Найо Марш - Мертвая вода. Смерть в театре «Дельфин»

– А теперь-то что? – спокойно спросил Фокс.

– Это, конечно, полный бред, но все равно выслушайте.

Фокс выслушал.

– Да… – протянул он. – Вы вот запрещаете строить догадки, но когда вы сами, мистер Аллейн, выдаете безумную гипотезу, на нее хочется поставить все деньги. Хотя она и не приближает нас к аресту.

– Не знаю, правы ли вы. Не знаю.

Они поговорили еще минут пять, обсуждая заметки Перегрина, наконец Аллейн, взглянув на часы, решил, что пора отправляться. Они уже ехали по Парк-лейн, когда он сказал:

– Вы ведь осматривали реквизит в театре? Музыкальных инструментов там не было?

– Никаких.

– Шекспир мог бы и спеть для Смуглой леди « Добро сгубить нас может » [53] У. Шекспир. «Мера за меру». Перевод Т. Щепкиной-Куперник. , аккомпанируя себе на лютне.

– Может, мистер Найт плохо поет.

Проехав по Парк-лейн, они свернули на Друри-плейс.

– Я намерен, – сказал Аллейн, – вцепиться в заметки Перегрина Джея, как якобы мистер Кондусис цеплялся за свой плот.

– Я так и не понял, какой линии нам придерживаться, – указал Фокс.

– Пусть он ведет, – ответил Аллейн. – Поначалу. Пошли.

Моусон проводил посетителей в вызывающе скромное помещение, и навстречу вышел бледный молодой человек. Аллейн уже видел его в первый свой официальный визит. Секретарь.

– Мистер Аллейн. И… э-э…

– Инспектор Фокс.

– Мистер Кондусис в библиотеке. Он очень расстроен всеми событиями. Просто подавлен. Особенно из-за мальчика. Мы, конечно, послали цветы и все, что необходимо, и поддерживаем контакт с людьми из театра. Мистер Кондусис очень хочет, чтобы было сделано все возможное. Боюсь, мистер Аллейн, вы найдете его довольно нервным.

Они молча подошли к двери библиотеки. Часы сладкозвучно пробили шесть.

– К вам суперинтендант Аллейн, сэр, и инспектор Фокс.

– Хорошо. Спасибо.

Мистер Кондусис стоял в дальнем углу библиотеки; похоже, глядел в окно. В вечернем свете интерьер комнаты приводил на память покойных художников-прерафаэлитов: Орчардсона или преподобного Джона Кольера. Великолепные мелочи и украшения вызывали мысли об эдвардианской эпохе. Как и сам мистер Кондусис – нарочито скромный монумент достатка.

Хозяин двинулся им навстречу, и Аллейн задумался, болен ли мистер Кондусис, или его бледность вызвана отражением света от стен цвета зеленого яблока. В петлице мистера Кондусиса была гардения, а из нагрудного кармана торчал краешек алого шелкового платка.

– Добрый вечер. Приятно, что вы сумели приехать. Рад вас снова видеть.

Он протянул руку. Большая и белая ладонь быстро спряталась – словно увяла от прикосновения.

Моусон принес поднос с напитками, поставил на стол, склонился и, повинуясь взгляду хозяина, ушел.

– Выпейте, – предложил мистер Кондусис.

– Спасибо, – ответил Аллейн. – Боюсь, мы на службе. Но вы пейте, не обращайте на нас внимания.

– Я не пью, – сказал мистер Кондусис. – Присядем?

Они сели в величественные малиновые кожаные кресла.

– Вы сообщили, что хотите нас видеть, – начал Аллейн, – однако мы в любом случае сами просили бы о встрече. Наверное, лучше всего нам послушать вопросы, которые вы сочтете нужным задать. А затем, если позволите, продолжим разговор по обычным линиям расследования.

Мистер Кондусис поднес сложенные ладони к губам и коротко взглянул на суперинтенданта. Потом опустил взгляд на собственные пальцы.

– Я встревожен. Театр – моя собственность, и предприятие находится под моим управлением. Я его финансировал. Перчатка и документы – мои. Таким образом, я уверен, что имею право получить подробный отчет о деле – каким оно видится вашему департаменту. Вернее, поскольку ведете расследование вы, каким дело видится вам.

Это было сказано совершенно непререкаемым тоном. Аллейн внезапно ощутил необычайную силу, скрытую в мистере Кондусисе.

– Боюсь, мы не уполномочены давать подробные отчеты по требованию – даже хозяев бизнеса и владельцев собственности, особенно если в этой собственности произошло убийство и насилие. С другой стороны, я с радостью, как уже предложил, рассмотрю любые вопросы, которые вы захотите задать.

Про себя Аллейн подумал: «Он словно ящерица или хамелеон, или еще какое-то животное, которое моргает медленно. Вот что называется «полуприкрытые глаза».

Мистер Кондусис не стал спорить. Казалось, он вообще не слышал слов Аллейна.

– По вашему мнению, – спросил он, – убийство и нанесение повреждений мальчику совершены умышленно?

– Да.

– Одним и тем же человеком?

– Да.

– У вас сложилось представление о мотивах этих действий?

– У нас есть рабочая гипотеза.

– Какая?

– Могу только сказать, что в обоих случаях человек действовал в рамках самообороны.

– Будучи застигнутым в момент воровства?

– Я считаю, что да.

– И считаете, что вам известна его личность?

– Я почти уверен. Хотя и не до конца.

– Кто это?

– Извините, – ответил Аллейн, – я не имею права раскрывать имя. Пока.

Мистер Кондусис пристально посмотрел на Аллейна – или, по крайней мере, совершенно пустые глаза были направлены в его сторону.

– Вы сказали, что хотели меня видеть. Зачем?

– По нескольким причинам. Первая касается вашей собственности: перчатки и документов. Как вам известно, их вернули, однако, полагаю, вам следует знать подробности.

Он поведал историю Джереми Джонса и подмены и готов был поклясться, что по мере рассказа Кондусиса охватывало сладкое спокойствие помилованного смертника. Пухлые белые пальцы расслабились.

– Вы его арестовали?

– Нет. Перчатку, разумеется, забрали. Она в сейфе в Скотленд-Ярде, вместе с документами.

– Не может быть, суперинтендант Аллейн, чтобы вы хоть чуть-чуть повелись на эту историю.

– Я склонен ему верить.

– Тогда, на мой взгляд, вы или невероятно глупы, или чересчур уклончивы. В любом случае – некомпетентны.

Такая атака удивила Аллейна. Он не ждал, что неморгающий собеседник так скоро обнажит жало. Словно почувствовав реакцию суперинтенданта, мистер Кондусис положил ногу на ногу и сказал:

– Я чрезмерно строг. Прошу прощения. Позвольте объясниться. Разве вы не видите, что история Джонса – чистейшая импровизация? Он не подменял фальшивой перчаткой настоящую полгода назад. Он сделал это вчера ночью и был застигнут на месте преступления. Он убил Джоббинса, попался на глаза мальчику, попытался убить и его. Он оставил копию – несомненно, если бы его не застигли, он убрал бы ее в сейф, – а настоящую унес в хранилище.

– Предварительно аккуратно упаковав ее в коробку и в четыре оболочки – очень плотные.

– Это он проделал ночью. До того, как добрался домой.

– Мы можем проверить у работников хранилища. Джонс говорит, что присутствовал свидетель, когда он клал перчатку шесть месяцев назад.