Иван Манди - Арнольд–китолов

«Иштван! Все–таки стоит пригласить доктора Терека!»

«Мы уже приглашали доктора Терека. Он прекрасно у нас поужинал. Умял все, что нашел на столе».

«Но рыбы он там не нашел, папа, хотя и сказал, что очень на это надеялся. И напрасно! Ведь ты в Балатоне только зонтик мочишь».

«Не нравится мне глаз ребенка», — продолжала мать.

«А доктору Тереку нравится, — возразил отец. — Он сказал что редко встречал такой зрелый ячмень. Блестящий экземпляр!»

«Блестящий экземпляр! — эхом откликнулась Аги. И засмеялась в кружку. По настою ромашки пробежали волны, как по морю. — Блестящий экземпляр! В самом деле, блестящий экземпляр!»

Отец стоял позади нее в своей разлезающейся рубашке. Он улыбался.

Тихо, испуганно мать прошептала:

«Это твоя работа, Иштван!»

«Моя работа?»

«Сквозняки! Твои вечные сквозняки! Сядешь почитать или побеседовать, ничего не подозревая, и вдруг оказываешься на самом сквозняке. Ты умеешь незаметно и каверзно устраивать сквозняки».

Отец хотел что–то возразить, но лишь вздохнул:

«Пойду посмотрю на рыб!»

«Привет рыбкам!» послышалось из кружки.

Отец исчез. Из окна еще было видно, как он сел в лодку. И лодка поплыла.

Мать кружила вокруг Аги. Заботливо собирала мокрые куски марли. Доставала откуда–то новые.

«Почитать тебе?»

Аги замотала головой:

«Нет, нет, мама!»

Мать немного постояла за спиной Аги. Потом тихонько, незаметно вышла.

Мы остались вдвоем.

Моя маленькая приятельница обмакнула в кружку новый кусочек марли. С раздражением выжала его. Унылая коричневато–желтая жидкость полилась обратно в кружку.

«Сделать тебе компресс, Арнольд Паскаль?»

«Нет, благодарю».

«Ты уверен, что у тебя нет ячменя?»

«Надеюсь».

«А у меня есть и никогда не пройдет! Я теперь всегда буду такой».

«Ну–ну…»

«Никаких ну–ну! — Она сердито прижала марлю к веку. Потом схватила и бросила ее в кружку. — Хочу домой!» «Домой! С Балатона?»

«Ах, с Балатона? Но тебе–то ведь известно, Арнольд Паскаль, что я даже в глаза не видела озера!»

«Вот оно, перед тобой».

«Это?..» — Аги уставилась в кружку.

Кусочек марли плавал там, словно размокшая ничейная лодка.

«Гляди–ка, и лодка тут. Немного, правда, старовата и ветха. А в общем, такая, какой и полагается быть настоящей лодке. Садись и во всем положись на меня».

Перед нами раскинулся бесконечный Балатон. На нем крохотная лодочка. Я вскочил в нее первым. Протянул руку Аги.

«Прыгайте, барышня!»

Мгновение — и она в лодке. Присела на корточки возле сложенных на корме рыболовных сетей. Задела за что–то рукой.

«Смотри! Гарпун! Арнольд Паскаль, настоящий гарпун!»

Я погрузил весла в воду.

«В моей лодке всегда найдется настоящий гарпун. Можешь не сомневаться!»

«Гарпун для охоты на китов?»

«Да, китобойный гарпун».

Лодка крутилась волчком, не желая отрываться от берега.

А на берегу собралась маленькая группа. Внуки старого железнодорожника, которые жили рядом с нашей хибаркой в старом вагоне. Мороженщик, всякий раз утром и днем появлявшийся со своей тележкой на берегу. Продавец блинчиков, продавец газет. И приятели Аги.

«Как они на нас уставились! — Аги откинулась назад. Повернула лицо к солнцу. — Это они на твою китобойную лодку таращатся».

«Еще бы, такой они еще не видали!»

А лодка между тем медленно удалялась от берега.

«Не столкнемся ли мы с китом? Помнишь своего старого врага? Из времен, когда ты был китоловом. Ну, как его звали?»

«Геза Великий».

«Да! Геза Великий. Забавно было бы с ним столкнуться!»

«Довольно забавно. Хотя в Балатоне редко встречаются киты, но… Кто знает, не исключено, что Геза Великий теперь уже только балатонский кит».

«Как это понимать?»

«Знаешь, я очень давно не видел Гезу Великого. Время и его не пощадило. Быть может, его забраковали для плавания по морям и перевели сюда, на Балатон».

Аги прикрыла глаза. Улыбаясь, тихо сказала:

«Старый кит… Старый балатонский кит».

Когда она подняла голову, то увидела перед собой отца.

Посреди Балатона на раскрытом и перевернутом зонте плыл доктор киноведения. Он держал ручку зонта, словно руль. И в благодушном настроении колыхался на воде. Похоже, он давно прислушивался к нашему разговору.

«Да, доченька, киты получают удостоверение. Их снабжают справками. Надо все же знать, кто откуда явился. С Ледовитого океана или…»

«Какое еще удостоверение, папа?»

Отец не ответил. Вокруг него появились рыбы. Они весело сновали в воде. Раскрывали рты. Будто прилежные школьники.

«Наверное, они отвечают папе уроки. Как ты думаешь?»

«Скорее, просто беседуют. Сейчас начнется разговор. Большой озерный разговор».

Мы оставили папу с зонтом в кольце рыб. Наша лодка заскользила дальше.

«Можем мы встретиться с семьей У?»

«Весьма вероятно».

С семьей У и в самом деле всегда можно было встретиться. Правда, только летом и только на озере Балатон. Никто никогда не видел на берегу белокурого, уже с сединой, но сохранившего мальчишескую улыбку папу У. Он никогда не появлялся на аллее среди дачников. Бронзово–коричневая мама У тоже загорала на борту «Аквилона II». А оба их сына, должно быть, даже в школу никогда не ходили. Впрочем, Карчи У вечно читал на корабле (пусть никто не посмеет назвать «Аквилон II» лодкой или парусником!). По мнению Карчи У, нигде так хорошо не читается, как на корабле. Он не обращал внимания на девочек, которые иногда там появлялись. На девочек обращал внимание Лаци У. Он вылавливал их из Балатона. Иначе откуда бы им взяться на корабле? Девочки загорали, готовили обед, пели, мазали кремом для загара спину мамы У, растирали плечи и ноги Карчи У. Карчи У никогда не поднимал головы от книги, никогда не знал, кто трет ему плечи и ноги. Потом девочки вдруг исчезали с корабля. Бросались в воду и исчезали. Однажды папа У сам сбросил одну девочку в Балатон. Во время завтрака она раздавила помидор. И помидорным соком безобразно забрызгала всю палубу. Папа У, благодушно улыбаясь, подошел к девочке.

«Барышня, мне бы следовало привязать вас к стеньге. Но я не люблю применять столь жестокие меры».

Он схватил девочку и бросил ее в воду.

Катаясь на лодке с моей маленькой приятельницей, мы обо всем этом вспоминали. О семье У, об «Аквилоне II». Гадали о том, что произошло бы, если однажды зимой мальчики У позвонили бы в дверь на улице Ипар. Карчи У и Лаци У.

«Я просто лопнула бы от изумления! — Аги рассмеялась. Потом стала серьезной. — Знать бы, где на них папа наткнулся?»

«Здесь, на Балатоне. А может, еще раньше и вовсе не на Балатоне».