Агата Кристи - Фокус с зеркалами. Зернышки в кармане. В неизвестном направлении. Хикори, Дикори, Док...

— Да, но… Мы остаемся здесь?

— Остаемся здесь? Я вас не совсем понимаю, миссис Беттертон.

— Я имею в виду, остаемся ли мы здесь или переезжаем в другое место?

Доктор Нильсон сразу стал уклончив.

— Ну, — протянул он, — это зависит от вашего мужа. Да-да, это в огромной степени зависит именно от него. Есть разные возможности, самые разные, но пока я не хотел бы углубляться в эти материи. Я бы предложил вам зайти ко мне еще раз — скажем, недельки через три, рассказать, как вы устроились и все такое прочее.

— А вообще отсюда можно выходить?

— Выходить?

— Я имею в виду за ворота, за территорию.

— Вполне естественный вопрос, — заявил доктор Нильсон с грубоватым добродушием. — Вполне естественный. Многие его задают по приезде. Но вся соль устройства нашего Учреждения в том, что оно представляет особый мир. Я бы сказал, что выходить отсюда просто незачем. Вокруг нет ничего, кроме пустыни. Я вас не виню, миссис Беттертон, большинство людей при появлении здесь испытывают те же чувства. Легкая клаустрофобия, как выражается доктор Рюбек. Она со временем проходит, уверяю вас. Я бы назвал ее пережитком оставленного вами мира. Вы когда-нибудь наблюдали за муравьями в муравейнике, миссис Беттертон? Весьма любопытное зрелище. Любопытное и поучительное. Сотни маленьких черных насекомых мечутся туда-сюда, усердно, истово, целенаправленно, а в результате — сплошная кутерьма. Это очень похоже на гнусный старый мир, от которого вы избавились. Здесь есть досуг, цель и сколько угодно времени. Уверяю вас, это воистину рай земной.

— Похоже на пансион, — сказала Хилари, вернувшись в свои апартаменты. Выбранные ею одежда и косметика дожидались в спальне. Одежду она повесила в шкаф, а все остальное разложила по своему вкусу.

— Очень похоже, — отозвался Беттертон. — Мне это тоже сразу бросилось в глаза.

Беседа получалась настороженной и напряженной. Над ними витала тень микрофона.

— По-моему, все в порядке, — намекнул Беттертон, — Я, наверное, просто вообразил черт-те что. И все же…

И все же, без труда догадалась Хилари, осторожность не повредит…

Все происходящее напоминало ночной кошмар. Хотя Хилари находилась в спальне с посторонним мужчиной, чувство неуверенности и ощущение опасности были столь сильны, что им обоим эта близость не казалась неприличной. Это было как при восхождении в Альпах, когда в маленькой хижине бок о бок спят и проводники и альпинисты. Спустя несколько минут Беттертон нарушил молчание:

— Ко всему этому надо просто привыкнуть. Давай постараемся вести себя как обычно — ну, как если бы мы по-прежнему были дома.

Хилари поняла мудрость такого решения. Чувство нереальности происходящего никуда не делось, они играли каждый свою роль, над ними нависала неясная угроза, и обсуждать в этом состоянии причины, побудившие Беттертона бежать из Англии, его надежды и разочарования было бессмысленно. Вместо этого она сказала:

— Меня заставили пройти кучу формальностей. Медосмотр, психологические тесты и все такое прочее.

— Знаю, через них проходят все, что, наверное, естественно.

— С тобой было то же самое?

— Более или менее.

— Потом я была на приеме у… Кажется, это называется «заместитель директора».

— Да. Он всем здесь заправляет. Очень способный администратор.

— И что, он в самом деле возглавляет это учреждение?

— Нет, на то есть сам директор.

— А кто-нибудь… а я его когда-нибудь увижу?

— Рано или поздно, думаю, да, но он появляется редко. Время от времени он обращается к нам с речью — личность он весьма зажигательная.

При этих словах Беттертон слегка сдвинул брови, что побудило Хилари перевести разговор на другую тему.

— Ужин в восемь, точнее, от восьми до половины девятого, — сказал Беттертон, взглянув на часы. — Если ты готова, может быть, спустимся вниз?

Сказано это было так, как если бы дело происходило в гостинице.

Хилари переоделась в новое платье, мягкий серо-зеленый оттенок которого очень подходил к ее рыжим волосам. На шею она надела довольно милое, хотя и недорогое ожерелье и объявила, что готова. По лестницам и коридорам они в конце концов добрались до просторной столовой, где их встретила мисс Джекисон.

— Я вам подобрала стол побольше, Том, — сообщила она Беттертону. — С вами сядут двое попутчиков вашей жены, ну и, конечно, Меркисоны.

Столы в зале были небольшими, рассчитанными на четверых, шестерых или восьмерых человек. Беттертоны направились к указанному им столу, за которым уже сидели Энди Питерс и Эриксен, поднявшиеся им навстречу. Хилари представила обоим «мужа». Все заняли свои места, и тут появилась еще одна пара, которую Беттертон представил как доктора и миссис Меркисон.

— Мы с Саймоном работаем в одной лаборатории, — добавил он в порядке объяснения.

Саймон Меркисон был худосочным молодым человеком лет двадцати шести. Жена его, напротив, оказалась смуглой и плотной. Говорила она с сильным акцентом, Хилари признала в ней итальянку. Звали ее Бьянкой. С Хилари она поздоровалась вежливо, но, как той показалось, довольно сдержанно.

— Завтра я вам все здесь покажу, — пообещала Бьянка. — Вы ведь не ученый?

— К сожалению, нет, — ответила Хилари. — До замужества я работала секретарем.

— Бьянка занималась юриспруденцией, — сообщил ее муж, — специализировалась по экономическому и коммерческому праву. Иногда она читает здесь лекции, но в общем-то ей трудно найти себе подходящее занятие.

— Ничего, как-нибудь обойдусь, — пожала плечами Бьянка. — В конце концов, я сюда приехала, чтобы быть с тобой, хотя мне кажется, что многое здесь можно было бы организовать и получше. Я как раз изучаю местные условия. Может быть, миссис Беттертон, раз она не собирается заниматься научной работой, погложет мне в этом?

Хилари поспешила согласиться. Всех насмешил Энди Питерс, жалобно заявивший:

— Я себя чувствую маленьким мальчиком, который попал в интернат и скучает по маме. С удовольствием займусь работой, это, по крайней мере, меня развлечет.

— Для работы тут идеальное место, — с воодушевлением отозвался Саймон Меркисон. — Никаких задержек и любые приборы к вашим услугам.

— А чем вы занимаетесь? — поинтересовался Питерс.

Дальше разговор пошел на научном жаргоне, который Хилари воспринимала с трудом. Она обратилась к Эриксену, который сидел, откинувшись на спинку стула, явно думая о чем-то своем.

— А вы? — спросила она. — Вы тоже себя чувствуете скучающим по дому маленьким мальчиком?

Норвежец с трудом оторвался от своих мыслей.

— Мне дом ни к чему, — заявил он. — Все эти вещи — домашний очаг, родственные чувства, родители, дети — только мешают. Чтобы работать, нужно быть совершенно свободным.