Виктория Полечева - Тюльпинс, Эйверин и госпожа Полночь [litres]

– Да как могли подумать… Матушки не стало, вас не нашли. А с недели три назад в Тринадцатом со счета госпожи сняли восемнадцать миллионов двилингов.

– Что?! – Тюльп яростно взмахнул руками. – Но это же все, что у нас было!

– Что у вас было, да… – Кайли прищурилась и поджала губы, слезы на глазах ее мгновенно пересохли. Лицо, испещренное морщинками, больше не казалось добродушным. – Значит, из-за денег переживать вы можете, да, молодой господин?! Ох, хоть и не верю я, что все это провернул ты, Тюльпи, хоть и вырастила я тебя, но какой же ты стал дрянью! Говоришь, что был ты далеко?! Да видела я тебя, мокрого, безумного! За двилингами небось приползал, а?! Думает комиссар, что ты виноват. Ты, и точка. А дом теперь он и купил, комиссар. Со дня на день ваши вещи с торгов пустят, так-то вот. И знаешь что? Хорошо, что вышел ты на улицу, Тюльпи. Скоро придут за тобой да отвезут в Третий. Будешь там доказывать, что не виновен.

Слова Кайли, как тяжелые камни, валились на Тюльпинса, и он ошарашенно отступал к лестнице. Весь мир его сейчас рухнул, а он вдруг подумал о том, что не успел позавтракать.

– К-кайли, а у нас нет, случайно, яиц? Я ужасно голоден.

– Ты что, отупел, Тюльпи?! Отупел? – Экономка подошла ближе, сжала пальцы в щепоть и постучала по лбу воспитанника. – Комиссар и его помощники скоро будут здесь, Тюльпи! Они отвезут тебя в Третий! Знаешь, что в Третьем?!

Тюльпинс оторопело улыбнулся дрожащими губами:

– К-конечно, знаю, Кайли. Ты же сама меня учила…

– Ну, ну! Наконец вздумал плакать, дурачок?! Бежать тебе отсюда надо! Бежать!

Тюльпинс обвел взглядом зал: вот ковер, на котором он делал первые шаги, вот клавесин, звуки которого он слышал каждый день все свои шестнадцать лет. Его клавиши даже носят местами следы пухлых пальцев матушки. Большой рояль – отдушина Тюльпинса, безумно дорогой подарок на двенадцатилетие. На крышке – царапины и вмятины: маленький господин колотил по ней канделябром, когда у него что-то не получалось. На диване, обтянутом лучшей замшей, все еще виднелось темное пятно – это они с Самселом пролили на него свой первый бокал вина, которое почему-то оказалось ужасно горьким. А над старым камином висит огромный портрет. Он был тоже затянут тканью, но Тюльп словно видел его перед глазами: вот его матушка, гораздо моложе, чем он ее помнил, в розовых кружевах и с белым зонтиком, и он – пухлый десятилетка, в своем первом фраке персикового цвета. В те дни, когда портрет писали, Тюльпинс ужасно собой гордился. Именно тогда он впервые почувствовал свою принадлежность к богатому дому.

– Н-н-но… как же, Кайли? Как же бежать?.. К-куда?.. Т-т-тут ведь… т-тут… жизнь моя тут, К-кайли.

– Ох, Тюльпи, – экономка сложила руки на пышной груди, выцветшие глаза ее вновь повлажнели, – чем же ты раньше думал, мальчик? Беги из Сорок Восьмого, незачем тебе здесь оставаться. Комиссар тебя в покое не оставит. Беги туда, откуда взялся.

– Эй, есть кто?! – донеслось с улицы около черного хода. – Вещи грузить приехали, открывайте!

Кайли обеспокоенно схватилась за воротничок и зашептала:

– Ох, не укрыть мне тебя, Тюльпи! Рабочих-то полный дом набьется! У тебя есть деньги?

– К-кайли, да я перед тобой в одной пижаме! Ни единого двилинга! – Тюльпинс похлопал себя по бокам. – Кайли, мне не выжить одному, ну, п-п-придумай что-нибудь! Ну п-п-пожалуйста! – Парень схватил экономку за руки и с надеждой уставился в ее глубоко посаженные глаза.

Тюльпинсу так отчаянно захотелось, чтобы рядом оказалась матушка. С ней всегда было спокойно и ничего, совсем ничего не нужно было решать самому.

– Эй, хозяин? Господин или как вас там! Кареты грузовые и рабочих заказывали?! – Голос с улицы стал громче и требовательнее.

Кайли метнулась к каминной полке и выудила из вазы ключи от кареты.

– Вот, Тюльпи. Все, чем я могу тебе помочь. Твоя карета с той стороны дома, я велела ее починить. Сможешь выскочить – беги. В библиотеке на самой верхней полке, за томиком Дидруа, моя заначка – не больше тысячи двилингов. А там поезжай к Самселу, к Бэрри – мальчишка их предупредит, они будут тебя ждать. Может, и помогут чем… Тюльпи… Уезжай только. – Кайли потянулась поцеловать лоб Тюльпинса, как делала это в детстве, но отпрянула и сухо добавила: – Не стал ты хорошим, Тюльпи. Уезжай.

Тюльпинс опрометью кинулся в библиотеку, не сдерживая слез. Он влез на лесенку, слыша, как рабочие входят в зал, разрубают старый клавесин, чтобы легче было выносить обломки, и расплакался еще горше, навзрыд, не сдерживая судорожных вздохов.

Книги, одна похожая на другую, посыпались с полки. Не так давно по прихоти матушки все обложки заменили на элегантно-черные – так они лучше вписывались в интерьер. Да вот только названий повторно никто не наносил: мол, к чему портить натуральную кожу какими-то буквами.

Наконец томик Дидруа нашелся, но за ним виднелись не только сине-желтые двилинги, но и небольшой альбом для рисования. С теплотой вспомнив о матери, Тюльпинс понял, что она сохранила его детские каракули. А может, это была Кайли, ведь матушка не обращала внимания на такие мелочи. Молодой господин сунул альбом и двилинги в карман пижамных штанов: благо они были широки, шились ведь по заказу, специально для сластей, которые Тюльпинс тащил наверх с кухни и жевал перед сном прямо в кровати.

Вспомнив о предостережениях экономки, Тюльп пробрался к каморке для слуг, а оттуда к маленькой дверке, ведущей в сад. Он натянул первые попавшиеся сапоги, накинул на плечи розовый плащ Кайли – другого на крючке не оказалось – и выскользнул из дома.

Разговоры рабочих слышались из-за угла. Они обсуждали вазы, которые можно умыкнуть, ковры невообразимой дороговизны, которые непременно нужно разрезать да поделить на всех, а еще то, что комиссара с его семьей ожидают с минуты на минуту.

Тюльпинс прижался затылком к шероховатой стене, тяжело вздохнул, набираясь храбрости, а потом в два шага допрыгнул до своей кареты и спрятался за ней. Рабочие повернулись на звук, но лишь недоуменно почесали затылки и вновь принялись таскать вещи из дома.

Благо дверца открылась без лишнего шума. Тюльпинс тут же влез на расшитую диковинными рисунками лавку и медленно потянул за рычаг на стенке. Карета фыркнула, заурчала. Хорошо, значит, топлива достанет на полноценную поездку по городу.

Тюльп хотел непременно поехать сначала к Самселу, но Бэрри жил намного ближе. И если он не поможет, в разговор может вмешаться его сердобольная мать. Госпожа Кватерляйн точно не оставит никого в беде. Да еще и… мистер Дьяре! Хранитель! Вот кто точно не даст в обиду беззащитного… Тюльпинс нащупал письмо в кармане рубашки и решительно кивнул. Ему помогут. Наверняка.