Агата Кристи - Раз, два, пряжка держится едва… Печальный кипарис. Зло под солнцем. Икс или игрек?

Эркюль Пуаро поднялся.

— Вы и в самом деле столь наивны или только притворяетесь? — Удрученно покачав головой, именитый сыщик вышел из бара, провожаемый гневным взглядом Патрика Редферна.

После обеда Эркюль Пуаро на минуту задержался в холле. В открытую дверь вливался мягкий вечерний воздух. Дождь прекратился, и туман рассеялся. Погода снова была великолепной. Маленький бельгиец нашел миссис Редферн в ее любимой нише в скале.

— Здесь сыро, — сказал он, остановившись рядом с ней. — Вы можете простудиться.

— Не простужусь. И вообще, разве это так уж важно?

— Ну-ну… Вы уже не ребенок, а взрослая, умная женщина. Вам пора трезво смотреть на жизнь.

— Уверяю вас, мосье, я не склонна к простуде, — возразила она сухо.

— Весь день был ужасным, — сказал Пуаро. — Дул ветер, дождь лил как из ведра, и вокруг был сплошной туман. Eh bien [172] И что же (фр). , что мы имеем сейчас? Туман рассеялся, небо снова чистое, и на нас смотрят звезды. Так обычно бывает и в жизни, мадам.

— Вы знаете, от чего меня здесь больше всего тошнит? — спросила Кристина сдавленным злым голосом.

— От чего, мадам?

— От сочувствия! — Она бросила это слово, будто щелкнула кнутом. — Вы думаете, что я ничего не понимаю, ничего не замечаю? Все постоянно твердят: «Бедная миссис Редферн… Бедная наша малышка». А я вовсе не маленькая. Я, наоборот, высокая. Они говорят «малышка», потому что жалеют меня. Это невыносимо!

Эркюль Пуаро предусмотрительно расстелил на каменной скамье платок и сел рядом с миссис Редферн.

— Но тут что-то кроется, — сказал он задумчивым тоном.

— Эта женщина… — вырвалось у Кристины, но она тут же осеклась.

— Позволите, мадам, сказать вам несколько слов, — важно проговорил Пуаро. — Нечто столь же очевидное, как эти звезды над нами. Арлены Стюарт или Арлены Маршалл ничего не значат в этом бренном мире.

— Чепуха! — возразила она.

— Уверяю вас, это правда. Их господство преходяще. Только те женщины, которые обладают умом и добротой, действительно чего-то стоят.

— Вы думаете, что мужчины ценят доброту и ум? — язвительным тоном спросила Кристина.

— В общем, да!

— Я не согласна с вами, мосье Пуаро. — Она рассмеялась.

— Ваш муж, мадам, любит вас. Я знаю.

— Вы не можете этого знать.

— Но это так. Я знаю это. Я наблюдал за ним, когда он на вас смотрел.

И тут самообладание изменило ей. Уткнувшись головой в плечо детектива, она разразилась бурными, горькими слезами.

— Не могу больше… Я не выдержу!

Пуаро погладил ее руку.

— Терпение… — сказал он успокаивающе. — Только терпение…

Она выпрямилась и поднесла к глазам платок.

— Уже лучше, — сказала она сдавленным голосом. — Мне уже лучше… А теперь, пожалуйста, уйдите… Я хочу побыть одна.

Эркюль Пуаро послушно ретировался. Почти в конце крутой тропинки, ведущей к отелю, он услышал голоса.

Он свернул в сторону и в просвете между декоративными кустами увидел Арлену Маршалл в обществе Патрика Редферна. Голос его дрожал от страстного волнения:

— Ты сводишь меня с ума, я гибну… Я близок к помешательству. Ты любишь меня? Любишь хоть немного?

Эркюль Пуаро посмотрел на лицо Арлены Маршалл и подумал, что она напоминает довольную кошку — звериного в этом красивом лице было гораздо больше, чем человеческого…

— Разумеется, Патрик. Я обожаю тебя, дорогой, и ты хорошо знаешь это.:.

Эркюль Пуаро предпочел не слушать дальнейшее и, снова вернувшись на тропинку, быстро зашагал в сторону отеля. У входной двери он едва не наткнулся на капитана Маршалла, который тут же с ним заговорил:

— Замечательный вечер, правда? И это после такого отвратительного дня! — Он посмотрел на небо. — Похоже, завтра будет хорошая погода.

Утро 25 августа было ясным и безоблачным — таким, что даже самые заядлые сони предпочли проснуться, чтобы насладиться им. Вот и в «Веселом Роджере» несколько отдыхающих встали раньше обычного.

В восемь часов Линда, сидевшая уже перед туалетным столиком, положила раскрытый томик в переплете из телячьей кожи обложкой вверх и взглянула на свое отражение в зеркале.

Ее губы были плотно сжаты, зрачки сузились.

— Да! — прошептала она еле слышно. — Я должна это сделать…

Она сняла пижаму, надела купальник и набросила пляжный халат. Потом зашнуровала эспадрильи — баскские плетеные туфли на веревочной подошве.

Она вышла из комнаты в коридор, в конце которого находилась дверь, ведущая на балкон и на лестницу, спускавшуюся к прибрежным скалам. По вделанным в скалу железным ступенькам можно было сойти прямо в воду. Так что постояльцы часто плавали перед завтраком здесь у скал, а не собирались на главном пляже, так как дорога туда была значительно длиннее. На лестнице Линда встретила отца, идущего с моря.

— Рано же ты сегодня поднялась, — сказал он. — Хочешь окунуться?

Она кивнула. Но, когда они разминулись, не пошла к скалам, а свернула влево, обогнула отель и направилась по дорожке к дамбе, которая соединяла остров с «большой землей». Был прилив, и дамба скрылась под водой, но у маленького мола стояла лодка. Перевозчик куда-то отошел, поэтому девушка отвязала лодку и стала грести в сторону Лезекум-Бея. Причалив к противоположному берегу, она привязала лодку и пошла вверх по склону, мимо гаража отеля к уже упоминавшемуся магазинчику. Продавщица только что открыла ставни и деловито подметала пол. Увидев Линду, она удивилась.

— О-о… Мисс — ранняя пташка.

Девушка вынула из кармана купального халата мелочь и купила то, что ей было нужно.

Вернувшись в свой номер, она застала там Кристину Редферн, встретившую ее словами:

— Наконец-то! А я думала, ты еще не поднялась.

— Я уже успела искупаться, — ответила девушка.

Кристина заметила сверток у нее в руках и удивленно спросила:

— Что? Почта уже прибыла? Так рано?

Линда густо покраснела, а так как смущение усугубило ее обычную неловкость, сверток выскользнул у нее из рук. Тонкая бечевка порвалась, и часть содержимого высыпалась на пол.

— Купила свечи? Зачем? — воскликнула миссис Редферн, но, к немалой радости Линды, не стала дожидаться ответа, а принялась собирать рассыпанные свечи, говоря при этом: — Я пришла спросить, не выберешься ли ты со мной в бухту Чаек? Хочу сделать там несколько набросков.

Девушка сразу согласилась. В последние дни она несколько раз сопровождала миссис Редферн в ее выходах на этюды. Кристина была вообще-то равнодушна к живописи, однако, быть может, это просто давало ей возможность сохранить независимый гордый вид, ибо ее муж был неразлучен с Арленой Маршалл.

В последнее время Линда становилась все более мрачной и раздражительной. Она охотно составляла компанию Кристине, потому что та, занятая своей работой, почти с ней не заговаривала. Девушка, по сути, была предоставлена сама себе, что ее вполне устраивало. Но при всем при этом скучать в одиночестве ей тоже не хотелось, ее мятущаяся юная душа жаждала общения. В итоге между подростком и взрослой женщиной возникла некая симпатия, основанная, видимо, на неприязни обеих к одной и той же особе.