Дмитрий Красько - Отпущение грехов

Конечно, он был здесь. Но, не окажись я заранее подготовлен к маскараду – ни за что бы его не узнал. На фотографиях, которыми нас с Ружиным снабдила госбезопасность, Катаев был в костюме – хоть и сидел за баранкой, пиджак и галстук намекали именно на это. Кроме того, там он был горбоносый блондин с двухнедельной бородкой, этакий секс-сон американок и прочих капиталисток. К тому же с дохлыми глазами, которые часто свидетельствуют о затишье на умственном фронте и постоянной готовности к постельным битвам века, но никогда – наоборот. В общем, пламенный самец, заслуженный членоносец Российской Федерации.

То же, что находилось сейчас передо мной, под указанную характеристику никак не подпадало. В засаленной фуфайке, непонятного цвета штанах и с мордой штатного пропойцы. Если у этого существа когда и был член, то он давно променял его на глоток опохмелиться. Так, во всяком случае, должна была решить всякая баба, увидав это чудо. Никаким самцом-производителем от него не пахло. Скорее – самцом-потребителем. Причем, потребителем не абы чего, а именно спиртного. Мастер конспирации, не иначе.

И, понятное дело, Толик Липовый был здесь не один. Сам сидел за столом, а напротив расположился тип вполне цивильной наружности. Костюм, физиономия, хаер – все на уровне. В бомжеватом обществе такой персонаж смотрелся, мягко говоря, странно.

Впрочем, как и второй, который был точной копией первого, но прятался за дверью, поджидая меня.

До моего прихода они играли в домино. Катаев с парнем, что сидел напротив, до сих пор сжимали в ладонях кости. Пайка третьего – шесть камней – лежала рядом. Их не затруднило прервать партию и вырубить свет, чтобы встретить визитера. Гостеприимные – аж до ужаса.

Полагаю, охрана заступала на дежурство не раньше, чем полностью стемнеет. Ну, не вписываются два личных телохранителя в образ сторожа-забулдыги, так удачно исполняемый их шефом. Впрочем, это неважно. Меня сейчас больше волновало другое – что со мной собираются сделать и как я этому могу помешать. Хотя, судя по раскладу, шансов сделать последнее было очень немного.

– А я тебя еще вчера ночью ждал, – сообщил Катаев, сунув в рот сигарету.

– Ну и как? – поинтересовался я. – Не дождался?

Стоявший сбоку охранник, недовольный такой наглостью, решил проверить крепость моей почки, но промазал. Потому что я подозревал, что случится нечто подобное, и легко увернулся. Переживет.

– Не бей его, – усмехнулся Катаев. – Видишь, мы разговариваем. Нет, тебя я не дождался. Тебя что-то не туда занесло. – Это он сообщил уже мне. – Я, грешным делом, решил, что, раз ты начал с Цехового, то в этом духе и продолжать будешь – по личностям пройдешься. А у тебя, оказывается, личностный фактор на втором плане был.

– Говоришь – как мед хаваешь, – похвалил я.

– Практика большая, – пояснил Катаев-Липовый. – Ну, ладно, Засульского ты грохнул, а что насчет Сотникова?

– Я, во-первых, и Засульского не трогал, – мягко поправил я. – Он сам на своей «Субару» колонну деревьев выкосил. Ну, камикадзе, я не виноват. Комплекс самоубийцы. И Сотникова я не трогал. Он, правда, немножко поломанно себя чувствует, потому что по деревьям лазить разучился. А так – жив, здоров. Если, конечно, в ФСБ из него отбивную не сделали.

– В ФСБ? – переспросил Катаев.

– В ней, в родной, – подтвердил я, после чего наш диалог прервался и мы уставились друг на друга, словно две голодные анаконды, решающие, кто из них сейчас станет сытой, а кого вообще не станет. Вопрос не так прост, как кажется. Потому что в его глазах, где-то глубоко за мутной затхлостью, я вдруг, неожиданно для самого себя, увидел такой холодный ум, такую жесткую волю, что непроизвольно передернул плечами.

Так вот какую шутку сыграл со мной напоследок Гаврила Сотников, стрелок, страдающий диареей! Отправил прямо в пасть анаконде – первое сравнение оказалось на редкость удачным. В Катаеве действительно было много от змеи – холодная расчетливость, безжалостная деловитость. Если он хочет кушать, то обязательно покушает, и никакие слезы жертвы его не разжалобят. Такой человек вполне может придумать операцию «Пирл Харбор», даже не будучи фанатиком. Просто потому, что посчитал нужным придумать именно это. И он предусматривает все – вплоть до охранников в своей сторожке, о которой ФСБ пока ни сном, ни духом не ведает, и, наверное, вплоть до клочка бумаги, когда идет в туалет по-малому. А вдруг захочется по-большому?

И Гаврила, тоже по-своему хитрая лиса, своими настойчивыми отговорками только распалил мою решимость броситься в кольца этого удава. Он всячески темнил, не давал забыть об этом, и я клюнул на его приманку, примчался сюда, рассчитывая найти что-то важное. Обидно. Я-то считал себя более умным. А попался на банальном противоходе.

Правда, в руке у меня до сих пор была пушка, отчего бы не попытаться воспользоваться ею? Странно, что они старательно обходили вниманием этот вопрос. Рассчитывали, что я таки попытаюсь пострелять и тем самым подам повод грохнуть меня, так сказать, в пределах самообороны? Прекрасная отговорка для полиции. Но я сомневаюсь, что они вообще нуждались в каких бы то ни было отговорках. Возникни необходимость, и я легко буду пущен в расход. Вокруг – болото.

Впрочем, у меня и в мыслях не было открывать стрельбу. Из всех троих оружие на виду держал лишь тот, что стоял за дверью, но остальные двое, подозреваю, тоже были при стволах, достать которые много времени не понадобится. Во всяком случае, не столько, сколько мне, чтобы убрать троих человек, рассредоточенных по всей комнате.

– Да ты пушку-то выпусти, – усмехнулся Катаев, словно прочитав мои мысли. Мы тут все люди мирные, нам стрельба ни к чему. А дорогим гостям всегда рады. Смотрим – фары, машина. Ну, думаем – встречать надо. И точно – ты. Так что, пообщаемся? – и его странные и страшные глаза весело блеснули – словно звезда в просвет между туч угодила.

Пистолет я, понятное дело, бросил. На что мне лишняя тяжесть, если ее даже в ход пустить нельзя? Вернее, можно, но это станет последним самостоятельным поступком в жизни? В такой ситуации всегда выгоднее оказаться с пустыми руками – хоть какая-то свобода маневра появится. Кроме того, под ветровкой у меня был еще один ствол, о котором Катаев и компания ничего не знали. И я надеялся, что не узнают. Должны ведь даже у такого гиганта мысли, как Катаев, иметься слабые места. Хотелось верить, что одним из них окажется излишняя самоуверенность. Ничего странного в этом не будет – таким постоянным победителям интеллектуальных баталий просто трудно вообразить, что они могут чего-то не учесть. Кстати, в этом они правы, ибо ошибок почти не допускают, отрабатывая все вероятные варианты. В пределах логической видимости. Но порой случаются ситуации, которые не представляется возможным уложить в логические рамки. Если, к примеру, Пизанскую башню из Москвы не видно, то ее никто и не увидит. Можно представить, как она стоит там, в своем далеком далеке, покосившаяся, как забор у нерадивого хозяина; но это – преимущества реальности. Потому что картинку с башней видели все. Гипотетическое предположить можно, но нереальное гипотетическое – чрезвычайно трудно. Логика, главное оружие таких типов, как Катаев, пасует, не в силах нащупать ничего, на что могла бы опереться, на чем построить анализ. Нелогичные действия загоняют ее в тупик. И таким нелогичным поступком с моей стороны было иметь при себе второй ствол. Понятно, в книжках такой прием весьма распространен, но на практике встречается очень редко. Потому что, во-первых, люди, берущие с собой пистолет, не ковбои и стрелять с двух рук обычно не имеют в виду – им бы сделать дело, и чем быстрее, тем лучше. А для этого и одного ствола хватит за глаза. Во-вторых, пистолет – не пудреница и не бумажник, но довольно увесистая и достаточно объемная штука. Даже самые миниатюрные модели. Правда, говорят, где-то стали выпускать пластиковые стволы, но я лично таких не видел, а потому держу за байку; если же это так, то их вес, надо полагать, значительно уменьшился.