Найо Марш - Заклятие древних маори. Последний занавес

– В залив он точно не ездил, – твердо заявил доктор Акрингтон. – С цветущими похутукавами я его ловко подловил. Посадил в калошу. Эй, Хойя!

Полминуты спустя на веранду вышла заплаканная Хойя.

– Чего вам? – спросила она, всхлипывая.

– Ты ездила с мистером Квестингом в бухту Похутукава в тот день, когда Смит чуть не попал под поезд?

– Мы ничего плохого не делать, – взвыла бедная девушка, от огорчения переходя на ломаный английский. – Только ехать залив и вертеться сюда. Вертухаться, – поправилась она. – Ни раз не стать, весь время только ехать.

– Вы видели похутукавы? – спросил Саймон.

Неожиданно девушка хихикнула.

– Как можно быть залив Похутукава и не видеть похутукавы? Конечно, видели. Они цвели как ненормальные!

– Скажи, а не переодевал ли Эру Саул в тот вечер свою рубашку на кухне?

– Еще чего! – взвизгнула Хойя. – Да я бы ему весь башка оторвать!

– Тьфу, черт! – в сердцах сплюнул Саймон. Хойя умчалась прочь.

– По-моему, уже пора обедать, – сказал полковник и проследовал за Хойей в дом, громко призывая жену.

– Господи, что за бардак! – проронил доктор Акрин- гтон.

Из комнаты Квестинга вышел сержант Уэбли.

– Мистер Белл, – позвал он, – можно вас на мину- точку?

«Я чувствую себя так, будто сам убил беднягу Квестинга, – подумал Дайкон. – Чертовски нелепо».

В комнате Квестинга все оставалось по-прежнему, как и накануне вечером. Уэбли прошагал к туалетному столику и, взяв с него какой-то конверт, протянул Дайкону. Молодой человек с изумлением разглядел на конверте собственное имя. Надпись была сделана тем же витиеватым почерком, что и драгоценная расписка Смита.

– Прежде чем вы его вскроете, мистер Белл, я бы хотел позвать свидетеля, – произнес сержант.

Он высунул голову наружу и что-то невнятно пробормотал. В следующее мгновение в комнате появился мистер Фолс.

– Господи, но с какой стати ему вздумалось писать мне? – изумился вслух Дайкон.

– Сейчас выясним, мистер Белл. Прошу вас, распечатайте конверт.

Послание было написано зелеными чернилами на бланке, согласно шапке которого мистер Квестинг представлял деловые интересы нескольких компаний. Письмо было датировано вчерашним днем, а сделанная наверху надпись гласила: «Строго конфиденциально».

Дайкон прочел следующее:

«Уважаемый мистер Белл!

Вы, должно быть, удивитесь, получив это письмо. Мне понадобилось срочно побывать в Австралии, и завтра рано утром я уезжаю в Окленд, чтобы успеть на самолет. По- видимому, на какое-то время мне придется задержаться в Австралии.

Начну я свое послание, мистер Белл, с того, что хочу засвидетельствовать вам свое самое искреннее уважение. Вы единственный человек, отношения с которым не омрачены никакими трениями, за что я вам чрезвычайно признателен. Вы, видимо, уже обратили внимание, что я пометил письмо грифом «Строго конфиденциально». Поскольку речь идет о деле чрезвычайной важности, я в самом деле очень рассчитываю на ваши доверие и помощь. Если вас по каким-либо причинам это не устраивает, то прошу вас – уничтожьте письмо не читая».

– Я не могу это читать, – сказал Дайкон.

– Тогда придется прочесть нам самим, сэр. Он ведь мертв, не забывайте.

– Дьявольщина!

– Если вам проще, можете прочитать письмо про себя, мистер Белл, – предложил Уэбли, не спуская глаз с мистера Фолса. – А потом отдадите нам.

Дайкон пробежал глазами несколько строчек, потом махнул рукой.

– Нет уж, слушайте.

И зачитал вслух:

– «Буду с вами предельно откровенен, мистер Белл. Должно быть, вы уже не преминули заметить, что я проявляю интерес к определенной местности, расположенной милях в десяти от нашего курорта…»

– Ну и закрутил, – пробормотал мистер Фолс.

– Он имеет в виду пик Ранги, – подсказал Уэбли, по- прежнему не сводя с него глаз.

– Совершенно верно.

– «Во время моих поездок я обнаружил кое-что любопытное. А именно: в эту пятницу, накануне того дня, когда был пущен ко дну корабль «Хокианага», я находился на склоне горы и стал свидетелем весьма странных событий. Откуда-то выше меня по склону кто-то сигналил в сторону моря. В силу некоторых причин я не желал встречаться с кем бы то ни было, поэтому остался на прежнем месте, футах в девяти от тропы. Именно поэтому мне удалось хорошо рассмотреть и узнать одного человека, самому оставшись незамеченным. Сегодня утром, в субботу, я узнал о затоплении «Хокианаги» и немедленно связал это со вчерашним событием. Я припер этого человека к стенке и обвинил его в саботаже. Он категорически отверг все мои обвинения, заявив, что может и сам выступить со встречными. И это, мистер Белл, ставит меня в крайне щекотливое положение. Дело в том, что слухи о моей активности в этом районе уже просочились, а мое положение не позволяет мне оправдаться, тем более что в силу определенных обстоятельств этому человеку поверят скорее, чем мне. Словом, мне пришлось пообещать, что я его не выдам. Впрочем, не думаю, чтобы он мне поверил. Признаться, я сильно обеспокоен. Тем более что он почему-то считает, будто мне известен его шифр.

Так вот, мистер Белл, с одной стороны, я человек слова, но с другой – патриот. Мне невыносима мысль, что в этой замечательной стране действует вражеский шпион. Вот почему, мистер Белл, я решил, что лучше всего в сложившейся ситуации мне будет покончить с давними делами по ту сторону Тасманова моря. Я скажу миссис К., что утром уеду.

Письмо же это я отправлю, прежде чем взойти на самолет. Заметьте, слово свое я сдержал и не назвал вам имени этого человека. Надеюсь, мистер Белл, что вы никому не расскажете про это письмо, а предпримете действия, которые сами сочтете нужными.

Позвольте еще раз выразить вам мои искренние уважение и признательность.

Дайкон сложил письмо и протянул сержанту Уэбли.

– «Не думаю, чтобы он мне поверил», – процитировал тот. – Да, прав он оказался.

– И не только в этом, – кивнул Дайкон. – Хотя Квестинг и держался как последний подлец, я почему-то всегда испытывал к нему симпатию.

За дверью послышался звон колокольчика. Хойя созывала всех к обеду.

Прежде чем покинуть комнату, Уэбли показал Дайкону, что Квестинг уже упаковал почти всю свою одежду. Сержант также вскрыл тяжелый кожаный чемодан и обнаружил, что тот битком набит изделиями из порфира, старинной утварью и оружием – вне сомнения, плодами ночных вылазок на пик Ранги. Топор Реви, как сказал Уэбли, был припрятан отдельно, в запертом ящике. Дайкон решил, что Квестинг, должно быть, хотел показать его после концерта Гаунту.

– Думаете, он надеялся вывезти все эти трофеи в Австралию? – спросил он.