Никита Суровцев - Махно. Полковая казна

Мы с Аракеляном в темпе проанализировали обстановку. Асан, как штатный снайпер получил задание ликвидировать часового на вышке, Костя и еще три бойца с пулеметами, должны были обойти позиции врага справа, и при внезапном начале карательной акции, отсечь расстрельную команду жандармов от гражданского населения, тем самым переключая внимание врага на себя. Я со своими бойцами должен был встретить машину с подпольщиками, и неожиданным нападением, деморализовать врага, освободить подпольщиков и ликвидировать или взять в плен сопровождающих полицаев, бойцам был дан приказ огонь открывать, только при визуальном контакте с целью. Гриня расположился рядом со мной и получил задание, ликвидировать водителя машины. Его выстрел являлся началом операции. Я же, рассчитывал на то, что Рудь поедет в кабине машины, и мне необходимо будет обезвредить его. Аракелян, получил задание разместить своих «головорезов» так, что бы у них в «шаговой доступности» были жандармы из отцепления. А что с этими фашистами делать, ребята знали. Но для всех был один особый приказ, седого полицая, со шрамом на лице, брать только живым.

Едва мы успели занять позиции, как услышали шум мотора, подъезжающего авто.

– По моей команде, – шепотом отдал я Грине приказ, и когда до нашей позиции оставалось не более пяти метров, скомандовал, – Огонь!

Гришка короткой очередью сразил водителя, и машина встала, как вкопанная, я оторвался от земли, и кинулся к машине, но тут же на подсознании, упал на землю, и перекатился влево. И вовремя, потому, что Рудь среагировал молниеносно, сразу после выстрела, он выхватил пистолет, одновременно с этим открыл дверь, и, выпрыгивая из кабины, начал стрелять. Причем, стрелял он не наугад, а четко определив цель, когда засек мой прыжок в сторону машины. Если бы не моя реакция, то его пули попали бы в цель. Но, Гриня был на чеку, увидав маневр полицая, он дал длинную очередь из автомата, тем самым, заставляя врага упасть ничком на землю. И в этот момент я уже не подкачал. Одним прыжком я оказался над полицаем, который уже переворачивался на спину, и пытался выстрелить из пистолета. Но такого шанса я ему не мог предоставить, и уже на излете, отточенным ударом ладони, нанес коварный тычок под нос противнику, тем самым деморализовав и лишив его возможности сопротивления. Мы с Гриней моментально «спеленали» этого ублюдка, и я в целях сохранности такого «ценного товара», оттащил его под машину, чтоб никакая шальная пуля не зацепила его.

А бой уже стих. Бойцы справились с поставленными перед ними задачами, правда, операция чуть не пошла по другому сценарию. Немцы, не дожидаясь прибытия полицаев, решили ускорить проведение акции и стали выхватывать из толпы людей и толкать их в сторону места казни. Как потом рассказывал Костя,

– Эти сволочи, стали вытаскивать из толпы женщин с малолетними детьми. Дети плакали, а женщины брали их на руки, прижимали лицом к своей груди, и шли к стволу шахты с поднятой головой. Когда до места казни оставалось не больше десяти шагов, я сказал бойцам, что открываем огонь по моей команде, не дожидаясь условленного сигнала. Но тут прозвучала короткая очередь, и мы не сговариваясь, одновременно открыли огонь по фашистам, – он рассказывал, а скупая мужская слеза скатывалась по его не бритой щеке,

– Это чудо, что мы вовремя успели, – тихо закончил он.

Аракелян, со своими бойцами, как привидения возникли из темноты, и молча резали солдат из «зондер команды». Серега же, выбрал себе целью двух офицеров и трех солдат из их охраны. Ножами, в обеих руках, он как в танце, крутясь и, то подпрыгивая, то приседая, порезал их на лоскутки в течение считанных секунд. В общей сложности, бой длился не более полутора минут.

Спасти удалось больше ста женщин, детей и стариков. Подпольщиков спасли только пятерых, остальных полицаи замучили и расстреляли. Да и из пяти, в живых осталось только четверо. Девочка Марина, невеста Саввы, умерла на руках у Рудика. Девичье сердечко не выдержало истязаний, которые достались на ее долю. По приказу начальника полиции, все полицаи ежедневно, в течение недели насиловали эту хрупкую девочку. Как она не сошла с ума, одному Богу известно.

Ну, а что касается «зондер команды» и их приспешников, то получилось так, что в живых остался только один главный полицай, для остальных фашистов, не нашлось места на нашей грешной земле. Всех этих ублюдков, отправили прямехонько в Ад.

С нашей стороны потерь не было.

Я думаю, что читатель не будет строго судить участников этой операции. Приведу лишь сухие цифры статистики: «За время оккупации г. Сталино (Донецк), только на шахте 4-4-бис Калиновка за период с ноября 1941 года до первых чисел сентября 1943 года было расстреляно и сброшено в шурф шахты около 75 тысяч человек. При общей глубине шахты в 360 метров 305 метров были завалены телами убитых. Фашисты, боясь ответственности за содеянное, бросали в шахту каустическую соду, которая ускоряла разложение трупов, а при отступлении подорвали шахтный копер и завалили таким образом ствол шахты.

Один из гитлеровских пособников на судебном процессе, проходившем в октябре 1947 года в театре оперы и балета, показал: "грудных детей, а также детей в возрасте 5–6 лет матери брали на руки и с ними подходили к стволу шахты: немцы расстреливали одновременно мать и ребенка"».

Доставили мы этого «оборотня» в прокуратуру армии, в целости и сохранности. За проявленные мужество и героизм, проявленные при освобождении мирных жителей, все участники операции, включая и Рудольфа Матекина, были представлены к боевым наградам. Меня и Аракеляна, наградили орденами «Солдатской славы» III степени.

Следователи прокуратуры получили необходимые сведения от Рудя, не особо утруждаясь. Рудь пытаясь выторговать себе жизнь, пошел на сотрудничество со следствием и сам предложил выдать место схрона архива жандармерии.

Сопровождать полицая, для изъятия архива назначили меня. Со мной поехали Костя, Игорь, Гриня и Асан, для этих целей нам выделили полуторку. Добрались до места мы в течение двух часов. Это был небольшой хутор, расположенный на берегу небольшой речушки и, состоящий из хаты, амбара, мельницы и риги. Не смотря, на военное время, хутор выглядел весьма ухожено. Не доезжая пятьдесят метров, я дал команду остановиться. Оставив Костю охранять Полицая, я с остальными бойцами отправился разведать обстановку.

Вокруг стояла тишина, которую нарушало только тихое журчание речки и поскрипывание мельничного колеса. Отворилась дверь хаты, и во двор вышла пожилая женщина. Приложив ладонь к глазам, она посмотрела в нашу сторону, и не спеша двинулась к забору.

Я подошел к забору, и представился. Женщина покорно покивала головой, и отворила калитку.