Агата Кристи - Пассажирка из Франкфурта. Немезида. Слоны помнят все

— Я взял у агента разрешение на осмотр владения, — сказал Десмонд. — И ключ прихватил на случай, если нам вздумается заглянуть в дом. Хотя за последние пять лет тут уже дважды сменились хозяева. Думаю, там уже не на что и смотреть.

— Да, много тут народу перебывало. — сказала Селия Сначала его купили какие-то Арчеры, потом некто по имени Фоллоуфилд… Но все жаловались, что им тут чересчур одиноко. А может, их выжили привидения?

— Ты что, веришь в привидения? — удивился Десмонд.

— В общем-то нет, — сказала Селия. — Но здесь всякое может быть, ты так не считаешь? Во-первых, трагедия с мамой и папой, во-вторых, само место очень уж мрачное…

— Позвольте с вами не согласиться, — сказал Пуаро. — Конечно, здесь были и горе и смерть, но до этого здесь жила Любовь…

На дороге показалось такси.

— Наверно, это миссис Оливер, — сказала Селия. — Она говорила, что поедет от станции на такси.

Из машины вышли две дамы. Одна из них действительно была миссис Оливер, что же касается второй… Пуаро знал, что она должна приехать, и теперь, отойдя немного в сторону, наблюдал за Селией — как она будет реагировать?

— Ой! — Селия, сияя от радости, бросилась к высокой, элегантной даме. — Зели! — вскрикнула она. — Да это же Зели! Не может быть — Зели! Как же я рада, как рада! Я и понятия не имела, что вы здесь.

— Меня попросил приехать мосье Пуаро.

— Понятно, — сказала Селия. — Кажется, я поняла. Но я… я же не… — Она повернулась к Десмонду, который был сегодня просто неотразим. — Так это твоих рук… это ты?

— Ну да… я написал мадемуазель Моура — Зели, если она позволит…

— Вы оба можете так меня называть, — сказала Зели. — Я до сих пор не уверена, правильно ли я сделала, что приехала, но надеюсь, что правильно.

— Я хочу знать, — сказала Селия. — Мы оба хотим знать Десмонд надеялся, что вы нам что-то расскажете.

— Мосье Пуаро навестил меня, — сказала Зели. — И уговорил приехать.

Селия взяла миссис Оливер под руку.

— Как хорошо, что вы тут, я вас ждала — ведь это вы убедили мосье Пуаро нам помочь и сами ему помогали, ведь так?

— Я надеялась, что найдутся люди, которые что-то помнят. И они нашлись. Одни помнили хорошо, другие… от других почти не было толку. Иногда в том, что они говорили, было больше домыслов… Но мосье Пуаро…

— Да, — сказал Пуаро. — Надо просто уметь отделить домыслы от того, что было на самом деле. Потому что в сплетнях всегда фигурируют факты, только они могут быть либо приукрашены, либо завуалированы. В конце концов ведь слоны тоже бывают разные.. — И он лукаво улыбнулся.

— Слоны? — переспросила мадемуазель Зели.

— Да, так миссис Оливер называет людей, которых мы искали в связи с нашим делом, — сказал Пуаро.

— Слоны помнят все, — пояснила миссис Оливер. — Мне вспомнилась эта поговорка. И я подумала, что люди тоже часто помнят то, что произошло много лет назад — не хуже слонов. Конечно, не у всех хорошая память, но каждый может вспомнить хоть что-нибудь. И таких людей оказалось немало. Я передала все, что узнала, мосье Пуаро — а он, говоря фигурально, как бы поставил диагноз.

— Я могу вам предоставить факты, — сказал Пуаро. — Список деталей, которые могли бы приоткрыть завесу тайны. Я прочту вам некоторые записи. Именно вы, кого это непосредственно касается, возможно, сразу поймете, что тут особенно важно.

— Главное, узнать, — сказала Селия, — что это было: самоубийство или убийство. Может быть, моих родителей убил какой-нибудь маньяк. Я не верю, что они добровольно ушли из жизни или, тем более, что один из них убил другого…

— Думаю, нам пока нет смысла входить в дом, — сказал Пуаро. — Ведь там уже нет той атмосферы… там уже столько времени жили другие люди… Зайдем, когда закончим наше расследование.

— Вот как — у нас тут, оказывается, расследование? — сказал Десмонд.

— Да. Расследование давно закрытого дела.

Пуаро двинулся к скамейкам, стоявшим под кровом развесистой магнолии. Вынув из папки исписанный убористым почерком лист бумаги, он обратился к Селии:

— Вы считаете, что непременно должно было случиться либо убийство, либо самоубийство. Что ничего третьего быть не могло?

— Думаю, что нет, — сказала Селия.

— А я вот думаю, что тут было и то, и другое. Скажу больше: это было своего рода приведение приговора в исполнение. Но суть не в этом, а в том, что произошла страшная трагедия. Трагедия людей, которые любили друг друга и умерли, потому что не могли друг без друга. Подобное выпадает не только на долю молодых. Нет. Иногда все гораздо сложнее…

— Не понимаю, — сказала Селия.

— Пока еще рано.

— Но потом я пойму? — сказала Селия.

— Обязательно, — сказал Пуаро, — Я расскажу вам о том, что произошло — как это видится мне и что привело меня к такому выводу. Какие факты помогли мне в этом — кстати, факты, которые никак не отразились в показаниях, данных в свое время полиции. Мелочи, обычные житейские мелочи, которые на первый взгляд не имели никакого отношения к делу. Среди вещей покойной леди Маргарет Равенскрофт было обнаружено четыре парика. — Он многозначительно повторил: — Четыре. — И посмотрел на Зели.

— Она не носила их постоянно, — сказала Зели, — Так, от случая к случаю. В дороге или после прогулки, когда прическа растреплется и надо быстро привести ее в порядок, а иногда она надевала парик, когда к ним приходили гости.

— Да, — сказал Пуаро, — в то время парики были в моде. Женщины, которым приходилось много путешествовать, обязательно имели парик, а то и два. Но четыре — это уж слишком. Сначала я подумал, что, может быть, у нее были какие-нибудь проблемы с волосами. Но следователь, который вел дело, сказал мне, что у нее были прекрасные для ее возраста волосы. Это заставило меня задуматься. Среди париков один был весь в кудряшках. Именно его она надела в день своей смерти.

— Но какая разница? — спросила Селия. — Она могла выбрать любой.

— Могла. Но экономка сказала полиции, что за несколько недель до смерти леди носила только этот, носила почти не снимая Очевидно, это был ее любимый парик.

— И что?..

— Как-то в разговоре со мной инспектор Гарроуэй припомнил одну поговорку: «Тот же пострел другую шапку надел». И сам того не подозревая, натолкнул меня на очень смелое предположение.

— Но при чем тут шапка? — удивилась Селия.

— Потом кое-что мне подсказала собака, — продолжал Пуаро.

— Как это?

— За несколько недель до трагедии собака злобно рычала на хозяйку и даже ее укусила. Но мне сообщили, что пес обожал леди Равенскрофт.

— Вы думаете, он чувствовал, что его хозяйка собирается покончить с собой? — недоверчиво спросил Десмонд.

— Да нет, все было гораздо проще.

— Не понимаю…

— Просто собака знала то, чего не знали люди — почти никто… Она знала, что это вовсе не ее хозяйка. Нет, конечно, эта женщина была очень похожа на хозяйку, а разве могла, например, что-то заподозрить экономка, которая была глуховата и подслеповата… Ведь та женщина носила платья Молли Равенскрофт и самый броский из ее париков — «весь в кудряшках», как выразилась мастер из салона. Экономка, правда, все-таки приметила, что в последние недели своей жизни ее хозяйка резко переменилась в характере. А теперь сопоставьте это со словами инспектора Гарроуэя: «Тот же пострел другую шапку надел»? И меня вдруг осенило… Парик тот же, зато женщина — другая. Вот собачка и почуяла, что в доме хозяйничает чужая женщина, которую она ненавидела и боялась. Но если это была не Молли Равенскрофт, то кто же? Ответ напрашивается сам собой. Это могла быть только Долли — ее сестра.