Агата Кристи - Труп в библиотеке. Отравленное перо. Пять поросят. Час зеро

— Я видела, как Кэролайн взяла кониум, — сказала Эльза. — И решила, что она хочет покончить с собой. Это, разумеется, значительно все упростило бы. А на следующее утро я услышала, как он говорит ей, что я ему совершенно безразлична. Раньше, мол, да, он был очень увлечен, но теперь все прошло. Как только он кончит картину, он расстанется со мной. Ей не о чем беспокоиться, сказал он.

А ей… Ей было меня жаль… Вы понимаете, что я испытала, поняв это? Я нашла в ее комоде яд, а после, когда налила его в пиво, сидела и ждала, а затем смотрела, как он умирает. Никогда еще я не ощущала в себе такой полноты жизни, такого ликования, такой энергии. Я смотрела, как он умирает…

Она вскинула руки.

— В те минуты я не понимала, что убиваю не его, а себя. И после, когда я увидела в западне уже ее, то, представьте, тоже не испытала радости. Я не могла причинить ей боли, ей было все равно — она будто и не была уже здесь, на земле. Они с Эмиасом ушли, оба ушли куда-то, где я не могла до них добраться. Не они умерли, умерла я.

Эльза Диттишем встала. Подошла к двери. И, помедлив у порога, повторила:

— Умерла я…

В холле ей пришлось пройти мимо тех двоих, чья совместная жизнь только начиналась.

Шофер поспешно открыл дверцу. Леди Диттишем села в машину, и шофер укутал ее ноги меховой полостью.

19 ноября.

Джентльмены, собравшиеся у камина были сплошь юристы или по крайности люди, так или иначе связанные с юриспруденцией.

Адвокат Мартиндейл, королевский адвокат [132] Королевскиий адвокат — высшее адвокатское звание, присваиваемое королевской грамотой и дающее право выступать на процессе раньше других адвокатов. Руфус Лорд; молодой, но уже успевший сделать себе имя на деле Карстера Денилз; гроза всех прочих барристеров [133] Барристер — адвокат, имеющий право выступать в высших судах и являющийся членом одного из судебных иннов — корпораций, существующих в Лондоне с XIV века. судья Кливер; господин Льюис из адвокатской конторы «Льюис и Тренч» и, наконец, патриарх британской юриспруденции мистер Тривз, приближающийся к восьмидесятилетнему рубежу своей многоопытной и плодотворной жизни. Мистер Тривз был членом знаменитейшей адвокатской фирмы, блистательнейшим ее членом. Он слыл непревзойденным мастером улаживать щекотливые дела, не доводя их до суда. Поговаривали, что он как никто другой ориентировался в закулисной жизни Англии, а в довершение был отличным специалистом по криминологии [134] Криминология — наука, изучающая преступность, ее причины и личность преступника, а также разрабатывающая меры предупреждения преступности. .

Люди неискушенные считали, что мистеру Тривзу непременно надо заняться мемуарами. Но сам он только кротко улыбался, ибо прекрасно знал, что делать этого нельзя, потому что знает он слишком много.

От практики он давно отошел, но едва ли был в юридическом мире Англии другой человек, чье мнение ценилось бы столь высоко. Там, где раздавался спокойный и негромкий голос мистера Тривза, тотчас устанавливалась почтительная тишина.

На сей раз речь шла о нашумевшем деле, разбирательство которого закончилось накануне в суде Олд-Бэйли [135] Олд-Бэйли — неофициальное Название Центрального уголовного суда и Лондоне (по улице, где он находится). . Это было дело об убийстве, и обвиняемый был оправдан. Собравшиеся скрупулезно обсуждали ход судебного разбирательства, пристрастно оценивая работу своих коллег.

Обвинение, безусловно, совершило большую ошибку, вызвав в качестве своего свидетеля эту юную служанку, — опытный прокурор Деплич должен был предвидеть, какие возможности это даст защите. Молодой адвокат Артур выжал из показаний служанки более чем достаточно. И хотя судья Бентмор в заключительном слове проявил максимум объективности, пытаясь представить все в истинном свете, присяжные все-таки поверили служанке. Присяжные вообще непредсказуемы. С ними никогда не угадаешь — что они проглотят как миленькие, а что станет им поперек горла. Но уж если они что вобьют себе в голову — аргументы бессильны. Они поверили, что служанка говорит об этом злополучном ломике правду, — и все тут. Что им заключения медицинских экспертов? Все эти научные термины, которые и выговорить-то невозможно, пролетают мимо их ушей. Да к тому же ученые медики никогда не скажут четко «да» или «нет», а все топчутся вокруг да около — «при определенных обстоятельствах с известной долей достоверности можно считать…» А можно и не считать!

Постепенно разговор рассыпался на отдельные реплики, и все присутствующие почувствовали, что предмет как бы уже себя исчерпал. Один за другим джентльмены стали посматривать на мистера Тривза, который до сих пор не проронил ни слова. И вот в комнате воцарилась тишина: все ждали решающего вердикта самого опытного коллеги.

Мистер Тривз, откинувшись в кресле, с отсутствующим видом протирал линзы очков. Наконец напряженная тишина заставила его насторожиться и поднять взгляд:

— Что такое? Вы меня о чем-то спрашивали?

— Мы тут обсуждали дело Лэморна, сэр, — сказал Льюис и выжидательно замолчал.

— Да-да, — откликнулся Тривз, — я тоже как раз думал об этом.

Все с безмолвным почтением приготовились его слушать.

— Похоже, я замечтался, — тихо проговорил мистер Тривз, продолжая аккуратно протирать очки. — Да замечтался. Годы, видимо, берут свое. В конце концов, согласитесь, в моем возрасте человеку вполне позволено немного помечтать.

— Конечно, сэр, — отозвался Льюис, недоуменно глядя на мэра.

— Вы знаете, я думал не столько о юридических тонкостях дела… Хотя, безусловно, тут есть очень интересные моменты, очень… Да… Будь приговор иным, у защиты нашлись бы весьма веские основания для апелляции. Я даже уверен, что… Впрочем; пока не стоит об этом. Как я уже сказал, я думал не столько о законе, сколько о людях, причастных к этому делу.

Присутствующие были явно сбиты с толку. По их мнению, люди в этом деле имели значение только как свидетели — надежные и ненадежные. Никому и в голову не пришло бы взять на себя смелость решать: был ли обвиняемый виновен или же — как объявлено судом — чист перед законом…

— М-да… Люди, — задумчиво проговорил мистер Тривз. — Индивидумы… Они такие разные. И ростом, и возрастом, и характером. Кто-то из них умнее, что называется, с головой, но в основном, конечно, безголовые..; Выходцы из разных мест — из Шотландии, из Ланкашира, из Италии, как тот хозяин ресторанчика. А эта школьная учительница — вообще из Америки, откуда-то со Среднего Запада. Всех их свела судьба, — чтобы в конце концов втянуть в эту историю и одним серым ноябрьским днем привести в зал лондонского суда. Каждый внес свою небольшую лепту. А в целом, получилось дело об убийстве.