Виктория Полечева - Тюльпинс, Эйверин и госпожа Полночь [litres]

– Да открывайте уже, мистер Элнеби, – буркнула Эйверин. – Мы тут состаримся, пока вы подготовитесь.

Мистер Элнеби приподнял брови и оскорбленно фыркнул, но Эйверин уже потянула ручку двери на себя. Тюльпинс, ошеломленный таким поведением, хотел что-то возразить, но несносная девчонка первым втолкнула его в зал.

«Райская комната» – так прежде называла матушка Тюльпа этот зал. Белый мрамор колонн отражал свет золоченых люстр, птицы, искусно написанные сверкающими красками, кружили по потолку, вся мебель – сочетание ослепительно белого и золотого – украшена драгоценными камнями. Тюльпинс обернулся к Эйверин, чтобы оценить ее реакцию. Он был уверен, что после такого зрелища девчонка еще долго не сможет прийти в себя.

Но Эйвер вновь буравила глазами госпожу Полночь, которая устроилась за круглым столом. Казалось, неописуемая красота, что царила вокруг, больше не беспокоила девчонку. Она походила на хищника, заприметившего цель. Ну, или на жертву, которая прямо смотрит в глаза смерти и настроена биться до конца.

О девчонке и ее недопустимом поведении Тюльпинс быстро забыл: его мысли заняла госпожа Полночь. Она подняла голову от работы – на коленях ее лежала вышивка – и ласково улыбнулась. Глаза ее сверкнули из-под полуопущенных ресниц, и Тюльп в них растворился. Госпожа поманила их тонкими пальцами, и Тюльпинс пошел вперед намного быстрее, чем сам того желал. Девчонка презрительно фыркнула и последовала за ним.

– Госпожа Полночь, вот ваши… – воскликнул мистер Элнеби неестественно высоким голосом.

– Да, спасибо, Элнеби. Можешь идти, – перебила его госпожа и взмахнула рукой, словно отгоняя насекомое. – Дальше мы сами.

– Н-но, госпожа, я думал, что должен знать, что вы им поручите… чтобы…

– Элнеби. – Полночь холодно посмотрела на помощника в упор, и тот сразу вжал голову в плечи, ссутулился. – Вы. Можете. Быть. Свободны.

Тонкие губы мистера Элнеби задрожали, и он, пятясь, покинул зал.

– Итак, мои милые! Присаживайтесь! Ну, как вам у меня живется? – Госпожа Полночь откинула волосы с ворота красного платья, расшитого сверкающим бисером.

– Все замечательно, п-п-просто отлично, нам все так… – затараторил Тюльпинс.

– Довольно, милый, довольно. Твое мнение я знаю. – Госпожа Полночь ласково потрепала Тюльпа за щеку, и тот выпятил от досады губу. Он не хотел больше, чтобы его воспринимали глупым маленьким карапузом. Он уже раз в неделю сбривает почти полноценные усы, он – почти мужчина!

Госпожа смотрела на Эйверин, но девчонка не проронила ни слова.

– А тебе, милая моя девочка, – в голосе Полуночи послышались стальные нотки, – как тебе здесь живется?

– Я думала, что Тюльпинсу положено отвечать за нас обоих. У меня так красиво все равно не выйдет.

– Я хочу слышать оба ваших мнения, детка. Потому что вы оба для меня важны и абсолютно равнозначны. – При этих словах Тюльпинс обиженно нахмурился. – Как вам учитель? Он успел рассказать, чего вы стоите? Какая судьба вам уготована?

– Да. И мы почти его поняли. – Эйверин поджала губы. – Тюльпинс, отвечай. Теперь твоя очередь.

Тюльп покраснел от такого возмутительного кривляния. Он вновь промямлил что-то типа «превосходно, мы рады, все очень хорошо» и стыдливо замолчал.

– Милые мои, тогда у меня маленькая просьба. Вы ведь знаете, что скоро пройдет мой бал. – Госпожа Полночь просияла. – Это – главное событие в судьбе нашего города. Но этот бал должен получиться особенным, а все потому, что он – последний.

– Как? – вырвался изумленный возглас у Тюльпа.

– Что? Вы куда-то уезжаете? – настороженно спросила Эйверин.

Госпожа Полночь, казалось, забыла о существовании Тюльпинса. Она чуть подалась вперед, глядя на Эйверин, и тихо, переходя почти на шепот, спросила:

– Милая девочка, тебя, я вижу, очень заботит то, что я могу уехать?

– Вы ведь наша госпожа. – Эйвер потупилась. – Что же случится с нами, когда вы покинете Сорок Восьмой?

– Ах, вот как. Понимаю. Чувство самосохранения – весьма похвальное и ценное чувство. Главное, чтобы оно вовремя включалось. – Госпожа Полночь улыбнулась. – Детки мои, вот что я хочу сказать. Я покину город через какое-то время, а потому этот бал должен стать самым лучшим из всех моих балов, понимаете?

Тюльпинс горячо закивал, а Эйверин уставилась на ножку кресла, словно и не услышав слов госпожи.

– Я хочу, чтобы в Сорок Восьмом гости чувствовали себя комфортно. – Госпожа Полночь тоже откинулась на спинку стула. – А тут творится что-то такое, что меня совсем не устраивает. Понимаете, по ночам исчезают некоторые жители…

При этих словах Эйверин резко вскинула голову, будто хотела что-то воскликнуть, но сдержалась.

Тюльпинс даже закашлялся от удивления. Он уставился на Эйверин, широко раскрыв глаза, но та словно не замечала ни его реакции, ни плотно сжатых губ госпожи и ее пронизывающего взгляда.

– Мне нужно, – Полночь вскинула подбородок, – чтобы вы каждую ночь бродили по городу и рассказывали мне все, что вас насторожит.

– Но госпожа, а как же туман? – осторожно спросил Тюльпинс. В его планы не входило изнывать от холода и усталости.

– Туман вам не страшен, мой милый. – Госпожа Полночь ласково провела ладонью по щеке парня, и тот обомлел от счастья.

– Как, впрочем, и всем остальным, – едва шевеля губами, пробормотала Эйверин.

– Ты что-то хочешь сказать, милая? Говори громче. – Госпожа поднялась с кресла и встала за спиной у служки.

– Нет, ничего. – Эйверин покачала головой. – Мы сделаем все так, как вы просите. Но безопасно ли это? А если на нас нападут?

– Я непременно об этом узнаю. – Полночь положила тонкие пальцы на острые плечи девочки, скрытые тонкой тканью платья, и та невольно вздрогнула. Тюльпинс не мог отогнать от себя весьма противное ощущение, что еще немного – и пальцы госпожи двинутся к тонкой шее.

– Итак, вы меня поняли, мои милые? Можете идти, мистер Гиз, наверное, вас заждался.

Как только госпожа подняла руки и чуть отошла, Эйверин с шумом отодвинула стул и, не прощаясь, вышла из зала.

– П-прошу за нее прощения, госпожа. Она, кажется, не всегда н-н-настолько невыносима… – Тюльпинс вскочил на ноги и низко поклонился.

Госпожа Полночь улыбнулась и протянула ему руку. Бывший господин, не помня себя от счастья, приложился полными губами к холодной коже.

– Милый Тюльпинс, мне кажется, твоя матушка могла бы тобой гордиться. Ты стал таким смелым, таким умным, таким решительным…

– Н-ну что вы, госпожа… – Тюльп улыбался, как глупенький мальчишка, которым он себя и ощущал.

– Ты станешь великим, я думаю. Стоит лишь немного подождать, завести правильные знакомства… Так ведь, милый? Ты дорожишь моей дружбой, мой мальчик?