Лев Гумилевский - Харита, ее жизнь и приключения, а также подробный рассказ о том, как был найден город Карла Маркса

«Ведьма!» — подумала она и отшатнулась, пробуя вырвать плечо от старухи. Горбунья наклонилась ниже, рассматривая девочку:

— Откуда ты, девчонка? Почему ты раздетая, ограбили тебя, что ли? Как ты попала сюда?

Харита оглядела себя. Тогда она поняла, почему ей было так холодно. Пальто, платье и туфли исчезли, как и золотой браслетик с руки и крест с шеи. На ногах остались чулки, в чулке ее деньги, — Харита схватилась за них, и тогда поняла, что не было сна, но то, что происходило наяву, было страшнее.

— Да умеешь ты говорить, девчонка, или нет? — рассерженно спросила старуха.

— Умею! — кивнула Харита.

— Что же ты молчишь?

Харита покачала головой:

— Думала, во сне!

— Ага! Как ты попала сюда?

— Кто-то привел!

— И раздели?

— У меня было пальто, платье, браслет и крестик на шее! Все пропало!

— Где ты живешь?

Харита вздрогнула и промолчала.

— Где ты живешь, спрашиваю. Как тебя звать?

— Харита.

— Где ты живешь?

— Нигде. Я только сегодня приехала!

— Откуда? Где у тебя родители?

— Не знаю. У меня нет их!

Старуха пристально смотрела на девочку. Качая головой, она усмехнулась беззубым ртом и вдруг схватила ее за руку:

— Ага! Да уж ты не сбежала ли от твоих родителей, девчонка, а?

Харита испуганно потянула назад руку.

— Нет, нет!

Лицо старушки съежилось в хитрую и ласковую усмешку. Она наклонилась к девочке:

— Не бойся! Я тебя не выдам, я тебя спрячу!

Харита молчала, не зная, что ответить. Старуха же заговорила дружелюбно:

— Хочешь, побудь у меня пока! Только тебе надо одежонку другую, чтобы тебя не узнали! Тебя уже ищут везде, наверное, узнают! Так знаешь что? Сиди тут, я тебе достану одежонку, наряжайся мальчишкой. Я скажу, что ты мой внученок, и никто тебя не найдет никогда! Ну, хочешь?

Харита подумала:

— Хорошо, бабушка!

Старуха только и ждала этого:

— Так-то лучше! Сиди здесь пока. Я приду сейчас, я тут близко живу!

— Вы придете, бабушка? Не обманете?

— Приду! Вот мешок тут мой останется, я тряпки сбираю, ты его покарауль, хоть и так его никто не возьмет!

Старуха захохотала хрипло и жутко, ушла. В двери, на свету, страшный горб ее стал виден Харите отчетливо, она отвернулась с отвращением. Старуха закрыла дверь, девочка очутилась в темноте. Она дрожала от холода, стараясь согреться, дождаться, когда пройдет тупая боль в голове. Ежась в комочек, она думала о том, что путь к недостижимому городу люди скрывают с отчаянной злобой, вероятно, из зависти к тем, кто туда может попасть.

«Парня не пустили туда, не взяли! — говорила Харита себе строго и наставительно, — мне не нужно было его спрашивать! Я нехорошая, я его все равно как дразнила! Надо искать самой!»

Старуха вернулась, действительно, скоро. Она помогла одеться девочке. Харита надела рваную рубашку, заплатанные штаны и огромные башмаки, спадавшие с ее ног. Сверху старуха на нее надела рваное пальто, из которого клочьями выползала вата, и подвязала веревкой, как кушаком. Просторный картуз налез на голову, закрыв уши, и козырек его мешал глядеть, но закрывал ее лицо.

— Вот хорошо! — сказала старуха, — да тебя и отец родной не узнает! Ну, запомни: звать тебя Харитоном, и ты мой внученок! Меня звать Анна Васильевна и я твоя бабушка, а фамилия наша — Еникеевы…

— Как? — переспросила Харита, — как фамилье?

Старуха оглянулась:

— Что, или слышала такую фамилию?

— Нет, не слышала! — соврала Харита, — я не слышала!

— Ну, смотри, вот запомни! — сказала старуха, успокаиваясь, — запомни! И пойдем домой! Скажи, что тебя из деревни сюда привезли.

Подвалом шли молча, разглядывая груды мусора и камней под ногами. Выйдя на свет, старуха проворчала сурово, точно про себя:

— У меня, действительно, где-то есть внучата в деревне… Да если я им ненужна, так и мне до них нужды мало!

— А где они, бабушка?

— Не твое дело!

Харита замолчала. На страшном горбе своем старуха тащила огромный мешок, туго набитый вонючим тряпьем. Харита старалась поддержать его, чтобы было старухе легче итти, и даже сказала раз:

— Может быть, бабушка, я донесу вам?

Старуха улыбнулась ласковее:

— Ну, ну! Не подлизывайся ко мне!

— Бабушка, а зачем вам тряпки? Их носить уж нельзя!

— Милостыньку нонеча подают плохо, стала вот тряпьем промышлять. Покупают его.

— Зачем?

— На бумагу, говорят. Кашу из него варят, а из каши бумагу делают.

— А вы бедная, бабушка?

Старуха не ответила. Молча они прошли проходными дворами, вышли в улицу и побрели заброшенным пустырем до переулка.

— От богатства тряпок не собирают, милостынькой не побираются! — сказала старуха и дернула за плечо девочку, — а у тебя отец богатый?

— Не знаю, бабушка!

— Упрямая девчонка! — проворчала старуха, — а зачем на тебе браслет золотой был?

— А не знаю, надела на меня его…

Харита оборвалась и зажала губы.

— Кто надела? Девочка молчала.

— Кто надела? Мать? Да скажешь или нет?

Горбунья костлявыми пальцами вцепилась в ухо девочки. Харита рванулась прочь.

— Не троньте, бабушка!

— А что это не трогать тебя?

— Сбегу и от вас!

Харита дышала тяжело. Старуха испуганно наклонилась над ней:

— Ну, что это, и пошутить нельзя с тобой! Ах, ты какая девочка! Ну, ну — пойдем уж! Убежишь — тебя опять поймают, а у меня уж никто не тронет, не беспокойся!

Харита пошла за старухой без прежней ласковости. Горбунья шла, не выпуская девочки из глаз. Огромный узел тряпья душил ее, скатывался с горба. Она поправляла его, ворча:

— Дознаюсь и без тебя, гадкая девчонка! Знаю, что не бедная!

— Бабушка, что вы говорите?

— Ничего! Говорю, что ты не бедная, если носила браслеты!

Харита подумала об оставшихся благополучно в чулке деньгах, сказала спокойно:

— Я не бедная, бабушка.

— А я вот пошлю тебя милостыньку собирать.

— А я не пойду, бабушка!

— Чего же ты жрать будешь?

Харита задумалась, вздохнула тихо:

— В няньки пойду. Я няньчить ребят умею!

Старуха отвернулась от нее с досадою.

В переулке, узком, как одна деревенская дорога, старуха взяла Хариту за руку и уже не выпустила ее до дома.

— Не вздумай сбежать, — ворчала она, — тебе же хуже будет! Не все такие, как я! Другая бы тебя сейчас же домой отправила! Ну, иди сюда!

Она впихнула Хариту в маленькую калитку. Тяжелый кирпич, болтавшийся за калиткой на блоке, поднялся и с шумом опустился, захлопнув ее за старухой. От калитки шла к низенькой двери деревянная настилка, полусгнившая в земле. Шлепая по доскам своими башмаками, девочка дошла до пузатых, облупившихся колонн дряхлого каменного дома, стоявшего поперек двора.

— Сюда, сюда! — говорила старуха, — сюда!

Харита покорно шла за нею мимо колонн, в низенький вход, со ступенькою вниз. Они прошли темным коридором к рыжей двери с замком. Пока старуха отпирала замок, кто-то откликнулся из глубины, скрипнув такой же рыжей, широкой дверью: