Журнал «Пионер» - Пионер, 1954 № 2 ФЕВРАЛЬ

Сорок тысяч армян, пожелавших перейти в русское подданство, уже отправлены в Армению, и приходят всё новые. Однажды ночью в двери посольства постучался старик и попросил свидания с Грибоедовым. Юношей он был захвачен во время набега и увезён из Армении. Теперь он хотел вернуться на родину и просил покровительства Вазир-Мухтара.

Грибоедов укрыл его в посольстве и на требование выдать беглеца ответил твёрдо:

- Если кто-нибудь, а особенно русский подданный приходит под русское знамя и находится под его покровительством, я не могу его выдать из посольского дома…

Знал ли Грибоедов, чем грозит ему этот ответ? Знал. Но чувство долга было в нём выше всего. Он здесь представлял Россию, он защищал честь русского флага.

А по базарам, караван-сараям и узким, кривым улочкам Тегерана уже ползли лживые слухи, разжигающие ненависть к русскому послу.

Муллы в мечетях призывали толпу к джахату, войне за веру. Джахат против Грибоедова, война против одного человека…

Одиннадцатое февраля 1828 года. Брезжит раннее утро. Отдаленный шум несётся со стороны мечети имам-Зуме. Он всё растёт и усиливается, как рёв надвигающегося шторма. Уже слышны голоса, исступлённые выкрики:

- Эа, Али! Джахат!… Смерть собакам! Грибоедов встал. Бледный, но спокойный, он

торжественно надел шитый золотом мундир, вышел во двор, расставил людей для обороны.

Вот уже толпа окружила посольство… Ворота крепки, выдерживают таранные удары огромного бревна, которое раскачивают десятки рук… Осада длится несколько часов. Толпа ворвалась, заполняет двор… Грибоедов, а с ним те, кто ещё остался в живых, отступают во второй, потом в третий… Вот они закрылись в комнате Грибоедова. Это - последнее прибежище. Грибоедов берёт ружьё из рук убитого казака и стреляет быстро и точно.

Но часть нападающих уже разбирает крышу. Посыпалась штукатурка… В зияющем проломе Грибоедов увидел синее небо, увидел в последний раз.

Может быть, в то самое время, как разъярённая толпа тащила по улицам Тегерана истерзанное тело Вазир-Мухтара, граф Паскевич читал письмо, которое долго шло по горным дорогам Кавказа…

«…Помогите, выручите несчастного Александра Одоевского… Может ли вам государь отказать… Граф Иван Фёдорович, не пренебрегите этими строками. Спасите страдальца».

Письмо было написано рукой, которой уже никогда не держать пера. Но казалось, Грибоедов и мёртвый заступался за живых друзей своих, за декабристов, томящихся на каторге.

Ум и дела твои бессмертны и памяти русской.

Из надписи на могиле Грибоедова.

С шумом и пеною низвергаются три горных потока с высокого берега против крепости Гергеры. Одинокий всадник, закутанный в бурку, спускается по крутой тропе над рекой. Осторожно ступая, лошадь перешла мост. Навстречу, в гору медленно поднималась пара волов, впряжённых в скрипучую арбу. На ней был привязан длинный, грубо сколоченный осмолённый ящик. Два оборванных, запылённых армянина шагали рядом.

Поровнявшись, всадник натянул поводья и, придержав коня, спросил:

- Откуда вы?

- Из Тегерана.

- Что везёте?

- Грибоеда.

Всадник молча обнажил голову, провожая долгим взглядом удаляющуюся арбу.

Так произошла последняя встреча двух величайших поэтов русских. Одинокий всадник был Пушкин.

С горечью и нежностью писал он потом:

«Не думал я встретить уже когда-нибудь нашего Грибоедова! Я расстался с ним в прошлом году, в Петербурге, перед отъездом его в Персию. Он был печален и имел странные предчувствия. Я было хотел его успокоить; он мне сказал: «Vous ne connaissez pas ces gens-la: vous verrez, qu'il faudra jouer des couteaux» 1. [ 1«Вы ещё не знаете этих людей: вы увидите, что дело дойдёт до ножей».]…Пророческие слова Грибоедова сбылись…»

Пушкин вспоминает облик Грибоедова, в котором «всё было необыкновенно привлекательно», он восхищается его «блестящей и холодной храбростью», его необычайными дарованиями, его умом государственного деятеля, он чтит в нём великого поэта, создателя бессмертной комедии: «Грибоедов сделал своё, он написал «Горе от ума».

Быстро разлеталась по стране весть о гибели Грибоедова.

В тюремных казематах и рудниках, на поселениях, в солдатских казармах узнали декабристы о гибели друга, «собрата по оружию». Александр Бестужев, охваченный горем, писал матери: «…как русский могу ли не горевать о безвременной кончине человека, который столько обещал отечеству своими познаниями и талантами!»

В Тифлисе, на горе Давида, плач и стоны стояли над тысячной толпой простых людей - грузин, армян, русских, - пришедших сюда хоронить Грибоедова. Рыдала над гробом его юная жена Нина Чавчавадзе. Вся мыслящая передовая Россия была в печали и трауре. А при дворе устраивались пышные балы в честь принца Хосров-Мирзы. Он прибыл от шаха с оправданиями и извинениями. Он вручил царю сказочный бриллиант «Шах-Надир» весом в двести пятьдесят каратов - выкуп за кровь Грибоедова. Царь принял бриллиант, осыпал милостями посланца тех, кто убил великого поэта, и шумными празднествами старался заглушить память о нём.

Но память о Грибоедове нельзя было заглушить. Он продолжал жить в своём бессмертном творении. И хотя долгие годы длился цензурный запрет, великая комедия продолжала расходиться в списках по России. Она существовала уже в сорока тысячах экземпляров! Ни одна печатная книга того времени не выходила в таком количестве.

Пламенные строки «Горя от ума» воспитывали ненависть к крепостному строю и самодержавию в новых поколениях революционеров, пришедших на смену декабристам.

Герцен, с детства знавший «Горе от ума» и историю борьбы и гибели декабристов, четырнадцатилетним мальчиком дававший клятву отомстить за казнённых революционеров, писал в зрелые годы:

«Фигура Чацкого, меланхолическая, ушедшая в свою иронию, трепещущая от негодования и полная мечтательных идеалов, появляется в последний момент царствования Александра I, накануне возмущения на Исаакиевской площади; это декабрист, это - человек, который завершает эпоху Петра I и силится разглядеть по крайней мере, на горизонте, обетованную землю… которой он не увидит».