Журнал «Пионер» - Пионер, 1954 № 5 МАЙ

- Девочки! - встала Тамара, и звонкий голос её заставил всех обернуться к ней. - Это наш долг. Мы должны каждый день ходить к Зине, помогать ей, заниматься с ней. Мы все носим красные галстуки. И если изменим дружбе, мы носить их недостойны.

Тамара взяла конец своего пионерского галстука, приподняла его и торжественно заявила:

- И если я окажусь плохим другом, снимите с меня его.

Ирина Леонидовна осталась довольна шестым классом. Девочки дружные, так горячо откликнулись на горе их подруги. Особенно понравилась Ирине Леонидовне Тамара Белокурова.

«Обязательно надо дать ей какое-нибудь настоящее поручение, - решила Ирина Леонидовна, - привлечь в актив. Такая девочка может многих повести за собой. Это мне помощница, я вижу».

- Я думаю, надо бы устроить что-то вроде, дежурства, - предложила Елена Петровна, - а то я боюсь, сегодня у Зины будет много помощников, а завтра никого…

- Я буду следить,- сказала Маша Репкина.- Я же староста!…

А жизнь шла. Так же, как шла вчера и как будет идти завтра.

Так же в сером мареве раннего зимнего утра запевал свою песню заводской гудок и будил отца. Так же приходили учителя в класс, объясняли предмет и задавали уроки на дом. Так же по вечерам зажигались на улице большие белые фонари, и школьники, смеясь и толкаясь, спешили на каток…

Зине казалось, что она уже больше никогда не будет смеяться. Она ходила в каком-то мрачном отчаянии и недоумении. Мамы нет. Как это может быть? Случилось что-то непостижимое. То, что казалось совершенно неотъемлемым в ее жизни - мать, - вдруг исчезло, ушло. А почему же стоят дома на улице и не исчезают? Почему растут деревья? Почему не распадается земля под ногами? Всё это существовало до Зины, оно казалось вечным. Мать тоже существовала до неё. Мать - это каменная стена, на которую обопрёшься, если падаешь, это кровля над головой, если тебе грозит буря… И вот её нет. Её, родной, милой, такой необходимой им всем, нет нигде, на всём земном шаре. И никогда не будет. И когда доходило до сознания то, что матери с ними не будет, Зина снова начинала безутешно плакать, и казалось, что слёз этих не выплакать, они не кончаются! Как жить без мамы? Как им теперь жить?

Но жизнь идёт. И жить надо.

Вечер прошёл неизвестно как. Утром соседка тётя Груша приготовила им обед. Зина отвела Изюмку в детский сад. Антону сказала, чтобы он мылся обязательно так, как велела мама, чтобы поел чего-нибудь и не опоздал в школу. Сама она, оставшись в пустой, неубранной квартире, села на свою незастеленную постель и прислонилась лбом к холодной спинке кровати. Надо идти в школу. Надо убрать квартиру. Надо что-то делать, то, что делала всегда. И надо ещё что-то делать, то, что делала мама… Но Зина сидела неподвижно, ощущая лбом холодок металлической перекладины, и не двигалась с места. И не хотела двинуться. Какое-то тяжёлое безразличие охватило её. Зима сейчас, лето ли - не всё ли равно. Идти в школу… А зачем? Сердце лежало в груди тяжёлым камнем и болело. Вот и всё, что ощущала Зина в эти безысходные часы.

Кто-то быстрым лёгким шагом вошёл в комнату и остановился в дверях спальни. Зина не подняла головы - не всё ли равно, кто?

- Зина! - окликнул её мягкий, давно знакомый голос. Он донёсся до неё словно откуда-то издалека, из тех светлых дней, которые остались по ту сторону чёрной грани, так резко разделившей её жизнь.

Зина обернулась. В дверях стояла Фатьма со школьной сумкой в руках.

- Зина, Зиночка! - Фатьма подошла к ней и, отбросив сумку, крепко обняла её. - Ну, Зина!

Зина прижалась лицом к её плечу. Обе заплакали.

- Не уходи, - сказала Зина.

- Я не уйду! - горячо возразила Фатьма. - Я никогда от тебя не уйду. Что ты! Даже и говорить об этом не надо. Но только, знаешь, Зина! Ты одевайся поскорее и пойдём в школу.

- Я не выучила ничего, - безучастно сказала Зина.

- Ничего, что не выучила! Тебя сегодня не спросят. А потом вместе выучим.

Зина покачала головой:

- Я и завтра не выучу. Я как-то ничего не могу… И всё не убрано…

Она медленно огляделась вокруг. Вдруг с новой силой защемило сердце: Зина увидела на маленьком столике белый мамин воротничок. Этот воротничок был на ней в день рождения Зины.

- Ой мама, мама! - Зина с плачем упала лицом в подушку. - Ой, что ты наделала…

Фатьма снова принялась терпеливо утешать её.

- Подумай, - сквозь рыдания еле проговорила Зина, - она устраивала мне праздник, а сама уже была больна… И всё скрывала… Чтобы нас не тревожить!… Ой, мамочка, что ты сделала!

Кто-то. позвонил. Фатьма побежала открыть. В квартиру вошла директорша. Её пухлое лицо было в красных пятнах от слёз, но держалась она бодро и немножко строго.

- Как, девочки? Что у вас? - спросила она, оглядывая неубранную и словно потемневшую квартиру.

Зина поднялась ей навстречу. Катерина Егоровна погладила её влажные, нерасчёсан-ные волосы.

- Почему вы обе не в школе?

- Я вот не знаю, - нерешительно сказала Фатьма, - как нам идти в школу сегодня или нет? Как лучше?

- Конечно, идти, - мягким, но не допускающим возражения тоном ответила Катерина Егоровна. - Сейчас же умываться, приводить себя в порядок и идти. Без горя, дети, жизнь не проживёшь. Надо уметь стойко принимать беду. Так или иначе, а дело своё делать надо. Видишь, отец-то. Небось, не лежит и не плачет, а стоит у своего стана, тянет проволоку. А разве ему легче? Нет, дети! Тяжко.

Катерина Егоровна грузно опустилась на стул и закрыла рукой лицо. Но тут же, овладев собой, стукнула ладонью по столу:

- Хватит. Иди умывайся, Зина. А ты, девочка, золотая подружка, помоги ей собрать книги. Опоздали уже, ну, ничего. Сегодня вам простится.

Зина взяла полотенце и пошла умываться.

Вернувшись из школы, Зина увидела, что комнаты чисто прибраны. Правда, прибраны чужой рукой подушки на диване положены не так, как они всегда лежали. Коврик постлан у двери, а не около дивана. Посуда поставлена не на ту полку… Зина быстро переставила посуду, переложила подушки и постлала коврик к дивану. Так было при маме, и пусть так будет всегда. Но всё-таки спасибо Катерине Егоровне. Это, конечно, она убрала квартиру.

На столе Зина нашла записку: «Зина, в кухне за окном мясо. Свари суп». Это соседка тётя Груша. Ходила утром за мясом и Зине взяла, не забыла.

Зина пришла в кухню, остановилась у своего стола. Кастрюли, горшочки стояли на полке чистые, пустые, холодные, словно давным-давно не были в руках проворной и весёлой хозяйки.

В кухню вошла другая соседка, старушка-лифтёрша Анна Кузьминична.

- Ну что ж стоишь, смотришь? - сказала она Зине - Берись-ка за дело. Теперь уж давай, управляйся за хозяйку, тётя Груша не будет тебе каждый день обед варить. Умеешь картошку-то чистить?