Агата Кристи - Пассажирка из Франкфурта. Немезида. Слоны помнят все

— Да, пожалуй, — призналась миссис Оливер. — Но мне бы и в голову не пришло расспрашивать тебя о том, что меня совершенно не касается.

— Так вот, — сказала Селия. — Я часто задумывалась над тем, почему это случилось. Все пыталась вспомнить, что же в доме было не так. Но я так давно с ними не виделась. Дважды они приезжали в Швейцарию и забирали меня домой, вот и все. Они были такими же, как всегда, разве что немного постаревшими. Отец, по-моему, был не совсем здоров. Не знаю, что с ним было — может, сердце или еще что-нибудь. Я как-то тогда об этом особо не задумывалась. А мама заметно нервничала. Не то чтобы ее что-то угнетало, просто все время к себе прислушивалась, не болит ли у нее что. Но общались они между собой как обычно. Иначе я бы что-то заметила. И все же иногда… иногда в голову приходят странные мысли. И уже даже не думаешь, насколько твои домыслы верны, просто все время себя изводишь: а что, если…

— Слушай, давай-ка прекратим этот разговор, — решительно заявила миссис Оливер. — Зачем нам теперь все это выяснять? Все давно прошло и быльем поросло. Вердикт был вынесен… И никаких фактов, никаких мотивов, никаких свидетельств. В любом случае, даже речи не было о том, что кто-то из них мог кого-то убить.

— Если бы меня спросили, что было бы более вероятным, — в случае если действительно произошло убийство — я бы сказала, что это отец убил мать. Все-таки он мужчина… Не думаю, чтобы женщина — во всяком случае, такая, как мама, могла бы выстрелить в него. Если бы она захотела его убить, то наверняка выбрала бы другой способ. Но мне не верится, что мой отец, или моя мать могли…

— Значит, стрелял кто-то посторонний?

— Вот только кого считать посторонним? — сказала Селия.

— Кто еще с ними жил?

— Старушка-экономка, подслеповатая и глухая. Молоденькая иностранка, что-то вроде компаньонки, она раньше была моей гувернанткой — очень славная, — ухаживала за мамой, когда та была в больнице… И еще моя тетка, которую я не особенно любила. Ну и что они могли не поделить с родителями? После их смерти никто из них ничего не получил. Все деньги достались мне и моему брату Эдварду — он на четыре года младше меня. Да и денег-то было… Отец получал пенсию, у матери был небольшой доход, но практически все уходило на жизнь. Нет, определенно, игра не стоила свеч.

— Прости, — сказала миссис Оливер. — Прости, пожалуйста. Наверное я тебя очень расстроила.

— Да нет, чего теперь расстраиваться. Наоборот, мне и самой хотелось бы что-нибудь об этом узнать… Теперь, когда я уже взрослая, мне вообще хочется знать все. Я их очень любила, как обычно любят родителей, и ни о чем особенно не задумывалась. И только теперь я понимаю, что совсем их не знала. Что они были за люди. Как жили. Что для них было самым главным в этой жизни. Я совершенно ничего об этом не знаю. А так хотелось бы знать. Это как колючка, которую никак не отцепишь. Да. Я очень хотела знать. И тогда я бы, наверное, успокоилась… Вы меня понимаете?

— Значит, ты все-таки думаешь об этом?

Селия быстро взглянула на нее. Казалось, она не знает, как ей лучше ответить.

— Да, — наконец решилась она. — Я об этом почти все время думаю. Просто какое-то наваждение, сил моих больше нет. И Десмонд тоже об этом все время думает.

Эркюль Пуаро толкнул вращающуюся дверь и позволил ей протащить себя внутрь небольшого ресторанчика. В этот час народу там бывало немного, и он быстро нашел глазами того, с кем у него была назначена встреча. Плотный, с квадратными плечами человек — старший инспектор Спенс — поднялся ему навстречу из-за углового столика.

— Отлично, — сказал он. — Вот и вы. Долго искали?

— Нет-нет. Вы все очень хорошо объяснили.

— Позвольте вас представить. Главный инспектор Гарроуэй. Мосье Эркюль Пуаро.

Гарроуэй оказался высоким худощавым мужчиной с лицом аскета и венчиком седых волос вокруг небольшой лысины, что придавало ему сходство с католическим монахом.

— Очень приятно, — сказал Пуаро.

— Я уже давно отошел от дел, — сказал Гарроуэй, — но есть вещи, которые не забываются. Да, их помнишь даже спустя долгие годы, хотя все вокруг, вероятно, и думать об этом забыли. Да, а я помню…

Эркюль Пуаро едва не сказал «Слоны помнят все», но вовремя удержался. После встречи с миссис Ариадной Оливер эта фраза так прочно засела у него в голове, что ему не раз приходилось делать над собой усилие, чтобы не выпалить ее в самый неподходящий момент.

— Надеюсь, мы не слишком долго испытывали ваше терпение, — сказал инспектор Спенс.

Мужчины уселись за столик. Принесли меню. Спенс, явно завсегдатай этого ресторанчика, сообщил, что тут хорошо готовят рыбные блюда. Гарроуэй и Пуаро заказали то же, что и он. Затем, слегка откинувшись на спинки стульев и попивая херес, они некоторое время молчали, присматриваясь друг к другу.

— Приношу вам свои извинения, — сказал Пуаро, — за то, что докучаю расспросами о деле, с которым давно покончено.

— Чем же оно вас так привлекло? — спросил Спенс. — Не думал, что вас могут заинтересовать дела такой давности. Должно быть, это связано с чем-то, что случилось совсем недавно… Или вы просто соскучились по нераскрытым тайнам, а? Признавайтесь. — Он подмигнул Пуаро и продолжил: — Инспектор Гарроуэй — в то время он еще не был главным — как раз был назначен ответственным за расследование дела Равенскрофтов. Мы с ним старые друзья, поэтому я и попросил его помочь.

— И он был настолько добр, что согласился прийти сюда, чтобы удовлетворить мое не вполне уместное любопытство по поводу давно закрытого и отправленного в архив дела.

— Ну, я бы так не сказал, — возразил Гарроуэй. — Мы знаем, что не всякое дело можно считать законченным, даже если официально его давно закрыли. Зарубила ли Лиззи Борден [316] Имеется в виду судебный процесс по обвинению Лиззи Борден в убийстве отца и мачехи в 1892 году в Америке, в ходе которого Лиззи Борден была за недоказанностью улик оправдана, а преступление так и осталось не раскрытым. топором собственных родителей? Многие в это так и не поверили. Кто и почему убил Чарлза Брейво? [317] Имеется в виду дело об отравлении Чарлза Брейво — преступлении, которое могла совершить как жена Брейво, так и его доктор и прислуга. Кроме того, это могло быть и самоубийство. Истинный виновник и истинные мотивы отравления Брейво так и не были выяснены. На этот счет существует множество версий, но все они не слишком убедительны. Страсти кипят, а люди до сих пор ломают головы в поисках ответа.

Он бросил острый взгляд на сидевшего напротив Пуаро.

— Ведь вы, мосье Пуаро, если мне не изменяет память, не в первый раз беретесь за расследование так называемого преступления из прошлого?