Агата Кристи - Раз, два, пряжка держится едва… Печальный кипарис. Зло под солнцем. Икс или игрек?

— Спасибо, Кен, — мягко сказала Розамунд. — Теперь мне все понятно.

Кеннет Маршалл, не глядя на нее, принялся набивать трубку.

— Да… — пробормотал он. — Ты всегда умела понимать других, Розамунд.

На ее губах мелькнула легкая ироническая улыбка.

— Ты сразу попросишь моей руки, Кен? Или намерен ждать полгода?

Капитан Маршалл выронил трубку изо рта, и она разбилась о камень.

— Черт, это уже вторая за этот сезон! — воскликнул он. — А больше у меня с собой нет. Как ты догадалась, черт возьми, что я действительно решился сделать это через полгода?

— Видимо, потому, что именно такой срок приписывают правила приличия. Но что-то конкретное я хотела бы услышать прямо сейчас. Потому что в течение ближайших шести месяцев ты можешь встретить очередную жертву обстоятельств и как истинный рыцарь поспешить ей на помощь.

— На этот раз жертвой обстоятельств придется стать тебе, Розамунд, — рассмеялся Кеннет Маршалл. — Для этого тебе нужно послать к черту свой дом моды, поскольку жить мы будем в сельской глуши.

— Разве ты не знаешь, что мой дом моды приносит солидный доход? — спросила Розамунд Дарнлей. — Разве ты не понимаешь, что это моя фирма, которую я создала и которой горжусь? И у тебя повернулся язык сказать такое! Сказать мне: «Пошли все к черту, дорогая!»

— Представь, повернулся. Да.

— По-твоему, я настолько тебя люблю, что непременно уступлю?

— Если ты не уступишь… — Он запнулся. — Видишь ли… Значит, ты не так уж хорошо ко мне относишься…

— Дорогой… — ласково сказала Розамунд Дарнлей, — всю жизнь я мечтала жить с тобой в сельской глуши… Наконец-то моя мечта сбывается…

У себя в передней Томми Бирсфорд снял пальто. Бережно, не торопясь, повесил на вешалку. Рядом, на соседний крюк, аккуратно прицепил шляпу.

И расправив плечи, с решительной улыбкой на губах, прошел в гостиную, где сидела его жена и вязала армейский подшлемник из шерсти защитного цвета.

Была весна 1940 года.

Миссис Бирсфорд только кинула на мужа короткий взгляд и сразу же снова со страшной быстротой заработала спицами. Промолчав минуту или две, она спросила:

— Что нового в газетах?

Томми доложил:

— Со дня на день ожидается начало блицкрига [217] Блицкриг (нем.) — молниеносная война. , гип-гип-ура! Во Франции дела идут паршиво.

Таппенс сказала:

— Да, действительно невесело.

Снова молчание. Наконец Томми не выдержал:

— Что же ты не спрашиваешь? К чему эта дурацкая тактичность?

— Я знаю, тактичное молчание иногда страшно действует на нервы, — ответила Таппенс. — Но, с другой стороны, когда я спрашиваю, тебя это тоже раздражает. Да и незачем спрашивать. У тебя на лице все написано.

— Вот не думал, что похож на Печального Пьеро.

— Куда там, милый, — сказала Таппенс. — У тебя на губах застыла отчаянная улыбка висельника, и ничего более душераздирающего я не видела в жизни.

Томми усмехнулся.

— Неужели даже так?

— Больше, чем так. Ну, довольно, выкладывай! Ничего не выходит?

— Ничего не выходит. Я им не нужен ни в каком качестве. Ей-богу, Таппенс, ну разве не обидно, когда с сорокашестилетним мужчиной разговаривают как со слабоумным дряхлым дедом? Армия, Флот, Министерство иностранных дел — все твердят одно: вы слишком стары, может быть, понадобитесь позднее.

Таппенс вздохнула:

— Со мной то же самое. Медсестры моего возраста? Нет, спасибо, не нужны. А на любую другую работу? Тоже не требуется. Они лучше возьмут дурочку с кудряшками, которая в жизни не видела ни одной раны и не простерилизовала ни одного бинта, чем меня, проработавшую три года, с пятнадцатого по восемнадцатый, сначала палатной и хирургической медсестрой, потом за баранкой грузового фургона, а потом личным шофером, возила на легковом автомобиле генерала. И на том, и на другом, и на третьем месте, смею утверждать, не ударила в грязь лицом. А теперь я, оказывается, никому не нужная надоедливая дамочка в годах, которая не желает сидеть тихо у себя дома и заниматься вязанием, как ей положено.

Томми мрачно заключил:

— Не война, а сущий ад.

— Мало того, что идет война, так еще не дают принять в ней участие. Это уж совсем безобразие.

— Зато, по крайней мере, для Деборы нашлась работа, — попробовал утешить ее Томми.

— Она-то устроилась, — отозвалась «мать Деборы». — И конечно, со своей работой справляется хорошо. Но я лично думаю, Томми, что смогла бы работать не хуже Деборы.

Томми ухмыльнулся.

— А она, наверно, так не считает.

— С дочерьми иногда бывает очень трудно, — покачала головой Таппенс. — Особенно когда они стараются проявлять сочувствие.

— А уж как Дерек снисходит к моим слабостям, это просто невыносимо, — проворчал Томми. — Так и читаешь в его взгляде: «Бедный старый папаша!»

— Честно признаться, — кивнула Таппенс, — наши детки, конечно, замечательные, но все-таки от них можно с ума сойти.

Однако при упоминании о близнецах Дереке и Деборе лицо матери сразу смягчилось.

— Должно быть, людям всегда трудно самим почувствовать, что они стареют и ни к чему не пригодны, — задумчиво проговорил Томми.

Таппенс сердито фыркнула, высоко вскинула темную, гладко причесанную голову и выпрямилась в кресле, так что зеленовато-серый шерстяной клубок покатился на пол.

— Это мы-то ни к чему не пригодны? — возмутилась она. — Ты и я? Или просто все кому не лень стараются нам это внушить? Может быть, от нас и вообще никогда не было проку?

— Может, и так, — вздохнул Томми.

— Не знаю. По крайней мере, в прежние времена мы чувствовали себя нужными. А теперь я, кажется, готова поверить, что на самом деле ничего этого не было. Было или не было, Томми? Было это, что немецкие агенты оглушили тебя ударом по голове и похитили? Было, что как-то раз мы с тобой выследили опасного преступника — и схватили его? Что мы спасли одну девушку и завладели важными секретными документами, и за это родина, можно сказать, выразила нам благодарность? [218] Об упомянутых событиях рассказывается в романе А. Кристи «Таинственный противник» (см. наст. изд., т. 1). Нам! Тебе и мне! Ныне презираемым и никому не нужным мистеру и миссис Бирсфорд.

— Ну, ну! Умерь свой пыл, дорогая. Ни к чему это.

— Все равно, — сказала Таппенс, сморгнув непрошеную слезу. — Я разочарована в нашем мистере Картере.

— Он прислал нам очень хорошее письмо.

— Но ничего не предложил. Даже не обнадежил.

— Он ведь теперь не у дел. Как мы с тобой. Он уже совсем старый. Живет себе на покое в Шотландии и удит рыбу.

Таппенс не унималась.

— Могли бы поручить нам что-нибудь для Интеллидженс сервис [219] Интеллидженс сервис — служба разведки и контрразведки Великобритании. ,— мечтательно проговорила она.