Каури Лесса - Золушки нашего Двора

Через заднюю дверь купальни Матушка попала в следующую комнату, больше похожую на гостиную. Низкие диваны у стен, невысокие книжные шкафы между ними, не перекрывающие оконные проёмы. Лёгкие занавески. Искусно выточенные из дерева фигурки, украшающие интерьер. Песочные часы и секстант на каминной доске над небольшим очагом, выложенным плитами чёрного, как ночь, лабрадорита, взблёскивающего голубыми искрами породы. Гостиная не для гостей. Для того чтобы побыть наедине с собственными мыслями, любимыми книгами... Гостиная человека, для которого одиночество стало верным другом!

Бруни сморгнула невольные слёзы. Эти интерьеры рассказывали ей о Кае больше, чем он сам.

Следующей оказалась спальня. Лаконичная обстановка. Те же тёплые, коричнево-бежевые тона, которые Матушке так понравились в купальне. Три окна-эркера в дальней стене выходили на Тикрейскую гавань, из правого была хорошо видна Золотая башня и голые сейчас ветви Вишенрогского парка, растворяющегося в садах, окруживших город с юго-запада. Кровать без балдахина, широкая и удобная, однако застеленная простым, напоминающим солдатское одеяло, покрывалом. С правой стороны на прикроватном столике небольшая миниатюра на костяной пластинке, в цветах таких сдержанных, как и всё в этой комнате...

Бруни остановилась, издали разглядывая миниатюру. Свет из окон будто концентрировался на ней, не бликовал и не слепил, даря коже нарисованной женщины мягкое сияние, делавшее изображение почти живым. Матушке не требовалось ответа на вопрос, кто это? Портрет королевы Рэйвин висел в доме Клозильды Мипидо, знала Бруни и другие дома, в которых портреты Её Величества почитались наравне с алтарями Индари. 'Кто бы мог подумать, — однажды сказала мать, — что девочка из нищего рода Северных вельмож, о которых люди судачат, будто всё их богатство — высокомерие, станет доброй королевой для всего Ласурского народа!'

Матушка протянула руки к миниатюре, желая взять её и разглядеть поближе. Но не посмела. Женщину на костяной пластинке, несомненно, звали Рэйвин, но такую Рэйвин Бруни видела впервые. Художник поймал редкое мгновение откровенности личности — в задумчивом и печальном выражении тёмных глаз, в нежных тенях на белоснежной коже, в чуть опущенных уголках чётко, как у Кая, очерченного рта. О чём думала Её Величество, позируя художнику, имени которого не знала трактирщица с площади Мастеровых? О неумолимом течении жизни? О прихотях судьбы, забросившей девушку из сурового края в центр цивилизации, бурлящий заговорами и интригами? Или о новом приюте для детей-сирот под патронажем короны?

Бруни так и не подержала портрет. Лишь оглянулась на него, выходя и будто безмолвно прощаясь с королевой до вечера.

Последняя дверь из круглого коридора вела в целую череду покоев, явно предназначенных для времяпровождения с друзьями. Бруни обнаружила здесь небольшой бар и курительную комнату, кабинет для игры в тарракер — карточную игру, принятую в высшем обществе, помещение, увешанное оружием и пустое посередине — не иначе тренировочную. Судя по увиденному, её Кай не страдал гигантоманией и тягой к роскоши. Размеры покоев были продиктованы лишь их назначением и не стремились к бесконечности, вещи отличались удобством и функциональностью иногда в ущерб красоте и изяществу.

Обойдя все комнаты третьего этажа, Матушка вернулась в больше всего понравившуюся ей 'малую' гостиную. В купальне принц мылся, в спальне — просто спал. А здесь, судя по всему, проводил почти всё свободное время, которого у него было совсем немного...

Пройдясь вдоль книжных шкафов, Бруни внимательно разглядывала обложки. В ее жизни почти не было времени для чтения, хотя несколько романов Ванилька ей притаскивала втайне от родителей. Она называла их заумным словом 'куртуазные' и призывала читать перед сном 'за-ради красочных сновидений'. Матушка послушно читала, краснея и по нескольку раз перечитывая одни и те же строчки. Проглотив таким образом несколько романов, она пришла к выводу, что они похожи друг на друга, как курятники, различаясь лишь именами главных героев. Пирожки и то отличались друг от друга разнообразной начинкой, а в этом чтиве начинка, хоть и была переперчена, на вкус казалась пресной и однообразной!

Подобных книг в библиотеке Кая, естественно, не было. Однако Бруни с удивлением нашла в одном из шкафов 'Сборник легенд и сказаний Белого Трувера, Одувана Узаморского' — самого знаменитого Ласурского менестреля прошлого столетия. Баллады выходца из Северных пределов, сына рыбака, и до сих пор распевали во время застолий в разных уголках страны. Певали их и в трактире Бруни. Она не раз слышала, как прачки матроны Мипидо выводили нестройными голосами:

Любовь свою встретил в зеленом саду,

Пленила меня красотою.

И вот в этот сад каждый вечер иду,

Для встречи, родная с тобою,

В зеленом саду!

Встречались весною и летом с тобой,

Под осень забрали в солдаты,

И вот по дорогам чужим я иду,

Любимая, как там одна ты,

В зеленом саду?

А если родится кудрявый малыш

Он будет с моими глазами,

Я верю, любимая, ты сохранишь,

И ждет впереди встреча с вами,

В зеленом саду!***

***Стихи Татьяны Резниковой специально для 'Золушек нашего двора'

Вытащив довольно потрепанную книжицу, Матушка сбросила новые и не очень удобные туфельки, полагавшиеся к платью, и с ногами забралась на уютный диван с широким сиденьем и мягкими, будто родительские объятия, подушками. Здесь её и застал юный адъютант Его Высочества спустя полчаса, чтобы пригласить на завтрак.

Завтрак сервировали всё в том же кабинете, на отдельном столике у зажженного камина. В башне было относительно тепло, но в каменной утробе дворца лишнее тепло зимой никогда не мешало.

Уже в конце трапезы в кабинет вбежал Лисс и, пытаясь отдышаться и говорить по уставу 'четко, громко, ровно' затараторил:

— Ваше Высочество, вам следует срочно спуститься во внутренний двор! Архимагистр Никорин сообщила Его Величеству о скором открытии портала из Драгобужья...

Принц поднялся, бросив салфетку. Подошел к Бруни, подал ей руку.

— Идём, родная. Нам необходимо быть там! Лисёнок, раздобудь для моей невесты тёплый плащ!

Приказание повергло адъютанта в шок, однако — Матушка отдала должное смекалке парнишки — тот спустя мгновение метнулся выскочил из кабинета и, судя по топоту, взбежал вверх по лестнице.

— Сейчас принесет тебе один из моих плащей, — сдержанно улыбнулся Кай, выводя Бруни в коридор.

Застывшие в проходах гвардейцы в синих мундирах дружно взяли на караул.

Кубарем скатившийся сверху Лисс, кося на Матушку преданным глазом, почтительно накинул ей на плечи подбитый рысьим мехом плащ.