Журнал «Пионер» - Пионер, 1954 № 2 ФЕВРАЛЬ

Её увидели и завоевали другие поколения революционеров. Но Чацкий остался в нашей литературе образом героическим, образом деятельного и честного борца с несправедливостью, с угнетением, с подлостью,

Помещики-крепостники и само крепостное право отошли в прошлое, но острые слова, яркие образы грибоедовской комедии продолжали служить для передовых людей оружием против всего отсталого, реакционного.

Комедия «Горе от ума» и теперь полна жизни, и теперь, через сто с лишним лет, зовёт она людей на борьбу с отжившим, негодным, старым. Именно поэтому она близка, понятна и дорога нам, советским людям. Борьба нового со старым - основа развития и движения вперёд нашей страны. Пусть в наши дни черты старого, отжившего, которые мы хотим уничтожить, не те, что сто двадцать пять лет назад; пусть и новое, что создаёт наш народ, не снилось даже самым смелым мечтателям во времена декабристов. Но нам дороги и гнев Грибоедова-обличителя, и его пламенная любовь к России, и непоколебимая вера в русский народ. Достойным и славным сыном его был Александр Грибоедов.

Рисунки к сказкам Т. Мавриной.

Жил-был один помещик, смирный-пресмирный, тихий-претихий, ласковый-преласковый. Говорил льстиво, кротко, с воздыханьями да поклонами, но крестьяне боялись его пуще огня немилосердного, хуже чумы и мора лютого. Бывало, не выйдет какой-нибудь бедняга на работу во-время, и уж тут, так и знай, пришлёт пан-помещик эконома и тот заберёт у бедняка ни много, ни мало, как четверть пожитков. Не выйдет бедняга второй раз, заберёт помещик половину. А если кто посмеет противиться, то всю домашнюю утварь отнимет. Но бить, бранить - упаси бог!… И сколько же горя с этим ласковым помещиком люди натерпелись, сколько кровавых слёз пролилось, сколько сирот несчастных осталось, когда матери с голоду да непосильного труда умерли!

И вот однажды поехал этот помещик в церковь. Исповедался в грехах попу, да и едет цугом назад. Вдруг слышит: в лесу кто-то кричит. Оглянулся помещик, а это церковный дьяк бежит за ним и кричит, чтобы подождал. Придержал помещик лошадей. Дьяк догнал его и говорит, что так, мол, и так, ваша милость, забыл батюшка, в каких грехах вы ему исповедались, - вот и послали меня вдогонку, чтоб вы ещё раз сказали: ведь надо же ему ваши грехи отмаливать.

Ну, помещик и говорит:

- Исповедовался я, чтобы господь простил мне грехи мои тяжкие, вот в чём: как-то раз в святую пятницу оскоромился, ещё как-то нечаянно своей кошечке хвост прищемил, да ещё раз кучеру бранное слово молвил…

- Это и всё, ваша милость? - спрашивает дьяк.

- Всё, - говорит помещик.

- Эге, - говорит дьяк. - Так вы, ваша милость, ещё один маленький грешок позабыли: ваше богатство, что вы из слёз сиротских сколотили.

И враз дьячковскую одежду с себя долой. Тут помещик увидел: перед ним сам Устин Кармелюк, гроза помещиков, крестьянский защитник. Поднял помещик крик. А Кармелюк ухватил тополь за ветви и пригибает его. Сильный Кармелюк был. Пригнул дерево, привязал к нему верёвку, потом другой конец помещику на шею - р-раз!

- Ну, подымайтесь, ваша милость, к небу, там уж и остаток грехов искупите, - и отпустил верхушку тополя.

Только ветер засвистел!

Перевод с украинского Г. Петникова.

Ехал однажды пан со своим кучером Иваном. Ехали они сперва молча, да дорога была дальняя, скучно стало пану, и решил он разговор затеять, а тут как раз на дорогу выскочил заяц.

- Вот у меня в лесу водятся зайцы - так зайцы, - стал рассказывать пан, - не такие, как этот, а куда крупнее. Я их из-за границы привёз на развод. Однажды собрался я на охоту и взял с собой человек десять загонщиков. Погнали они на меня зайцев, а я их - бух да бах! Набил десятка три. Одного огромного убил, с барана был заяц. Снял с него шкуру, а на нём больше чем полпуда сала! Вот такие у меня зайцы!

- Но-о, гнедые! - прикрикнул на коней кучер. - Пошевеливайтесь!… Скоро уж мостик тот, что под вралями проваливается.

Услышал это пан и говорит:

- Так вот, Иван, какие зайцы бывают! Ну, по правде говоря, полпуда сала на том зайце не было, но уж фунтов десять верных.

- Ну, понятно. Заяц как заяц, - говорит Иван.

Едут они дальше. Пан спрашивает:

- А что, Иван, скоро ли тот мостик, о котором ты говорил?

- Да, скоро уже, - говорит Иван.

- Так вот, знаешь, - продолжает пан, - на том зайце, пожалуй, и десяти фунтов сала не было, - фунта три - четыре, не больше.

- Да мне-то что? - говорит Иван. - Пусть будет три.

Проехали ещё немного, пан ёрзал, ёрзал на сиденье и опять спрашивает:

- А скоро ли, Иван, тот мостик будет?

- Скоро уже, вот только в долинку спуститься.

- Гм, - говорит пан, - а ведь на том зайце сала-то совсем не было. Сам знаешь: какое у зайца сало!

- Да уж известно, - говорит Иван, - заяц как заяц!

Вот спустились они в долинку. Пан и спрашивает:

- Да где же тот мостик, что под вралями проваливается?

- А он, - говорит Иван, - растаял так же, как заячье сало, о котором вы рассказывали.

Перевод с украинского М. Татаренко.

Жили-были два брата: один бедный, а другой богатый. Вот богатый как-то сжалился над бедным, что у того ни ложки, ни плошки, да и отдал ему дойную корову. Говорит:

- Помаленьку отработаешь мне за неё.

Ну, бедный брат отрабатывает помаленьку.

А потом богачу стало жалко коровы, он и говорит бедному:

- Отдавай мне корову назад. Тот взмолился:

- Братец, я ж тебе за неё отработал!

- Что ты там отработал, как кот наплакал! А корова-то гляди, какая! Отдавай, отдавай!