Агата Кристи - Труп в библиотеке. Отравленное перо. Пять поросят. Час зеро

Представьте себе ее отчаяние, когда она узнала жестокую правду!

От Мередита Блейка мы знаем, что накануне, ожидая, когда Кэролайн выйдет из лаборатории, он разговаривал с Эльзой Грир. Причем стоял он, повернувшись спиной к двери, а значит, Эльза, стоявшая напротив него, могла видеть, что там делает Кэролайн, — только она, и никто другой.

Она видела, как Кэролайн взяла яд, но никому об этом не сказала. Став же свидетельницей разговора Крейла со своей женой в библиотеке, она тут же вспомнила об этом.

Так вот, когда Эмиас Крейл велел ей отправляться позировать, она, заявив, что ей нужно взять пуловер, поднялась в спальню Кэролайн, чтобы найти и взять флакончик с ядом. Женщине несложно догадаться, где другая женщина могла спрятать то, что никому не надо видеть. Она нашла флакон, отлила немного яда в пузырек, после чего стерла с флакона отпечатки пальцев.

Затем они отправились вместе с Крейлом в Оружейный сад. Там она незаметно подлила яд в пиво, стоявшее возле мольберта, которое он по обыкновению выпил одним залпом.

А взбудораженная разговором Кэролайн Крейл никак не могла успокоиться. Она видела, как Эльза снова вернулась в дом, чтобы на сей раз действительно взять свой пуловер, и, воспользовавшись ее отсутствием, побежала в Оружейный сад отчитать своего, по ее мнению, подлеца мужа. То, что он делает, — чудовищно! Разве так можно! Быть таким жестоким по отношению к молоденькой девушке! Эмиас тут же разозлился, поскольку его вынудили прервать работу, сказал, что все решено, что, как только он завершит картину, он прикажет ей отправляться восвояси. Прикажу, сказал он, а не прослежу. «Все решено — я прикажу ей, пусть собирается».

Затем они услышали шаги братьев Блейк, и Кэролайн, чуть смущенная, вышла и пробормотала что-то насчет отъезда Анджелы в школу, что предстоит масса дел, и, естественно, Блейки решили, что разговор, невольными свидетелями которого они стали, касался Анджелы, и «я прикажу ей» превратилось в «я провожу».

В это время на дорожке появилась невозмутимо улыбающаяся Эльза с пуловером в руках и снова уселась позировать.

Она, несомненно, рассчитывала, что в смерти Эмиаса заподозрят Кэролайн, когда найдут у нее в комнате флакончик с кониумом. Что же касается Кэролайн, то волею обстоятельств она оказалась единственной подозреваемой в деле убийства ее мужа, так как решила сама принести ему пиво и сама же налила его в стакан.

Эмиас одним глотком опорожнил его и, искривив в гримасе губы, сказал: «Сегодня у всего какой-то противный привкус».

Понимаете ли вы, насколько важна эта реплика? «Сегодня у всего какой-то противный привкус». Значит, перед этим он уже пробовал что-то неприятное, отчего у него во рту до сих пор остался неприятный привкус. И еще одно. Филип Блейк упомянул о нетвердой походке Крейла и даже подумал, «не выпил ли он». Эта нетвердая поступь была первым признаком того, что кониум действует, из чего следует, что яд ему дали до того, как Кэролайн принесла пиво.

Итак, Эльза Грир, позируя Крейлу, весело и мило болтала, чтобы тот, упаси Господи, не заподозрил неладное… А увидев сидевшего чуть выше Мередита, она приветствовала его, изображая полную беспечность.

Эмиас Крейл, презиравший всякое нытье, превозмогая свое отвратительное состояние, упорно продолжал писать, пока его конечности не начали неметь и ему стало трудно говорить. Потом он беспомощно откинулся на спинку скамейки, но разум его еще некоторое время оставался ясным.

Прозвучал гонг к ленчу, Мередит встал и направился к калитке. Думаю, в этот момент Эльза слезла со стены, подбежала к столику и капнула яд в стакан с пивом, налитым рукой Кэролайн. Пузырек с остатками яда по дороге к дому она затоптала в песок. Затем она побежала к калитке и там столкнулась с Мередитом.

Скамейка, на которой он сидел, стояла в тени, и когда Мередит вышел на солнце, в глазах у него, естественно, зарябило и он не мог как следует рассмотреть своего приятеля, увидел только, что тот откинулся на спинку скамьи, и еще обратил внимание, что взгляд у него был почему-то полон ненависти.

Эркюль Пуаро красноречивым жестом показал на висящую на стене картину.

— Мне бы следовало понять все, как только я увидел эту картину. Ибо это не обыкновенный портрет. Это портрет убийцы, написанный ее жертвой, — портрет девушки, которая смотрит, как уминает ее возлюбленный.

В тот самый момент, когда наступила мертвая тишина, ибо оцепеневшие от ужаса слушатели не могли вымолвить ни слова, исчез последний луч медленно уходившего за горизонт солнца, освещавший идеальной формы темноволосую головку и небрежно брошенную на спинку стула серебристую горжетку.

Эльза Диттишем слегка передернула плечами и заговорила.

— Уведите всех, Мередит, — сказала она. — Мне нужно поговорить с мосье Пуаро.

И опять застыла в неподвижности, пока за уходящими не закрылась дверь.

— Вы ведь очень умный, не так ли? — спросила она.

Пуаро ничего не ответил.

— Что вам от меня нужно? Чтобы я созналась?

Он кивнул.

— Этого вы все равно не дождетесь! — заявила Эльза. — Никакого признания. То, что здесь только что говорилось, значения не имеет. У вас нет свидетелей.

— Совершенно справедливо.

— Я хочу знать, что вы собираетесь предпринять.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы власти оправдали Кэролайн Крейл. Посмертно.

— Какая глупость! — засмеялась Эльза. — Оправдать человека за то, чего он не совершил. А по поводу меня? — спросила она.

— Я представлю свои соображения компетентным лицам. Если они сочтут возможным привлечь вас к ответственности, пусть привлекают. На мой взгляд, однако, доказательств недостаточно — налицо лишь умозаключения, а не факты. К тому же судебные власти весьма неохотно возбуждают уголовные дела против людей вашего круга, если нет достаточных оснований.

— Да хоть бы и завели, — отозвалась Эльза. — Если бы я угодила на скамью подсудимых и мне пришлось защищать свою жизнь, может, я наконец ожила бы, хоть что-то произошло бы. Быть может, я получила бы от этого удовольствие.

— Вряд ли его получил бы ваш муж.

Эльза окинула Пуаро пристальным взглядом.

— Неужто вы думаете, что меня волнуют чувства моего мужа?

— Нет, я так не думаю. Я уверен, что вы всегда были совершенно равнодушны к переживаниям других людей. Не будь этого, вы могли бы стать счастливой.

— Так вам меня жаль? — неприязненно спросила она.

— Потому что, милая моя, вам слишком многое пока недоступно.

— Что именно?

— Те эмоции, которые испытывает нормальный человек: жалость, участие, понимание. Вы ведь пока познали только два из этих чувств: любовь и ненависть.