Журнал «Пионер» - Пионер, 1954 № 4 АПРЕЛЬ

А Антон объявил:

- Я даже атомной бомбы и то не боюсь! Все засмеялись. А отец посмотрел на него

и сказал:

- Эй, Антон, полегче хвастай! Вдруг Зина закричала:

- Эй, храбрец, не бери эту ветку! Дай-ка её сюда! Давай, давай!

- Мне нужен жёлудь… - начал Антон.

Но Зина решительно отобрала у него дубовый сучок с тройкой зелёных желудей и унесла на свой столик.

- Этот сучок трогать нельзя. Мне его беречь надо.

И, бережно уложив ветку в ящик, сказала самой себе:

- На всю жизнь.

Зина всегда слышала утренние гудки. И сегодня она наполовину проснулась от привычного напевного голоса гудка.

«Завод будит папу, велит вставать…» - подумала она сквозь сладкую дрёму.

И папа встал. Он тихо, стараясь не очень топать своими тяжёлыми ботинками, которые надевал на работу, прошёл в кухню, к умывальнику. Потом возвратился к столу.

Мама уже тем временем поставила на стол горячий чайник и тарелку с разогретым супом: отец любил завтракать так, чтобы или суп или щи были.

- Так покрепче, - говорил он.

Чуть-чуть звякает посуда, едва слышно разговаривают мама и отец… И вот снова наплывает сон, и не поймёшь, то ли шёпот голосов слышится, то ли шелест клёна за окном, который заглядывает в открытую форточку. Вот и второй гудок пропел. Чуть слышно хлопнула дверь. Отец ушёл на работу. И ещё раз хлопнула дверь: ушла на работу соседка тётя Груша. Они с отцом работают на одном заводе. Зина знает, что скоро и ей вставать, и спешит поглубже зарыться в подушку, поскорей уйти в тёплые, весёлые сны… Из темно-зелёной травы поднимаются жёлтые рыжики всё выше и выше. И уже не рыжики это, а жёлтые цветы качаются на высоких стеблях…

И вдруг, сразу обрывая сон, оглушительно, будто гром, обрушивается музыка.

Зина вскочила. В комнате на полную мощность гремело радио.

- Антон! - крикнула Зина. - Ты с ума сошёл, наверно!

А из кухни уже бежала мама. Она повернула рычажок - и музыка зажурчала, как чистая, прекрасная река, нежная и далёкая…

- Ну вот, - недовольно пробурчал Антон, - не дают марш послушать!

- Ты что, глухой разве? - спросила мама. - Разве тебе так не слышно?

- А пусть всем слышно.

- А ты за всех не решай. Кому захочется, тот сам себе включит. Тебе хочется сейчас музыку слушать, а кому-нибудь не хочется. Соседка Анна Кузьминична дежурила сегодня - так ей поспать надо. А вот напротив студент Володя живёт - ему, может быть, надо заниматься. Мы с тобой, дружок, не в чистом поле живём, а среди людей. А раз мы живём среди людей, так надо о них думать, надо с ними считаться. Понял ты?

- А почему же Петушок из пятого номера всегда запускает? - сказал Антон.

- А потому, что твой Петушок - несознательный человек, некультурный. Ты тоже хочешь быть несознательным и некультурным?

- Нет, - решительно ответил Антон и слез со стула, на котором стоял, командуя приёмником.

- Ступай умывайся, сынок. Скоро в школу, - сказала мама, накрывая на стол, - а я пока завтрак соберу. Зина, ты как?

- Встала! - отозвалась Зина.

Зина вышла из спальни и быстрым шагом направилась на кухню. Антон, сообразив, что она сейчас займёт кран, бросился бегом занимать место. Но сообразил поздно: Зина уже отвернула кран.

- Я вперёд встал! - Антон пыхтел и отталкивал Зину. - Я вперёд!…

- Антошка, перестань!

У раковины началась возня.

- Я первый! - твердил Антон. - Пусти!

- Умоюсь, тогда пущу! - не сдавалась Зина, намыливая лицо.

Антон, увидев, что не может справиться, зажал пальцем отверстие крана, и вода радужным веером обрызгала всё вокруг - и стены, и полку с посудой, и Зину, и маму, которая только что вошла.

- Ой-ой, - не повышая голоса, сказала мама, - какие умные и какие дружные у меня дети! Ах, как хороши!

Зине вдруг стало совестно, что она взялась сражаться с Антоном - это с первоклассником-то! И она отступила, хотя мыло так и щипало глаза.

Антон умылся, как всегда, неторопливо, обстоятельно. Долго вертел в пухлых руках кусок мыла, тёр и уши, и щёки, и лоб, как учила мама…

- Ну скорей, скорей, ты! - торопила его Зина, нетерпеливо топая ногой.

Но Антон отошёл от раковины только тогда, когда сделал всё, как учила мама. Зина в отместку брызнула ему вслед водой прямо за шиворот. Антон покрутил головой и засмеялся. Зина засмеялась тоже. И в это утро они такими же дружными, как всегда, а может, ещё и дружнее, вышли из дома в школу. Но школы их были в разных сторонах. И Антон пошёл в одну сторону, а Зина - в другую.

В соседнем дворе, в зелёном деревянном домике, жила Фатьма Рахимова. Обычно Зина, проходя мимо, стукала пальцем в окошко, и Фатьма тотчас кричала: «Иду!» - и выбегала на улицу. Но сегодня Зина прошла мимо зелёного домика и не постучала в окно. Зина так любила Фатьму: они выросли вместе, вместе пошли в школу и все годы, ни разу не поссорившись, просидели на одной парте! «Это мой самый верный друг, - говорила сама себе Зина, - самый верный!» И вдруг оказалось, что Фатьма никакой не верный друг! Сама вчера сказала, что не обещает быть другом! Вот как можно обманываться в людях! Маша Репкина всегда казалась такой суровой и даже чёрствой, всегда говорила только об уроках да о делах, будто только и есть у неё всякие деловые мысли, а чувств никаких нет. А вот, однако, как поглядела на лесную красоту, как побегала под деревьями, так и оказалась совсем другим человеком. Тамара тоже не была такой подругой, как Зине хотелось бы: она казалась и заносчивой, и чересчур развязной, и небрежной к людям. Но вот и у Тамары оказалось верное сердце. Как она сказала красиво:

- Перед лицом неба и леса обещаю!… Очень красиво! И тоже обещала «на всю жизнь». А Фатьма!…

Зина шла одна по улице, рассуждала обо всём этом и старалась убедить себя, что ей совсем всё равно, что Фатьма сегодня не идёт с ней рядом.

Быстрый-быстрый топот чьих-то шагов послышался издалека - это Фатьма бежала, догоняя Зину. Она догнала её вся красная, запыхавшаяся, вязаная шапочка её сбилась на ухо, чёрные глаза горячо блестели.

- Что же ты? - спросила Фатьма удивлённо. - Почему не постучала? А я сижу и жду… Так и в школу могла бы опоздать!

- Но у вас же есть часы, - возразила Зина, не глядя на Фатьму.

Фатьма заглянула ей в лицо:

- Ты из-за чего сердишься? Скажи. Я ведь не знаю.

- Я не сержусь. - Зина поджала свои маленькие губы, и лицо её приняло замкнутое выражение.

- Нет, ты не поджимайся! - вспыхнула Фатьма. - Ты скажи!

Зина пожала плечами:

- А что тебе говорить? Сейчас мы с тобой подруги. А завтра ты, может быть, сделаешься мне врагом. Разве тебе можно верить?

- Можно, - твёрдо возразила Фатьма, - я пионерка, и ты пионерка. Я не могу сделаться твоим врагом. Но, конечно… Если ты меня теперь не любишь… То, конечно…

Зине захотелось взять Фатьму под руку, засмеяться и сказать: ой, да забудем все эти глупости! Но Зина сдержалась, а добрая минута ушла, ускользнула… И Фатьма с мрачным лицом, больше не оглядываясь на Зину, вошла в ворота школы.