Агата Кристи - Раз, два, пряжка держится едва… Печальный кипарис. Зло под солнцем. Икс или игрек?

— Почему в Сингапуре?

— Всем нам надо где-то умереть, и Сингапур — место не хуже прочих.

— Твоя правда. Вполне подходящее место для смерти. Я тоже вдова.

— А твой муж где умер?

— Какая разница? Наверно, в инвалидном доме. У меня такое подозрение, что он скончался от цирроза печени.

— Понятно. Больная тема. А как насчет твоего сына Дугласа?

— Дуглас служит во флоте.

— Это я вчера уже слышал.

— И у меня есть еще два сына: Реймонд в авиации и младшенький, Сирил, в территориальных войсках.

— А что, если кто-нибудь даст себе труд проверить всех этих воображаемых Бленкенсопов?

— Они не Бленкенсопы. Бленкенсоп — фамилия моего второго мужа. А первый был Хилл. В телефонной книге одними Хиллами заняты три страницы. Всех Хиллов проверить невозможно, даже если очень захочется.

Томми вздохнул.

— Твой всегдашний недостаток, Таппенс: ты обязательно перебарщиваешь. Два мужа, три сына. Слишком много. Ты запутаешься в мелочах и заврешься.

— Не заврусь. А сыновья, я думаю, мне могут пригодиться. Я же не на службе, как ты знаешь, я свободный художник. В это дело я ввязалась ради удовольствия и постараюсь получить его как можно больше.

— Понятно. — Томми мрачно добавил: — На мой взгляд, вся эта операция — вообще балаган.

— Почему это?

— Ну вот ты приехала в «Сан-Суси» раньше, чем я. Положа руку на сердце, ты можешь представить себе, что кто-нибудь из здешних постояльцев на самом деле опасный вражеский агент?

Таппенс подумала и ответила:

— Да, действительно, в это трудно поверить. Конечно, есть этот молодой человек…

— Карл фон Дейним? Но ведь полиция проверяет всех беженцев?

— Наверно. Но как-то все же можно замаскироваться. Привлекательный молодой человек, между прочим.

— То есть, по-твоему, девушки будут выбалтывать ему секреты? Но какие девушки? Тут что-то не видно на горизонте генеральских и адмиральских дочек. Разве что он закрутит роман с командиром роты в Женском Вспомогательном корпусе.

— Не надо так громко, Томми. Мы должны относиться к этому серьезно.

— Я и отношусь серьезно. Просто у меня такое ощущение, что мы ломимся не в ту дверь.

— Делать такой вывод пока рано, — решительно возразила Таппенс. — Тут вообще не может быть ничего само собой разумеющегося. Как насчет миссис Переньи?

— М-да, — немного подумав, отозвался Томми. — Миссис Перенья представляет интерес, я согласен.

— А как будет у нас с тобой? — спросила практичная Таппенс. — Как мы будем сотрудничать?

— Нас не должны слишком часто видеть вместе, — нахмурившись, сказал Томми.

— Да, нельзя показывать, что мы знакомы ближе, чем представляемся. Это будет провал. Нам необходимо выработать подходящий характер отношений. И по-моему, — да, я думаю, так: лучше всего подойдет преследование.

— Какое еще преследование?

— Как какое? Я преследую тебя. Ты всячески стараешься увильнуть, но как вежливому мужчине тебе это не всегда удается. У меня было два мужа, и теперь я подыскиваю третьего. А ты играешь роль вдовца, за которым идет охота. Время от времени я тебя где-нибудь настигаю: то ловлю в кафе, то встречаю на набережной. Все кругом хихикают и находят это очень забавным.

— Да, пожалуй, это подойдет, — согласился Томми.

Таппенс продолжала развивать свою мысль:

— Мужчина, за которым гоняется женщина, спокон веку служит предметом шуток. Так что грех этим не воспользоваться. Кто бы нас ни увидел вместе, всякий только ухмыльнется и скажет: «Посмотрите на этого горемыку Медоуза».

Томми вдруг сжал локоть жены.

— Смотри. Прямо впереди тебя.

У выхода с эспланады [233] Эспланада — широкая улица с аллеями посередине, а также ровное открытое место для прогулок. стояли и разговаривали молодой человек и девушка. Оба казались поглощены разговором и никого не замечали вокруг. Таппенс тихо проговорила:

— Карл фон Дейним. А девушка, интересно, кто?

— Не знаю кто, но хороша, — отозвался Томми.

Таппенс кивнула. Ее внимательный взгляд скользнул по смуглому взволнованному лицу, по свитеру, плотно обтягивающему фигуру. Девушка горячо доказывала что-то. Карл фон Дейним главным образом слушал.

Таппенс пробормотала, не разжимая губ:

— Здесь, я думаю, мы с тобой расстанемся.

— Слушаюсь! — ответил Томми, повернулся и зашагал в обратном направлении.

В дальнем конце набережной ему повстречался майор Блетчли, посмотрел на него с подозрением и только потом буркнул:

— Доброе утро.

— Доброе утро.

— Вижу, вы как я, ранняя пташка, — заметил Блетчли.

— Привык за время службы на Востоке, — пояснил Томми. — Хоть и много лет прошло с той поры, но я по-прежнему встаю чуть свет.

— И правильно делаете, — похвалил его майор Блетчли. — Эти современные мужчины, глаза бы мои на них не смотрели, с утра горячая ванна, к завтраку спускаются в десять, если не позже. Не приходится удивляться, что немцы нас обставляют. Слабаки, мягкотелые, будто цуцики. Армия теперь совсем не та, что раньше. Солдат балуют и нежат, как малых детей, — грелку в постель, одеяльце подоткнуть. Безобразие! Черт знает что!

Томми прочувствованно покачал головой, и, ободренный этим, майор продолжал рассуждать:

— Дисциплина, вот что нам нужно! Дисциплина. Без дисциплины невозможно победить в войне. А вы знаете, что некоторые из наших офицеров выходят на утреннюю поверку в пижамах? Так мне рассказывали. О какой победе может идти речь? В пижамах! Бог ты мой!

Мистер Медоуз, со своей стороны, позволил себе заметить, что да, теперь вообще гораздо хуже, чем было раньше.

— А все эта демократия, — мрачно отозвался Блетчли. — Надо же и меру знать. На мой взгляд, с демократией перегнули палку. Офицеры панибратствуют с солдатами, посещают одни и те же рестораны — куда это годится? И солдатам такое положение не нравится, Медоуз. Армия, она понимает. Армию не обманешь.

— Конечно, я сам в армейских делах не очень-то разбираюсь, — попытался было ввернуть мистер Медоуз, — я вообще-то…

Но майор Блетчли не дал договорить. Он быстро обернулся к нему и спросил:

— Участвовали в прошлой войне?

— Ну а как же.

— Я догадался. Выправку видно. Плечи развернуты. В каком полку?

— Пятый Корфуширский, — отчеканил Томми, вспомнив послужной список Медоуза.

— A-а, да-да, Салоники! [234] Салоники — крупный город и порт в Греции, в Македонии. Здесь во время Первой мировой войны 1914–1918 годов действовала Восточная армия союзников, разгромившая союзные Германии болгарские и турецкие войска. -Да.

— А я в Месопотамии [235] Месопотамия — область между реками Тигр и Евфрат, которая к концу Первой мировой войны была завоевана англичанами. .

Блетчли предался воспоминаниям. Томми вежливо слушал. Кончил Блетчли на гневной ноте: