Найо Марш - Мертвая вода. Смерть в театре «Дельфин»

Перегрин прошел по партеру.

– Эмили! Где ты?

– Тут, – отозвалась идущая по проходу Эмили.

– Видела свинтуса?

– Нет. Я была в фойе. А он спустился с балкона. Я только шаги слышала.

Перегрин посмотрел на часы. Пять минут двенадцатого.

– Забудем про него, – сказал он. – И так потеряли целую вечность. Идем.

Они захлопнули за собой служебную дверь. Ночь по-прежнему была ясной и довольно теплой. Пара прошла по Уорфингерс-лейн и нырнула под горящую вывеску над новым бистро – «Младший Дельфин».

Там было тесно, шумно и темно. Два официанта были одеты, как рыбаки – в тесных джинсах, полосатых кофтах. На стене красовался подсвеченный снизу барельеф – дельфин в академической шапочке.

Когда глаза привыкли к полумраку, Перегрин и Эмили разглядели, что за столиком под дельфином устроились Дестини и трое ее друзей-зрителей; они как будто пришли с экскурсией в трущобы. Дестини помахала вошедшим рукой и состроила такое лицо, словно не понимает, как сюда попала.

Перегрин и Эмили ели жареную камбалу, пили пиво, танцевали на маленьком пятачке, и им было очень хорошо. Наконец Дестини с приятелями ушли, обсуждая, что будут ужинать в квартире Дестини в Челси. За десять минут до полуночи Перегрин сказал:

– Эмили, почему ты холодна в старшем «Дельфине» и приветлива в младшем?

– Отчасти из-за твоего авторитета, и потом я вовсе не такая приветливая, даже здесь.

– Такая, такая. Когда мы танцевали. Сначала нет, а потом, минут десять назад – да.

– Мне очень весело, и я тебе благодарна.

– Я хотя бы нравлюсь тебе?

– Очень-очень.

– Не говори так легкомысленно: это невыносимо.

– Извини.

– О каком авторитете ты говоришь? Боишься, что такие, как, например, Герти, скажут, что ты завела полезную интрижку с автором-продюсером?

– Боюсь.

– Ну и глупо. На чужой роток не накинешь платок.

– Так говорят все, кому есть что скрывать.

– И что? Эмили, ты для меня привлекательнее всех моих бывших. Только не красней и не возмущайся. Я знаю, что ты не моя девушка. Эмили… – Перегрину приходилось повышать голос, чтобы перекрикивать крещендо саксофона. – Эмили, послушай. Мне кажется, я люблю тебя!

Маленький оркестр, дойдя до кульминации, смолк. И заявление Перегрина прозвучало, как громкое соло.

– После такого, – сказала Эмили, – не лучше ли попросить счет, как считаешь?

Совсем смущенный, Перегрин так и сделал. Они покинули «Младший Дельфин», заверив встревоженного хозяина, что обязательно заглянут еще.

Они решили дойти пешком до Блэкфрайарс, подобрать машину Перегрина и Джереми – и поехать в Хэмпстед.

И вышли из «Младшего Дельфина» в потоп.

Теперь стоял вопрос, удастся ли поймать такси. Перегрин вернулся в зал и набрал телефон радиотакси; ему ответили, что машины не будет как минимум минут двадцать. Вернувшись к Эмили, Перегрин обнаружил, что дождь чуть приутих.

– Вот что. У меня в офисе есть большой зонт и плащ. Давай добежим до театра, растолкаем Джоббинса и заберем. Смотри, уже почти не льет.

– Тогда побежали.

– Смотри не поскользнись.

Взявшись за руки, они помчались по Уорфингерс-лейн. Добежали до поворота, свернули за угол и затормозили у дверей «Дельфина». Им было весело, они хохотали.

– Слушай! – воскликнула Эмили. – Еще кто-то бежит под дождем.

– Кто-то в переулке у служебного выхода.

– Точно.

Из переулка, разинув рот, как горгулья, возник мужчина. Увидев Перегрина и Эмили, он бросился к ним, ухватился за лацканы пальто Перегрина и забормотал ему в лицо. Это был ночной сторож, сменявший Джоббинса.

– Бога ради! Боже, мистер Джей!

– Черт возьми, что случилось? Что? В чем дело?

– Убийство, – прошептал человек, и его губы скривились. – Вот в чем дело, мистер Джей. Убийство.

Открывая служебный вход, сторож – его звали Хокинс – снова и снова пронзительным голосом повторял, что не нарочно опоздал на дежурство. Его нельзя винить. Все знают, что он не выносит вида крови. Перегрин только и смог выудить из него имя жертвы. Сторож расклеился окончательно.

Через служебный вход они вошли в темный театр и двинулись по проходу партера в фойе, словно и не уходили никуда.

Перегрин обратился к Эмили:

– Жди здесь, у кассы. Дальше не ходи.

– Я хочу с тобой.

– Ой, ради бога! Ой, не надо, мисс! – взвыл сторож.

– Останься тут. А лучше подожди в зале. Да. В зале. – Перегрин открыл двери в партер. Эмили зашла. – Ну, Хокинс…

– Идите сами, мистер Джей. Наверх. Мне лучше не ходить. Меня вырвет. Честно.

Перегрин взбежал по лестнице к заглубленной площадке под сокровищами, на которой встречались две лестницы. Здесь было темно, пришлось включить фонарик.

На спине, в кричащем пальто и мягких тапочках, лежало то, что осталось от Джоббинса. Шерстяная шапка не свалилась с черепа, а прилипла к нему. С разбитого лица, блестящего красной коркой, единственный глаз таращился в никуда.

Рядом лежал бронзовый дельфин, с улыбкой на невероятно мокрой маске.

Все вокруг Перегрина расплылось и задрожало. Будто отстраненно, ничего не сознавая, он видел квадрат отраженного света на дальней стене, видел источник света над площадкой, а внизу – макушку Хокинса.

Перегрин подошел к балюстраде и вцепился в нее, с трудом подавив тошноту. Слова давались с трудом.

– Вы позвонили в полицию?

– Наверное, надо было, да? Лучше было доложить, да? – бормотал Хокинс, не двигаясь с места.

– Стойте, где стоите. Я сам.

В нижнем фойе, у кассы, был общий телефон. Перегрин добежал до него и, пытаясь унять дрожь в руках, набрал известный номер. Последовал ответ – быстрый и спокойный.

– Он точно не мог выжить, сэр?

– Господи, нет. Я же сказал вам…

– Пожалуйста, ничего не трогайте. Мы приедем через несколько минут. В какую дверь можно войти?..

Перегрин повесил трубку.

– Хокинс, идите к служебному входу и впустите полицейских. Ступайте.

– Да. Хорошо. Да, мистер Джей.

– Да идите же, черт побери!

Есть где-нибудь отдельный выключатель для освещения в фойе, или все управляется из-за кулис? Перегрин не мог вспомнить. Смешно. Зато вспомнил, что где-то в темном партере Эмили.

Он заглянул в зал и нашел ее у самых дверей.

– Эмили?

– Все в порядке. Я здесь.

Перегрин нащупал ее руку.

– Плохо дело, – торопливо сказал он. – Очень плохо, Эмили.

– Я слышала, как ты говорил по телефону.

– Они уже сейчас приедут.

– Ясно. Убийство, – произнесла Эмили, словно пробуя слово на вкус.

– Точно неизвестно.

Они говорили еще о чем-то. Перегрин слышал в собственной голове тоненький визг и ощущал болезненный холод. Испугавшись, что грохнется в обморок, он потянулся к Эмили. Они обнялись.