Виктория Полечева - Тюльпинс, Эйверин и госпожа Полночь [litres]

Тюльпинс закивал так, что голова закружилась. Тогда госпожа Полночь подошла еще ближе, и тело Тюльпа обмякло, он едва устоял на ногах. Полночь наклонилась и зашептала парню на ухо:

– Тогда следи за этой девчонкой. Говори мне или Элнеби обо всем, что она задумала. Сбереги нашу дружбу, милый. Защити меня. Ты ведь справишься, правда?

– К-конечно, госпожа! Я… я… я…

– Ты можешь идти, – сказала госпожа Полночь куда более прохладным тоном, чем ожидал Тюльп, и уселась обратно за вышивку. Спустя несколько минут она подняла удивленный взгляд на Тюльпинса и взмахнула рукой так же, как делала при мистере Элнеби.

– Ступай, ступай, милый.

Тюльпинс, с тягостной печалью на душе, добрел до мистера Гиза, но тот сказал, что занятий вновь не будет. Начнутся они назавтра, рано утром, а потому им непременно надобно выспаться. Он отправил мистера Элнеби к госпоже Полуночи и потребовал, чтобы та на одну ночь оставила Тюльпинса и Эйверин в покое. Даже подготовкой к балу запретил им заниматься, чему Тюльп был несказанно рад.

Оказавшись совершенно свободен, Тюльпинс заперся у себя и принялся мучить пианино. Выходило скверно, куда более скверно, чем бывало раньше. А все потому, что мысли Тюльпа постоянно улетучивались к госпоже Полуночи. Она была, как всегда, прекрасна, мила, добра… Но в этот раз к ее образу присоединилось нечто опасное. Что-то ледяное и пугающее сквозило из самого ее нутра, едва она переводила взгляд на Эйверин. Эта несносная девчонка, конечно, могла дурным поведением заслужить такое отношение… Но Тюльпу упорно казалось, что он остался в дураках и всем известно что-то такое, что тщательно скрывают от него.

После ужина Тюльпинс открыл альбом и долго-долго старался нарисовать Эйлундаса – его почившего брата. Тюльп все пытался понять, как бы устроилась его судьба, если бы он рос не в одиночестве. Если бы поровну делились и материнская любовь, и обиды, и драки, и неудачи в учении. До поздней ночи Тюльпинс корпел над рисунком, но у него получился кто-то очень похожий на Кая. А брат его уж совершенно точно не мог походить на деревенщину. Разозлившись, Тюльпинс все-таки позволил себе нарисовать именно Кая. А еще Сатрана, Булутура и маленькую Нису.

Когда по улице пополз туман, Тюльпинс улегся в кровать. Эйверин все еще не спала: она шептала что-то неразборчивое, скребла ноготками стену и вздыхала так шумно, что у Тюльпа становилось тоскливо на душе.

Он задремал, но сон его был поверхностным и беспокойным, и поэтому, когда дверь комнаты Эйверин скрипнула и ее шаги пронеслись по коридору, Тюльпинс вскочил с кровати и, стараясь ступать как можно тише, поспешил за ней. Он не понимал, что движет им, тревога или праздное любопытство, но что-то внутри подсказывало ему, что с девчонки нельзя спускать глаз.

Эйверин, не оборачиваясь и не заботясь о том, что может кого-то разбудить, рывком открыла дверь в кабинет мистера Гиза и вошла.

Тюльпинс остановился и посмотрел в окно. На улице еще темно, зачем ей мистер Гиз? Что у нее за тайны? Уж не помчалась ли она признаваться учителю в нелепых и несвоевременных чувствах?

Он тихо подошел к кабинету и остановился у полуоткрытой двери. Тюльпинсов нос едва не высунулся в полоску света, освещающую часть коридора, но парень не отступил.

Голос Эйверин требовательно воскликнул:

– Что ты там делал?!

Мистер Гиз, к которому она, вероятнее всего, обращалась, молчал.

– Что ты там делаешь? – повторила дрожащим голосом Эйверин.

– Птичка, я говорил тебе никогда не гнуть спину. – Голос мистера Гиза был усталым, но он с такой нежностью произнес «птичка», что Тюльп, забыв о предосторожностях, заглянул в кабинет. Эйверин недалеко отошла от двери, а потому Тюльпинс увидел только ее спину. Но девчонка внезапно рванула вперед, и уже в следующее мгновение мистер Гиз крепко прижал ее к груди. В тот момент, когда тела их соприкоснулись, по комнате словно пронеслась вспышка света, так показалось Тюльпу: настолько сильным было то, что он увидел.

Мистер Гиз закрыл глаза и зарылся носом в волосы девчонки. Брови его скорбно поднялись, крепкие руки задрожали.

Эйверин, похожая теперь на маленького беззащитного ребенка, рыдала в голос и не переставая шептала:

– Папочка, я так устала… Ты бы знал, как я устала…

Тюльп едва не вскрикнул от удивления. «Папочка»?!

– Все будет хорошо, Птичка, все будет хорошо… Милая моя, недолго осталось, слышишь, моя девочка? – Мистер Гиз гладил дочь по волосам. – Скоро будет бал. И Полночь пообещала, что я смогу увидеть маму…

Эйверин дернулась, а потом вновь так заревела, что мистеру Гизу пришлось зажать ей рот ладонью.

– Тихо, тихо, милая… Я постараюсь сделать все, чтобы в нашей жизни больше не было Полуночи, понимаешь? Все будет как раньше. Все еще может быть как раньше… Только бы справиться с ней…

Тюльпинс не стал дослушивать. Он быстрым шагом пошел к комнате мистера Элнеби. Может быть, госпожа Полночь и не идеальна, но эти двое явно хотят ей навредить! Нельзя допустить, чтобы с главной благодетельницей Сорок Восьмого что-то стряслось! Тюльпа прошиб холодный пот. Да к черту целый город! Его судьба зависит от Полуночи, и, если мистер Гиз с ней разделается, Тюльпинса наверняка отправят в Третий. А он не мог, просто не мог этого допустить.

Тюльпинс заколотил в дверь к мистеру Элнеби и, когда тот, сонно морщась, открыл, протараторил:

– Мистер Гиз хочет навредить госпоже Полуночи! Помогите, мистер Элнеби! Я знаю, вы можете!

– Стой, мальчик, стой! – Мистер Элнеби схватил костлявой рукой ворот пижамы Тюльпа. – Ты хочешь сказать, этот… этот мерзавец замышляет что-то?.. – Глаза его лихорадочно заблестели в полумраке.

– Да, да! Он там, в своем кабинете! Сказал, что сделает так, чтобы больше не было госпожи Полуночи!

Не прошло и пяти минут, как Тюльпинс вместе с мистером Элнеби и двумя громилами, взявшимися словно из ниоткуда, подошли к кабинету мистера Гиза. Он вышел им навстречу и удивленно вскинул брови:

– Элнеби? Какие-то проблемы? Я вообще-то намеревался немного отдохнуть.

– Думаю, теперь вы спать будете долго, – с нескрываемым ликованием ответил помощник Полуночи, а Тюльпинс шумно сглотнул. Не ожидал он такого поворота событий.

– Что это значит? – Голос учителя был на удивление спокоен.

– Это значит, что госпожа Полночь больше не нуждается в ваших услугах. Она зовет вас к себе, якобы поболтать. Но могу предположить, что этот разговор станет последним в вашей жизни. – Мистер Элнеби препротивно хихикнул.

Это был чистой воды блеф, но на мистера Гиза он, похоже, подействовал. Только немного не так, как того ожидал мистер Элнеби. Мистер Гиз очаровательно улыбнулся, заправил волосы за уши и спросил: