Агата Кристи - Раз, два, пряжка держится едва… Печальный кипарис. Зло под солнцем. Икс или игрек?

Миссис Оливера исключительно из деликатности соизволила составить компанию мистеру Бланту и настояла на том, чтобы Джейн последовала ее примеру.

«…изощряют язык свой, как змея, — пел хор мальчиков пронзительным дискантом [76] Дискант — верхний высокий голос детского хора; в многоголосном церковном пении — любой верхний голос. ,— яд аспида под устами их».

А далее продолжали тенора и басы:

«Соблюди меня, Господи, от рук нечестивого. Сохрани меня от притеснителей, которые замыслили поколебать стопы мои», — с чувством выводили они.

Пуаро тоже принялся нерешительно подтягивать баритоном:

«Гордые скрыли силки для меня и петли, раскинули сеть по дороге, тенета разложили для меня».

Пуаро замер с открытым ртом.

Он вдруг все понял. Он ясно узрел тенета, в которые чуть было не угодил.

Точно в трансе, стоял он, уставясь в пространство. Молящиеся, шурша одеждой, сели на свои места, а он все стоял, пока наконец Джейн Оливера не дернула его за рукав, шепнув: «Да сядьте же!»

Эркюль Пуаро сел. Старый бородатый пастор возгласил:

— Пятнадцатая глава «Первой книги Царств» [77] В 15-й главе Первой книги Царств рассказывается о том, что по поручению Господа Саул должен был уничтожить амаликитян за беды, причиненные ими Израилю, но не выполнил этого повеления. ,— и начал читать.

Но Пуаро не слышал ничего о том, как Саул истребил амаликитян [78] Первая книга Царств, гл. 15, ст. 23. .

Хитроумно расставленные силки… тенета… яма, старательно вырытая у его ног… яма, куда он неминуемо должен упасть…

На Пуаро нашло озарение, чудесное озарение, когда разрозненные факты, дотоле хаотично разметанные вокруг, неожиданно укладываются на свои места.

Как в калейдоскопе: пряжка, чулки десятидюймового размера; изуродованное лицо; пристрастие к дешевым детективам юного Альфреда, служившего у покойного доктора; мистер Эмбериотис с его сомнительными делишками; роль, невольно сыгранная покойным мистером Морлеем, — все это, взметнувшись, перемешалось и затем улеглось, образовав четкую картину.

Впервые Эркюль Пуаро увидел наконец все дело в правильном свете.

«…Ибо непокорность есть такой же грех, что волшебство, и противление то же, что идолопоклонство; за то, что ты отверг слово Господа, и Он отверг тебя, чтобы ты не был царем » [79] «Тебя, Бога, прославляем…» — начальные слова благодарственной молитвы, которая поется во время утреннего богослужения. .

— Конец первой проповеди, — возвестил пастор, не переводя дыхания.

Как во сне, Пуаро поднялся вместе со всеми, чтобы вознести хвалу Господу.

— Если не ошибаюсь, мистер Райли?

Услышав у себя за спиной голос, молодой ирландец обернулся.

Рядом с ним, у конторки пароходной компании, стоял коротышка с большими усами и головой, по форме удивительно напоминавшей яйцо.

— Наверное, вы меня не помните?

— Мосье Пуаро, вы же присутствовали на дознании. Вы не из тех, кого можно забыть.

Мистер Райли снова повернулся к ожидавшему его за конторкой клерку.

— Собираетесь отдохнуть за границей? — вполголоса спросил Пуаро.

— Нет, мне, знаете ли, не до отдыха. А вы сами, мосье Пуаро? Неужто решили покинуть Англию? Надеюсь, не навсегда?

— Иногда я уезжаю ненадолго к себе в Бельгию.

— А я вот еду гораздо дальше — в Америку. И не думаю, что когда-нибудь сюда вернусь.

— Жаль, жаль, мистер Райли. Стало быть, оставляете врачебную практику на Квин-Шарлотт-стрит.

— Точнее сказать, она меня оставляет.

— В самом деле? Весьма печально.

— А я не огорчаюсь. Даже радуюсь, когда вспоминаю о долгах, которые я так и не уплатит.

Мистер Райли усмехнулся.

— Я не из тех, кто станет стреляться из-за финансовых осложнений. Оставим их в прошлом и начнем новую жизнь. У меня есть опыт работы и, поверьте, весьма основательный.

— Я на днях видел мисс Морлей, — тихо сказал Пуаро.

— Ну и как, получили удовольствие? Сдается мне, что нет. Нигде не встречал более угрюмой дамы. Интересно, как бы она выглядела, если бы ее напоить… Но этого никто никогда не узнает.

— Вы согласны с вердиктом по делу Морлея? — спросил Пуаро.

— Нет, не согласен, — не раздумывая ответил Райли.

— Вы не допускаете, что он мог ошибиться в дозировке анестетика?

— Если Морлей действительно ввел пациенту такую дозу, то он или был пьян, или намеревался убить этого человека. Но я никогда не видел, чтобы Морлей был навеселе.

— Стало быть, обдуманное убийство?

— Мне бы не хотелось этого говорить. Слишком тяжкое обвинение. Честно говоря, я в это не верю.

— Должно же быть какое-то объяснение.

— Должно. Но я об этом не думал.

— Когда вы в последний раз видели Морлея живым?

— Постойте, дайте вспомнить. Все-таки уже столько времени прошло… Ну, по-моему, накануне вечером, примерно, без четверти семь.

— А в день убийства вы с ним не виделись?

Райли покачал головой.

— Вы уверены? — продолжал настаивать Пуаро.

— Не знаю. Я не помню…

— Не заходили ли вы к нему около половины двенадцатого, когда у него был пациент?

— А ведь точно. Заходил. Спросил, какие ему нужны инструменты, я как раз делал предварительный заказ и договорился, что мне перезвонят, ну, из фирмы… Но я пробыл у него не больше минуты. Видите, даже забыл… У Морлея действительно сидел в кресле пациент.

Пуаро кивнул.

— Есть еще один вопрос, который мне все время хотелось вам задать. Один из ваших пациентов, мистер Рейке, передумал лечить зубы и ушел. Что вы делали в эти освободившиеся полчаса?

— То, что всегда делаю, если есть время. Налил себе стаканчик. И, как уже говорил вам, позвонил по телефону и зашел к Морлею.

— Насколько я понимаю, — сказал Пуаро, — с половины первого до часу у вас тоже не было пациентов. Мистер Барнс уже ушел. Кстати, когда он от вас ушел?

— О, ровнехонько в половине первого.

— И что вы потом делали?

— Как всегда, налил себе еще один стаканчик.

— И снова пошли к Морлею?

Мистер Райли засмеялся.

— Думаете, я пошел и застрелил его? Я ведь вам уже говорил — давно, еще тогда, что я не убивал старину Морлея. Но алиби у меня, конечно, нет.

— Что вы можете сказать о горничной мистера Морлея, об Агнес? — спросил Пуаро.

Райли вытаращил глаза:

— Странный вопрос!

— Тем не менее мне хотелось бы знать.

— Хорошо, я вам отвечу. Ничего не думаю. Джорджина держала своих горничных в ежовых рукавицах. И эта Агнес ни разу даже не взглянула в мою сторону. Видно, у нее плохой вкус.

— У меня такое чувство, что этой девице что-то известно, — сказал Эркюль Пуаро, вопрошающе посмотрев на мистера Райли.