Марджери Аллингем - Черные перья. Работа для гробовщика [сборник]

Поскольку она кричала, сама не сознавая этого, мистер Кэмпион понял, что ей не было слышно вообще ничего.

– Надеюсь, не ушел, – ответил он.

– Вот и я тоже, – отозвалась она нежданно тихим голосом, а потом вдруг добавила: – Хотя все это смешно, ей-богу. Я говорю, все очень смешно.

Протискиваясь мимо нее, мистер Кэмпион понял, что от него не просто ожидали какой-то реакции, а делали ее необходимой и обязательной.

– Разве смешно? – переспросил он, добираясь до первой ступеньки.

– Разумеется. – Мисс Лав приблизила свое красное старушечье лицо почти вплотную к нему. – С какой стати ей столько давать жильцам почти бесплатно? Они же всего-навсего постояльцы, верно? Такое ощущение, что она им всем что-то задолжала. Я говорю, можно подумать, она им всем должна. Чем-то обязана.

Визгливо произнесенные слова, столь похожие на остро подмеченную реальность, настолько перекликались с его собственными мыслями, что заставили задержаться.

– Поднимаетесь к себе в комнату? – спросила мисс Лав, а затем внезапно выдала: – Знаете что? Я никому не говорила. И вам тоже. А сама сошла с ума, понимаете? Все, что произошло, заставило меня свихнуться. Я плохо соображаю. У вас в комнате сидит джентльмен. Явился полчаса назад. На вид такой весь важный. Я говорю: он очень важный, этот мистер. Только потому я его и впустила к вам.

– Неужели? – удивился мистер Кэмпион, не ждавший гостей.

Он стал подниматься по лестнице. Вдогонку ему несся пронзительный голос:

– Я никого из простых к вам не впустила бы, потому что никогда не знаешь – чего доброго, потом пропадут какие-нибудь вещи. Я говорю: впустишь кого ни попадя, а потом вещей недосчитаешься.

Да ее визг по всему дому слышен, подумал Кэмпион и затем с изумлением замер перед дверью собственной спальни. Изнутри отчетливо доносились звуки разговора. Слов он не мог разобрать, но тональность подразумевала вежливое общение цивилизованных людей. Нечто вроде светской беседы. Удивленно вздернув брови, он открыл дверь и вошел.

Мисс Эвадна восседала на «троне» перед туалетным столиком спиной к зеркалу. На ней была все та же пестрая шаль, в которой Кэмпион впервые увидел ее, но теперь она набросила на плечи кружевную косынку и украсила палец своей крупной, однако изящной руки бриллиантовым кольцом, оправленным в старинное золото. У ног, сражаясь с вилкой электрического чайника и пытаясь починить ее с помощью пилочки для ногтей, стоял на коленях седовласый мужчина в строгом черном пиджаке и в полосатых брюках. Когда он поднял голову, Кэмпион узнал в нем сэра Уильяма Глоссопа, эксперта по вопросам денежного обращения и советника министерства финансов, они были представлены друг другу, но не более.

Стоило Кэмпиону войти, электрик-любитель обрадовался и хотел подняться, но мисс Палиноуд жестом удержала его в коленопреклоненной позе.

– Продолжайте, пожалуйста. У вас хорошо получается, – ее отточенный голос интеллектуалки звучал властно. – Мне кажется, маленький винтик должен попасть вот в это отверстие. Впрочем, может, и нет. Вас подолгу не бывает дома, – добавила она, обращаясь к Кэмпиону. Упрек получился мягким. – Я стараюсь как можно лучше подготовиться к своему завтрашнему маленькому приему, но заметила, что эта сложная вещица совсем развалилась. Так досадно! А сама я, боюсь, не слишком хорошо умею работать руками.

Смех мисс Палиноуд ласкал слух, и в нем отчетливо слышалось, что столь абсурдное положение не только забавляет ее, но до известной степени должно льстить самолюбию мужчин.

– И потому я пришла к вам. Я знаю, что вы – люди театра – обладаете необходимой сноровкой. Вас не оказалось на месте, но ваш коллега любезно согласился помочь мне.

Сэр Уильям бросил выразительный взгляд на Кэмпиона. Его маленький, четко обрисованный рот кривился от раздражения. Кэмпиону трудно было бы даже вообразить себе кого-то, менее похожего на актера. Он протянул ей руку для приветствия.

– Мне необходимо быть завтра у вас, не так ли? – спросил он.

– Я бы очень желала этого. – Приглашение она сделала от всего сердца, а старший из двух мужчин воспользовался моментом, чтобы занять более удобное положение на каминном коврике.

Мисс Эвадна одарила улыбкой и его.

– Мой милый сын, ты выглядишь смущенным и опечаленным, – процитировала она. – Развеселись! Окончен праздник [17] Шекспир У. Буря. Пер. М. Донского. .

Она наблюдала за выражением лица финансиста с игривой терпимостью, которая еще больше выводила его из себя.

– Признаюсь, что ничего не понимаю в устройстве электроприборов, – сказал он с чувством неловкости.

Уильям Глоссоп не принадлежал к числу людей, считавших улыбку необходимой частью светского общения, помогавшей его более гладкому течению. И потому казался мисс Эвадне просто застенчивым.

– В Шекспире вы тоже не очень понимаете, – добродушно заметила она. – Хотя мне вы показались любителем поэзии. С чего бы? – Видимо, его фигура, действительно напоминавшая объемом Фальстафа, напомнила ей причину, и ее глаза заблестели. – Вы оба должны прийти ко мне завтра. Не знаю, почтит ли мою компанию на этой неделе кто-нибудь реально влиятельный, но вечер обещает получиться на славу.

Она посмотрела сверху вниз на Кэмпиона, которому удалось добиться определенного прогресса с вилкой.

– Я всегда приглашаю своих добрых друзей из числа соседей, торговцев и прочую публику. Чувствую необходимость свести актеров из «Фесписа» с их зрителями. Интересно, не так ли?

Кэмпион поднялся, справившись с задачей.

– Здравая идея, – бодро сказал он и вновь увидел в ее улыбке смесь удивления и благодарности.

– Я тоже так думаю. Неужели вы починили эту штуковину? Превосходно! Доброго вам вечера! Увидимся завтра после шести часов. Постарайтесь не опаздывать. Я быстро утомляюсь от всех этих разговоров.

Мисс Палиноуд взяла чайник, кивком велела Кэмпиону открыть перед ней дверь, после чего вышла с величавым видом, словно покидая королевский двор. С порога она обернулась и посмотрела на Глоссопа:

– Спасибо за столь смелую попытку. Мы с вами оказались не столь умны для столь сложных дел. Но вы, без сомнения, добрый человек.

Кэмпион понял, что она осознала, что вела себя как капризный ребенок, и решила бросить им под конец нечто вроде оливковой ветви в знак примирения. Он усмехнулся, закрывая дверь и возвращаясь в комнату.

Сэр Уильям, выглядевший растерянно, как выброшенный на берег дельфин, мрачно посмотрел на него.

– Я дожидался вас, когда сюда ворвалась эта женщина, – объяснил он. – Она решила, будто знакома со мной. За кого она меня приняла? За полицейского?