Журнал «Пионер» - Пионер, 1954 № 4 АПРЕЛЬ

- Здесь тянут проволоку, - объяснил провожатый. - Видели там стальные чушки? Видели. А здесь вот такую чушку протягивают сначала через один стан, потом через другой, потом через третий… Пока чушка не станет толщиной в пять миллиметров.

- Такую огромную чушку сделают толщиной в проволоку! - удивились девочки. - Ой, как же это?…

- А вот смотрите, как. Только не баловать, - строго прибавил он и окинул школьниц острым взглядом небольших серых глаз, - и не кричать ничего. Тут работа рисковая, отвлекать человека нельзя.

- Девочки, тихо стоять, - предупредила и Елена Петровна.

Она остановила весь класс у самых ворот. В стороне сидели рабочие, покуривали, отдыхали, ждали своей смены.

Раскалённые оранжевые полосы - и потолще и потоньше - выползали из отверстий станов. Между двух станов стоял рабочий-вальцовщик с большими клещами в руках. Зина чуть не вскрикнула вроде Тамары: «Папа!», - но во-время сдержалась и даже закрыла ладонью рот. У стана стоял её отец.

Да, эта работа требовала большого умения, точных движений и напряжённого внимания. Из стана справа выскакивала раскалённая полоска стали и устремлялась вперёд. Но вальцовщик точным и необыкновенно ловким движением хватал её клещами и направлял в отверстие стана, стоявшего слева. Огненная змея, сделав полукруг около его колена, так же стремительно уходила в другой стан. Но в то время как бежала эта полоска, из второго зажима справа вылетела ещё одна рас калённая змея, словно стремясь выскочить из стана и убежать совсем из цеха. И опять тем же непринуждённым, красивым и точным движением вальцовщик схватил её и снова, окружив свои колени огненным кольцом, отправил гибкую, полыхающую жаром полосу в левое отверстие стана… Между тем первая полоса скрылась, вильнув обрубленным хвостом, но за ней уже показалась следующая, такая же стремительная и полная тех же намерений вырваться из стана и пробежаться по всему заводу…

Девочки стояли, затаив дыхание. Так же молча, не спуская с вальцовщика глаз, стояла рядом с ними и Елена Петровна. Все они были под одним и тем же необыкновенным впечатлением - впечатлением красоты человеческого труда. И сам вальцовщик Стрешнев был очень красив в эти минуты. Молодое лицо его, серьёзное и сосредоточенное, слегка покрасневшее от жара, освещалось снизу багряным отсветом раскалённой стали. Те же жаркие отсветы глубоким огнём отражались в его спокойных тёмных глазах. Он стоял прямо, слегка выставив вперёд правую, защищенную панцырем ногу, и лишь слегка склонялся, то принимая из стана полосу, то направляя её в другой стан. Казалось, он чувствует каждое движение этих огненных полос. Он опускал клещи именно тогда, когда из отверстия показывалась оранжевая головка, подхватывал полосу именно в тот момент, когда она готова была уйти от него, и спокойно подводил очень точно к небольшому отверстию, куда и выпускал её. Он работал так чётко, так ритмично, что работа его достигала грани искусства. Поэтому и стояли люди и глядели, не отрываясь, на этого человека, сумевшего свой тяжёлый труд сделать таким красивым.

- Из этого стана сталь вышла в пятнадцать миллиметров, - пояснил провожатый, - а из следующего выйдет уже не в пятнадцать, а в десять. А потом через третий стан пройдёт - и уже толщина её будет пять миллиметров. Так вот дойдёт и до трёх с половиной…

Уходя, девочки видели под навесом бунты готовой проволоки. Некоторые из них ещё светились малиновым отсветом, остывая на холодноватом воздухе.

Зина шла домой задумчивая и счастливая. Ей казалось, теперь она ещё больше любила своего отца, она восторгалась и гордилась им. И как права была мама, когда говорила:

«Не будем расстраивать его, а то ещё задумается от неприятностей, да и случится что-нибудь. Ведь работа у него опасная!…»

Да! Очень опасная у него работа. Чуть ошибётся, не успеет во-время подхватить огненную змею - она и вырвется из рук и прижмёт вальцовщика к стану или опояшет огненным кольцом! Хоть и защищает его железный столб, но "неизвестно ведь, как повернётся и взовьётся эта живая раскалённая сталь!

Зина шла, думала об отце и совсем не слышала, что говорила ей Тамара. Она машинально отвечала Тамаре что-то.

- А правда, как наш отец ловко работает? - вдруг с тайной гордостью спросила Зина.

Но Тамара взглянула на неё с недоумением: видно, она говорила Зине о чём-то совсем другом.

Отец! Тамара тоже думала о своём отце. Но почему-то говорить о нём ей не хотелось.

В пионерской комнате заседал совет отряда. В школе уже было тихо, только уборщицы хлопали дверьми и шаркали щётками. Первым вопросом на совете отряда стоял вопрос о поведении Тамары Белокуровой. Тамару не позвали, члены совета хотели прежде решить, как им взяться за неё, что- бы из этого вышел толк.

- Бранить её бесполезно! - сказала Маша Репкина. - Я староста класса. Ну, что же, я должна терпеть, что она опаздывает? Но ей что ни говори, будто не слышит. Так что бесполезно. Она затыкает уши - и всё.

- На звене - тоже, - подтвердила Оля Парфёнова, вожатая звена. - Стали говорить, так она уши заткнула пальцами и сидит.

Оля вспомнила про эту обиду и насупилась, оттопырив пухлые губы.

- Девочки, вы только жалуетесь на неё, а ничего не предлагаете, - сказала Сима Ага-това.- Ну, не говорить, ну, не ругать. А что же делать? Ведь и отступиться от неё мы тоже не имеем права!

Вечно прищуренные смешливые глаза Симы в эту минуту были серьёзны и остры. Сейчас Сима была не просто школьница, которая не прочь и пошалить, и понасмешни-чать, и пробежаться по лестнице через три и четыре ступеньки. Сейчас Сима была прежде всего пионерка, председатель совета отряда, которая должна выполнить свою обязанность, очень сложную и важную, - найти путь к сердцу человека.

- Давайте напишем про неё фельетон! - предложила Катя Цветкова, редактор отрядной газеты. - Ты, Сима, напишешь, а Зина нарисует! Можно так смешно сделать, что вся школа будет смеяться! Ой-ой! Я представляю!

И худенькая, бледная Катя рассмеялась, словно уже видела эти смешные картинки, и порозовела от смеха.

Но Зина поспешно отказалась:

- Нет, нет! Нельзя так… А если бы это над тобой вся школа смеялась? Нет, это очень обидно.

- Боюсь, что мы Тамару ещё больше этим оттолкнём, - задумчиво согласилась Сима, - тогда с ней нам и совсем не подружиться.

- Может быть, сходить к её матери? - предложила Оля. - Пожаловаться?

- Нет, нет, - возразила Зина, - к её маме не надо ходить!…

Сима обернулась к ней:

- Вот ты, Зина, всё - то не надо, другое не надо. Ну, а что же, по-твоему, надо?