Агата Кристи - Тайна семи циферблатов

– Такие решетки вышли из моды, – заявила леди Кут. – Все тепло уходит в трубу, а не остается в комнате.

– Ох! – отреагировала графиня.

Все смолкли. Радски самым очевидным образом была недовольна обществом, отчего общий разговор сделался напряженным.

– Занятно, – нарушила молчание леди Кут, – что дети миссис Макатты вдруг заболели свинкой. Не то чтобы это было забавно, но…

– А что такое свинка? – вопросила графиня.

Бандл и леди Кут одновременно начали объяснять и наконец совместными усилиями добились нужного результата.

– Должно быть, венгерские дети тоже болеют свинкой? – предположила леди Кут.

– Э? – отреагировала на вопрос графиня.

– Я про венгерских детей. Они тоже болеют этой болезнью?

– Не знаю, – ответила графиня. – Откуда мне знать?

Леди Кут посмотрела на нее с некоторым недоумением.

– Но, насколько я понимаю, вы как раз занимались…

– А, вы про это! – Графиня сняла ногу с ноги, вынула мундштук изо рта и торопливо заговорила: – Теперь я расскажу вам немного ужасов. Ужасов, которые я видела собственными глазами. Немыслимых ужасов! Вы не поверите мне!

И она выполнила свое обещание. Радски говорила бойко, и ее описания были наделены графической силой. Слушательницы впечатлились сценами немыслимого страдания и голода. Графиня рассказывала про Будапешт, каким он был сразу после окончания войны, и прослеживала его горести до сегодняшнего дня. Повесть ее была полна драматических подробностей, однако, с точки зрения Бандл, носила как бы граммофонный характер. Заводишь пружину, и хоп – говорит. А потом умолкнет столь же внезапно.

Леди Кут была потрясена скорбной повестью до глубины души – в этом сомневаться не приходилось. Она сидела, чуть приоткрыв рот, и взгляд ее скорбных больших и темных глаз не покидал лица графини. Время от времени она позволяла себе вставить собственную реплику.

– У одной из моих кузин при пожаре насмерть сгорели трое детей. Ужасно, не правда ли?

Графиня не обращала на нее внимания. Она все говорила и говорила. И потом остановилась – столь же внезапно, как и начала.

– Вот! – проговорила она. – Я все и сказала. У нас есть деньги, но нет организации. Нам нужна именно организация.

Леди Кут вздохнула.

– Мой муж нередко говорит, что без правильной методики сделать ничего нельзя. И объясняет свой успех исключительно этим фактом. Он уверен в том, что без нее ничего нельзя добиться.

Она снова вздохнула. Ей вдруг привиделся сэр Освальд, не добившийся успеха в этом мире. Сэр Освальд, во всем сохранивший душевные качества приветливого молодого человека, продававшего велосипеды. На самую долю секунды ей представилось, насколько приятнее сложилась бы ее жизнь, если б у сэра Освальда не было этой самой правильной методики. И по вполне понятной ассоциации идей она повернулась к Бандл.

– Скажите мне, леди Эйлин, вам нравится этот ваш садовник?

– Макдональд? Ну… – Бандл немного помедлила с ответом и извиняющимся тоном пояснила: – Нельзя сказать, чтобы Макдональд мог кому-нибудь нравиться. Однако он первоклассный садовник.

– O! Ну я это знаю, – сказала леди Кут.

– С ним не бывает никаких сложностей, когда поставишь его на место, – заявила мисс Брент.

– Наверное, так, – согласилась леди Кут, с завистью посмотрев на Бандл, с такой непринужденностью воспринимавшую процесс постановки Макдональда на место.

– Обожаю высокое садовое искусство, – сонным голосом промолвила графиня.

Бандл только посмотрела на нее, однако в тот миг в порядке полной неожиданности в комнату вошел Джимми Тесайгер и обратился прямо к ней со странной и торопливой интонацией:

– Кстати, вы не хотите пойти со мной и посмотреть гравюры? Они вас уже ждут.

Бандл торопливой походкой вылетела из комнаты, Джимми следовал за ней по пятам.

– Какие еще гравюры? – поинтересовалась она после того, как дверь гостиной закрылась за ними.

– Никаких гравюр, – ответил Джимми. – Мне нужно было что-то сказать, чтобы вызвать вас. Идемте, Билл дожидается нас в библиотеке. Там никого нет.

Билл расхаживал между книжных шкафов, явно пребывая в чрезвычайно смятенном состоянии ума.

– Вот что, – взорвался он, – мне это не нравится.

– Что не нравится?

– Твое участие во всем этом. Здесь почти наверняка начнется какая-то заварушка, и тогда…

Он посмотрел на нее с неким патетическим негодованием, от которого Бандл сделалось тепло и уютно.

– Ее следовало держать подальше от этой истории, так, Джимми?

– Именно это я ей и говорил, – ответил тот.

– Брось это дело, Бандл… ну то есть здесь можно крупно нарваться.

Бандл повернулась к Джимми.

– Что вы ему рассказали?

– O! Ну… всё.

– Я пока еще не понял смысл всех твоих поступков, – признался Билл, – зачем тебе понадобились эти Семь Циферблатов и все такое. – Он посмотрел на нее несчастными глазами. – И скажу, Бандл, что на твоем месте я бы этого не делал.

– Чего не делал?

– Не впутывался бы в эту историю.

– Почему же? – удивилась Бандл. – Это так интересно.

– О да – интересно. Но чертовски опасно. Не помнишь, что стало с бедным добрым Ронни?

– Да, – согласилась Бандл. – Если б не твой приятель Ронни, не думаю, чтобы я когда-либо, как ты говоришь, «впуталась» в эту историю. Но я есть я. И нечего попусту блеять по этому поводу.

– Я знаю, Бандл, что тобой владеет спортивный дух, но…

– Прекрати свои комплименты и давай перейдем к планам.

К облегчению Бандл, Билл благосклонно отнесся к ее предложению.

– Ты права насчет формулы. Какая-то формула есть у Эберхарда или, скорее, у сэра Освальда. Идея была опробована на его предприятиях – самым секретным образом. Эберхард сейчас внизу вместе с ним. Теперь все они в кабинете – так сказать, берут быка за рога.

– Как долго пробудет здесь сэр Стэнли Дигби? – спросил Джимми.

– Завтра утром он возвращается в город.

– Гмм, – продолжил Тесайгер. – Тогда ясно одно. Если, как я предполагаю, сэр Стэнли увезет формулу с собой, вся забава состоится здесь этой ночью.

– Наверное, так.

– В этом можно не сомневаться. Что, в свой черед, существенно сужает перспективы. И смышленым ребятам придется напрячь смекалку. Но обратимся к деталям. Во-первых, где будет находиться сегодня ночью священная формула? У Эберхарда или у сэра Освальда Кута?

– Ни у того и ни у другого. Насколько я понимаю, сегодня вечером ее передадут министру авиации затем, чтобы завтра утром тот отвез ее в город. В таком случае ею будет распоряжаться O’Рурк, в этом можно не сомневаться.

– Что ж, тогда нам остается только одно. Если мы верим в то, что некто готов ухватиться за шанс получить эту бумагу, значит, нам придется бодрствовать здесь всю ночь, Билли, мой мальчик.