Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 37. Дело блондинки — «золотое дно»

— Монтроз Девитт занимал номер 14, а я — номер 12, который примыкал к нему с запада.

— Чем вы занимались, расположившись в своем номере?

— Изучал обстановку.

— Что вы подразумеваете под этим?

— Ну, я все осмотрел.

— И что вы обнаружили?

— Очевидно, номера 12 и 14 сконструированы так, что их можно преобразовать в сдвоенный номер, если открыть дверь, их соединяющую. В данном случае дверь, естественно, была закрыта, но кто-то просверлил в ней небольшое отверстие, и через него можно было видеть соседний номер изнутри.

— А слышать можно было через дверь?

— Через дверь — не очень хорошо. Однако если залезть в стенной шкаф для верхней одежды и прижаться ухом к стене, то слышны все разговоры в соседнем помещении.

— Что вы стали делать?

— Я посмотрел через маленькую дырочку, которая была просверлена в двери. Через нее мне была видна часть кровати, на которой бок о бок сидели Монтроз Девитт и Лоррейн Эльмор и разговаривали, но о чем, я не слышал. Тогда я забрался в стенной шкафг… Как я уже говорил, прижав ухо, я смог разобрать то, что они говорили.

— Решительно весь разговор?

— Практически да, лишь отдельные слова долетали глухо.

— И что же вы услышали?

— Сначала было что-то сугубо личное.

— Что вы имеете в виду?

— Как бы это выразиться… Ну, они целовались и миловались…

— Вы имеете в виду, занимались любовью?

— Какое там, несли всякую чепуху, объяснялись… и все такое.

— Ну ладно, — махнул рукой Маршалл, поворачиваясь к переполненному залу, чтобы одарить его улыбкой, — не станем на этом задерживаться. Вы слышали, как они обсуждали планы на будущее?

— Да.

— Что они говорили?

— Мистер Монтроз Девитт убеждал Лоррейн, что Линда просто охотится за ее деньгами, что она хочет командовать Лоррейн и собирается навязать ей такой образ жизни, который обречет бедняжку на одиночество, затворничество, отказ от личного счастья, что равносильно пострижению в монахини, — и это быстро сведет Лоррейн в могилу, ну а Линде только этого и надо…

— Продолжайте!

— Однако Лоррейн стала возмущаться, говорить, что Девитт неправильно судит о Линде, что та импульсивна, но вовсе не корыстна, и когда он познакомится с ней, то они, очевидно, друг другу понравятся. Она добавила, что страшно переживает из-за своей ссоры с Линдой, поэтому позвонила ей и попросила прощения, пообещав завтра днем повидаться. К этому времени они с Девиттом поженятся, ну, и что ей очень хотелось бы их познакомить.

— Хорошо, переходите к фактам. Что было дальше?

— Монтроз разозлился, узнав, что она звонила Линде, и закричал: «Я же тебе не велел с ней общаться! Я предупреждал, что мы начнем самостоятельную жизнь, вложим все наши деньги в общее предприятие и никому не станем об этом рассказывать». Он убеждал ее, что через год у них будет минимум полмиллиона дол^ ларов, она станет по-настоящему богатой и тогда сможет сообщить своим друзьям и родственникам, где и как она живет.

— Я вас просил придерживаться только фактов, — зашипел Маршалл, — что случилось после этого?

— Лоррейн обиделась и рассердилась. Она ответила, что и так достаточно обеспечена, что никакой тяги к богатству у нее нет и она не намерена жертвовать родственными узами ради каких-то будущих миллионов, ибо богатство еще не все в жизни.

— Ну а потом?

— Она не могла успокоиться и заявила, что не видит оснований для того, чтобы рвать связи с семьей только потому, что решила начать новую жизнь. Они еще довольно долго спорили на эту тему, потом она пожелала ему спокойной ночи и заявила, что уходит в свою комнату.

— И ушла?

— Она дошла до двери, но тут Монтроз Девитт заметил что-то такое на стоянке для машин, что его встревожило. Я не расслышал его слов, потому что теперь они были в другом конце комнаты, однако я понял, что речь идет об автомобиле. Потом они забегали по комнате, словно куда-то стали собираться, но уже почти не разговаривали. Неожиданно свет в номере погас, и через минуту затарахтел мотор машины Лоррейн… Я бросился к двери и увидел, как они выезжали на подъездную дорогу.

— Кто вел машину?

— Она.

— Что значит «она»?

— Лоррейн.

— Вы часто употребляете имя Лоррейн, кого вы имеете в виду?

— Лоррейн Эльмор, подозреваемую по делу особу, сидящую чуть позади Мейсона.

— Ну и что вы сделали?

— Попытался следовать за ними. Выбежал, сел в свою машину, завел мотор, но к тому времени, когда я добрался до улицы, они уже давно свернули куда-то за угол. Я понимал, что у меня нет времени на то, чтобы ошибаться… Мне показалось, что они должны были повернуть налево, к городу, поэтому я помчался по более короткому пути, но вскоре убедился, что моя догадка неверна, их впереди не было. Только я собрался развернуться посреди квартала и двинуться назад, как заметил патрульную полицейскую машину. Мне пришлось ехать до самого конца квартала, чтобы сделать поворот по всем правилам. Понятно, когда я вернулся к перекрестку, беглецов уже и след простыл. Еще примерно час я ездил по окрестным улицам, но напрасно.

— Что вы сделали после этого?

— Поехал по шоссе до развилки на Холтвилл.

— Потом?

— Поскольку мне не удалось их разыскать, я вернулся домой.

— То есть?

— Домой — в смысле в мотель. Настроение у меня было препаршивое, я понимал, что потерпел неудачу по всем направлениям и теперь меня наверняка ожидает немало колких замечаний со стороны мистера Мейсона, которые скажутся на отношении ко мне Линды. Одолеваемый такими невеселыми мыслями, я подождал еще четверть часа, а потом решил, что они попросту от меня скрылись, так что мне остается только лечь спать. Так как я страшно устал, то заснул сразу же.

— И что вас разбудило?

— Звук голосов в соседнем помещении.

— Соседним помещением вы называете комнату номер 14, то есть ту, что занимал мистер Девитт?

— Да.

— Дальше!

— Я вскочил с постели и поспешил в стенной шкаф, откуда было лучше слышно.

— Вы не пытались заглянуть в номер?

— Нет, как я уже говорил, я мог смотреть в дырочку в двери, но зато оттуда ничего не было слышно. Поскольку в номере 14 шел разговор, мне важнее было услышать, а не смотреть.

— И что вы услышали?

— Прежде всего жалобу Девитта, что ему очень хочется спать, что он никогда в жизни еще не чувствовал себя таким усталым, потом он пробормотал что-то вроде того, что спешить не надо, все уже сделано. После этого я уже не мог разобрать ни слова, только какое-то невнятное бормотание, как если бы он разговаривал уже во сне… Но одна фраза прозвучала более отчетливо, очевидно, его интересовали чемоданы. Я слышал, как он снял один из них и швырнул на пол. Затем раздался глухой удар.

— Что вы имеете в виду под «глухим ударом»?