Журнал «Пионер» - Пионер, 1954 № 4 АПРЕЛЬ

В перемену удивлённая и встревоженная Елена Петровна позвала Зину и Тамару в учительскую.

- Не выдавать! - коротко напомнила Тамара, сверкнув на Зину глазами.

Зина молча кивнула головой, даже боясь подумать о том, что делает.

Елена Петровна усадила их в уголок, где никто не помешал бы их разговору. Лицо её было, как всегда, спокойно, темнокоричневые глаза внимательны и дружелюбны, и только между бровями лежала знакомая Зине морщинка… Увидев эту морщинку, Зина поняла, что у Елены Петровны не совсем хорошо на душе.

- Значит, у тебя заболела мама, - сказала учительница, глядя на Тамару. - Ты побежала в аптеку… Надо будет навестить твою маму и как-нибудь устроить, чтобы в аптеку ходила ваша работница, в то время как тебе надо идти в школу.

- А зачем её навещать? - немножко смутилась Тамара. - Ей уже гораздо лучше. Она уже встаёт!

Зина глядела вниз, заливаясь румянцем. «Она уже встает!» Полная красивая женщина, с завитыми волосами, в блеске шёлкового халата, стояла перед глазами Зины.

- Ах, вот как? Уже встаёт! Очень рада, - продолжала ровным голосом Елена Петровна, а морщина между бровей делалась всё резче и глубже. - Значит, надо зайти и поздравить её с выздоровлением.

- Но она же… она же сегодня уедет на дачу к бабушке! - торопливо возразила Тамара. - Бабушка у нас заболела!

- Ну, вот беда! - Елена Петровна покачала головой. - То одна, то другая… Так ты иди, Белокурова, отдохни на перемене. Ведь можно до смерти устать, когда в доме больные. Я понимаю!

Тамара, уходя, искоса взглянула на Зину и подмигнула: вот как я умею увернуться!

Елена Петровна молчала, пока за Тамарой не закрылась дверь.

- Так, Зина, - сказала она и, взяв со стола стопку тетрадей, начала перебирать их. - А ты тоже сочинила какую-нибудь историю, чтобы обмануть меня?

- Нет! - быстро ответила Зина.

- Тогда расскажи, почему вы с ней опоздали сегодня. Ведь ты взялась помогать подруге. А вместо того, чтобы её притащить вовремя, опоздала и сама. Почему так случилось?

Зина молчала. Сказать неправду она не могла: не хотела обманывать Елену Петровну. Сказать правду тоже не могла: нельзя было выдавать друга, которому «перед лицом леса и неба» обещала быть верной на всю жизнь. И она упорно молчала, опустив свою белокурую голову с ровным прямым пробором.

- Не можешь сказать? - помолчав, спросила Елена Петровна.

- Не могу, - прошептала Зина.

- Это что… опять дубовый сучок? Зина быстро взглянула на Елену Петровну

и, встретив её тёплые глаза, в глубине которых золотым огоньком дрожала улыбка, поджала губы.

- Не могу, - повторила она.

- Зина, неужели какой-то глупый дубовый сучок, какая-то детская затея,- начала Елена Петровна, - заставляет так замыкаться от меня?

- Не потому, что сучок… - сурово, не поднимая глаз, возразила Зина, - а потому, что мы обещали… Дали слово…

- А! Ну, раз дали слово - другое дело, - согласилась учительница. - Когда человек даёт слово, он должен его держать. Особенно, если этот человек - пионер.

А когда Зина вышла, так и не подняв головы, Елена Петровна проводила её задумчивым взглядом.

- Однако история перестаёт быть ерундой, - сказала она сама себе,- одна лжёт, а другая поддерживает её. И будет поддерживать, потому что находится в плену какого-то неизвестного обаяния. Как разрушить это? Передать в пионерскую организацию? Девочки соберут отряд, разоблачат эту «тайну» и всё развенчают. Это так. Но кто знает, не окажется ли Тамара в глазах Зины человеком, пострадавшим за дружбу, и не почувствует ли Зина себя предательницей?…

В этот вечер у отца с Антоном произошёл конфликт. Антон пришёл из школы очень весёлый - он ещё с порога прокричал на всю квартиру, что ему в классе дали поручение. Это было его первое поручение и, конечно, очень важное - следить за цветами на одном из окон.

- А Варвара Захаровна сказала, если у кого есть дома цветы, если захочет, пусть приносит,- сообщил он. - А я говорю, у нас есть, и я принесу. Мама, можно, я отнесу в школу цветок?

- Ты бы, сынок, сначала спросил у меня, можно ли, а потом и обещал, - сказала мама, приглаживая его белесые вихры. - Ну, а теперь мы с тобой в безвыходном положении: раз обещал, надо отнести.

- А какой отнести?

В дело вмешалась Изюмка:

- Пусть вот эти листья отнесёт, они некрасивые!

- Сынок, а знаешь что? - сказала мама. - Эти листья ты, пожалуй, и возьмёшь. Только не сейчас: сейчас они вялые, жёлтые. Скоро и совсем отпадут. Но зато после нового года, как начнёт этот цветок новые листочки выпускать да как начнёт цвести красными граммофонами!… Это богатый цветок - амариллис. Вот его и возьмёшь.

Антон согласился. Ему сразу представилось окно, залитое весенним солнцем, и среди зелёных стеблей и листьев разных бегоний и гераней его цветок горит красным огнём! И он тут же пощупал пальцем землю, не сухая ли. Теперь этот цветок будет всё время под его личным (наблюдением.

Лишь только раздался отрывистый, короткий папин звонок, Антон, а за ним Изюмка выбежали в коридор открывать отцу.

- Тише, тише, - легонько отстранил их отец. - За меня не хватайсь!

- Всегда за тебя «не хватайсь»! - обиделась Изюмка.

- Да ведь это только временно, - возразил отец, - вот сейчас умоюсь, переоденусь… Ну, тогда другое дело. А то видишь, спецовка какая? Тут и гарь, тут и масло.

- Папа, папа! - перебил Антон. - А мне в классе поручение дали!

- Скажи, пожалуйста! - покачал головой отец. - Поручение! Ты, Антон, однако, важным человеком становишься!

А мать тем временем уже сновала из комнаты в кухню, из кухни в комнату - собирала обед. Как любила она эти часы, когда вся её семья собиралась вместе! Тёплыми, лучистыми глазами поглядывала она и на детей и на мужа, ямочки на её щеках играли, полные красные губы морщились от сдерживаемой улыбки, а проворные руки ставили кастрюлю на огонь, резали картошку, раскладывали рыбу на блюде…

За обедом, как всегда, шёл оживлённый разговор. Отец рассказал, как пришёл к ним на завод какой-то лектор из райкома, хотел посмотреть, как тут работают. Ходил, дивился. На краны дивился, на горящие мартены, на грохочущие станы. Около него, Стрешнева, долго стоял и всё удивлялся, как этот вальцовщик ловко подхватывает огненную проволоку, бегущую из стана, и, повернув-

шись, направляет её в другой стан. А потом и обмишурился, оперся рукой на мотки проволоки, а мотки-то ещё были горячие. Ну, и обжёгся, да только не сильно, заживёт…

- Мы тоже скоро к вам на завод придём! - сказала Зина.

- Э, нет! Ничего не выйдет, - усмехнулся отец. - Посторонним вход воспрещён. И правильно. А то вот так забредёт какой, да и попадёт под какую-нибудь чушку… Или в раскалённой проволоке запутается. Вот и ищи его тогда!

- А вот мы всё-таки пойдём! - весело повторила Зина. - Со школьной экскурсией!…