Александр Фишман - Доставить и выжить

— Отчего же нельзя. Можно, конечно. Бери, Леня. Бери все.

Юноша собрал газеты с пола и выжидательно уставился на Павла Леопольдовича, пытаясь поймать его взгляд. Это удалось.

— Мой гонорар.

— Гонорар? — с задумчивым недоумением переспросил Павел Леопольдович.

— Ну да! Сейф ваш я открыл, содержимое его почти не пострадало! Таково было условие, и не моя вина, что внутри вместо манны небесной оказался птичий помет!

Шеф вопросительно взглянул на своего помощника.

— Все правильно, — кивнул Журавлев.

— А в чем проблема? — пожал плечами Павел Леопольдович. — Надо значит надо. Никто и не собирается нарушать условия контракта. Отведи его в бухгалтерию, — приказал он охраннику. — Пусть ему выдадут его… гонорар. Спасибо, Леня. Иди.

Стукнула дверь. Затихли шаги охранника и юного экспериментатора.

— Журавлев…

— Слушаю, Павел Леопольдович.

— Чтобы я эту гниду!..

— Ты о ком?

— Об этом вундеркинде, об этом сраном любителе сладкого, об этом…

— Погоди, погоди, он-то тут при чем? Он все сделал на высшем уровне.

— Плевать, на каком уровне он все сделал! — заорал шеф. Только сейчас его лицо отразило те чувства, что бушевали в его груди последние полтора десятка минут. Оставшись наедине со своим наперсником, он больше не собирался сдерживаться. — Чтобы я его впредь больше никогда не видел! Никогда! Даже мельком! Ты меня понял?!

Закурив, Павел Леопольдович досадливо усмехнулся и покачал головой.

— Ты чего? — поинтересовался Журавлев.

— А ведь он даже не соврал.

— Кого ты имеешь в виду?

— Лавина. Я его спрашиваю по телефону: "Дипломат" не пустой? Нет, отвечает, полон бумаг… И ведь сказал чистую правду, — кейс полон бумаг!

Друзья долетели самолетом из Екатеринбурга в Питер, а уж оттуда на попутках — в Москву. Крюк, конечно, зато безопаснее.

Обойдя несколько магазинов на Петровке, они приобрели все необходимое: туалетные принадлежности, трусы, носки, рубашки, прочую мелочь. Ведь все свои вещи им пришлось оставить в купе поезда "Барнаул — Москва".

Не забыли и про провиант. Покупать снедь старший прапорщик равнодушно предоставил Лавину, сам же он набрал полную сумку "кристалловской" водки.

— Куда столько! — рассмеялся Никита.

— Я же не один, — с укоризной в голосе парировал Игнатий Маркелыч.

— Да здесь на целую роту!

— Что у тебя за тяга к преувеличениям! Всего-то… четырнадцать штук.

— Брал бы уж ящик! Для ровного счета. Чего мелочиться…

— Полагаешь? — задумчиво потер подбородок отставной прапорщик.

— Я пошутил, дед, пошутил, расслабься! — с веселым испугом воскликнул Лавин.

— Да и то… Что я, алкаш какой? В крайнем случае еще подкупим.

— Подкупим, подкупим. Пошли давай.

— Лови тачку.

— Никаких тачек. Метро и только метро.

Они доехали до станции метро "Бабушкинская", затем две остановки на автобусе.

— Все, пришли. Вот наш дом.

Шамышов не спешил заходить в подъезд. Он остановился и внимательнейшим образом оглядел двор, окрестности, саму пятиэтажку с покатой крышей.

— Рекогносцировка местности? — хмыкнул его молодой друг.

— Нельзя так говорить.

— Как?

— "Рекогносцировка местности". Рекогносцировка это уже разведка местности. Получается масло масляное, тавтология.

— Мама дорогая! С кем я имею дело!

— Ладно, не ори на всю округу. Поблагодари за науку, и пойдем.

— Надеюсь, нас ждут, — нажимая кнопку звонка, произнес Лавин.

Дверь открылась. На пороге стоял молодой мужчина, примерно лавинского возраста, в спортивном костюме и фартуке поверх него.

— Наконец-то! — с бросающимся в глаза облегчением воскликнул он.

Первым в квартиру шагнул отставной прапорщик.

— Здорово, Андрюха! — поставив сумку с водкой, раскинул он руки.

— Здорово, Маркелыч! Сто лет тебя не видел. Они обнялись.

— Меня-то пустите! — заворчал Лавин. — Устроили тут шоу… прямо на пороге!

Андрей Лукин был старинным другом и действующим адвокатом Лавина.

С Маркелычем он познакомился в те трагические времена, когда был убит друг и партнер Никиты Марат Ганин, и когда сам Никита остро нуждался в помощи. В тот раз опыт адвоката, его связи да и непосредственное участие очень пригодились друзьям.

И теперь, сразу же после звонка москвичей, одним из первых, к кому обратился Никита, был Андрей Лукин.

Вдвоем они и разработали весь план. Вернее, ту часть, которая предусматривала транспортировку груза до Москвы. Пока люди Охотника, сломя голову, гнались за Никитой, помахивающим, как манком, "дипломатом", Лукин в "Вольво", за рулем которого сидел начальник службы безопасности "Старого дома", мчался прочь от дома Лавина. Облигации к тому времени уже благополучно перекочевали из кейса в его видавший виды темно-коричневый портфель телячьей кожи с массивной ручкой и прочным замком.

Пересев в "девятку", Андрей направился в Новосибирский аэропорт, откуда спустя несколько часов благополучно вылетел в Белокаменную. До самой квартиры он ни на одну секунду не выпустил портфель из рук.

Квартиру эту Лавин снимал уже больше года. Даже при периодических поездках в столицу это гораздо удобнее, чем иметь дело с гостиницами. Тем более, что при договоренности и за отдельную плату хозяева производили уборку, меняли постельное белье и следили, чтобы в холодильнике всегда был необходимый минимум продуктов.

Особо ценным было то, что в Барнауле про эту квартиру почти никто не знал. Никита использовал ее только для себя, своей семьи, несколько раз разрешал в ней остановиться тому же Лукину, Маркелычу, когда тот с женой летали в Венгрию, вот и все…

— Что это ты тут готовишь? — потянул носом Шамышов, направляясь в кухню.

— Картошку жарю.

— У, молодец! Горяченького с дороги — это в самый раз! Скоро поспеет?

— С минуты на минуту. Давайте мойте руки и — за стол. Уже накрываю.

— Сунь-ка водочку в холодильник, сынок. Картошка должна быть горячая, а водка — холодная.

— О, узнаю Маркелыча! — заглянув в сумку, восторженно воскликнул Лукин.

— Так ить… — скромно выпятил губу отставной прапорщик.

— Что — так ить! Здесь на целую роту!

— Как будто подслушал! — крикнул из ванной Лавин. — Я ему то же сказал.

Спустя несколько минут троица расселась за накрытым столом в кухне.

В шкафчике нашлись и граненые стаканы — любимая посуда старого разведчика.

Шамышов разлил друзьям по полстакана, себе — три четверти.

— Ну, со свиданьицем, что ли, — подняв стакан, провозгласил он.

— Со свиданьицем! — с удовольствием поддержал тост Лукин.

Все чокнулись. Маркелыч, прикрыв глаза от блаженства, выпил водку с наслаждением путника, добравшегося наконец-то после изнурительного перехода по пустыне до воды.