Агата Кристи - Смерть на Ниле / Death on the Nile

– С этим, любезнейший, – мурлычущим голосом завел Пуаро, – можно поспорить. Линит была проницательнейшей деловой дамой. Она досконально знала свое хозяйство и быстро находила любой непорядок. Получив доступ к своей собственности, для чего ей всего-навсего надо было вернуться в Англию, она бы сразу заподозрила неладное. Но тут она умирает, ее состояние, как вы только что заметили, наследует ее муж – и это существенно меняет картину. Сверх того, что его жена была богатой женщиной, Саймон Дойл не имеет никакого представления о ее делах. У него простой, доверчивый характер. Легче легкого подсунуть ему запутанные отчеты, скрыть реальный итог в столбцах цифр и отсрочить имущественные распоряжения, сославшись на юридические формальности и недавний кризис. Я думаю, что для вас имеет громадное значение, с кем иметь дело – с мужем или женой.

Пеннингтон пожал плечами:

– Ваши мысли бредовые.

– Время покажет.

– Что вы сказали?

– Я сказал: время покажет. Речь идет о трех смертях. О трех убийствах! Закон потребует тщательнейшим образом вникнуть в состояние дел мадам Дойл.

Он увидел, как у его vis-à-vis [112] Собеседника (фр.) . опали плечи, и понял, что победил. Подозрения Джима Фанторпа были выстроены не на песке.

Пуаро продолжал:

– Игра проиграна. Блефовать бесполезно.

– Вам не понять, – пробормотал Пеннингтон. – Никакой аферы тут нет. Это кризис виноват, на Уолл-стрит совсем ума решились. Но я подстраховался. В июне, даст бог, все будет о’кей.

Трясущимися пальцами он взял сигарету, но так и не раскурил ее.

– Вероятно, – в задумчивости протянул Пуаро, – камень просто ввел вас в искушение. Вы полагали, что вас никто не видит.

– Случайность! – вскричал Пеннингтон. – Уверяю вас, это была случайность! – Он тянул к ним подергивающееся лицо со стылыми от ужаса глазами. – Я споткнулся и упал на него. Говорю вам, это была случайность.

Те двое не отвечали.

И снова Пеннингтон взял себя в руки. Сломленный человек, он не желал складывать оружие. Поднявшись, он направился к двери.

– Вы не пришьете мне этого, джентльмены. Это была случайность. И не я стрелял в нее, слышите? Этого вы тоже мне не пришьете.

Он вышел.

Когда за Пеннингтоном закрылась дверь, Рейс глубоко вздохнул:

– Мы продвинулись дальше, чем я рассчитывал. Признание в мошенничестве, признание в покушении на жизнь. На большее и надеяться не приходится. Если в покушении человек как-то сознается, то мокрое дело он никогда на себя не возьмет.

– Бывает, что возьмет, – сказал Пуаро. Его глаза, как у кошки, подернулись дымкой.

Рейс с любопытством взглянул на него:

– У вас есть план?

Пуаро кивнул. Он зажимал пальцы:

– Парк в Асуане. Заявление мистера Аллертона. Два флакона с лаком для ногтей. Моя бутылка вина. Бархатная накидка. Носовой платок в пятнах. Револьвер, оставленный на месте преступления. Смерть Луизы. Смерть мадам Оттерборн… Да, одно к одному. Пеннингтон никого не убивал, Рейс.

– Как! – поразился Рейс.

– Не убивал. Да, у него были мотивы. Да, у него было желание. Он даже предпринял попытку. Mais c’est tout [113] Но это всё (фр.) . .Для этого преступления требовалось нечто такое, чего у Пеннингтона нет. Для такого преступления нужны дерзость, безошибочное и быстрое исполнение, храбрость, безразличие к опасности и при всем том находчивый и сметливый ум. Всех этих качеств Пеннингтон лишен. Он пойдет на преступление, если будет знать, что ничем не рискует. А наш преступник очень и очень рисковал. Он ходил по краю пропасти. Тут нужно быть смелым человеком. Пеннингтон не смелый, а просто хитрец.

Рейс смотрел на него с профессиональным уважением.

– Вы отлично разложили все по полочкам, – сказал он.

– Пожалуй, да. Кое-что нужно еще добрать. Например, телеграмма, которую читала Линит Дойл. Хотелось бы это прояснить.

– Господи, мы же забыли спросить Дойла! Он заговорил о ней, когда прибежала эта несчастная мамаша Оттерборн. Надо опять спросить.

– Это потом. Прежде мне хочется поговорить кое с кем.

– С кем же?

– С Тимом Аллертоном.

Рейс поднял брови:

– Хорошо, давайте вызовем его сюда.

Он нажал звонок и отдал распоряжение стюарду.

С вопросительным видом вошел Тим Аллертон.

– Стюард говорит, вы хотели меня видеть?

– Именно так, месье. Садитесь.

Тим сел. Его скучающее лицо выразило внимание.

– От меня что-нибудь требуется? – У него вежливый, прохладный голос.

– В известном смысле. Мне нужно, чтобы вы меня выслушали.

У Тима удивленно поползли вверх брови.

– Извольте. Другого такого благодарного слушателя нет на всем белом свете. Будьте уверены, что в нужный момент я буду говорить «Ух ты!».

– Совсем хорошо. «Ух ты!» нам очень подойдет. Eh bien. Приступим. Когда я встретил вас с матушкой в Асуане, месье Аллертон, меня чрезвычайно привлекло ваше общество. Прежде всего, я не встречал человека очаровательнее вашей матушки.

Скучающее лицо дрогнуло, осветилось теплым чувством.

– Она – особенная, – сказал Тим.

– И еще одно обстоятельство потянуло меня к вам: вы упомянули некую даму.

– В самом деле?

– Да. Вы упомянули мадемуазель Джоанну Саутвуд. Не так давно я слышал это имя, – продолжал он. – Уже три года Скотленд-Ярд изрядно беспокоят особого рода кражи драгоценностей. Их можно назвать «салонными кражами». Способ всегда один: оригинал заменяют подделкой. Главный инспектор Джепп – он мой приятель – пришел к заключению, что эти кражи совершает не одиночка, а превосходно сработавшаяся пара. На основании множества косвенных данных он уверился в том, что эта пара принадлежит к хорошему обществу. В конечном счете его внимание сосредоточилось на мадемуазель Джоанне Саутвуд.

Всякий раз жертва доводилась ей подругой или хорошей знакомой. Всякий раз искомую драгоценность она хоть однажды держала в руках или ей давали ее поносить. К тому же ее образ жизни значительно превосходил ее доходы. Однако всякий раз было ясно, что сама кража, точнее сказать – подмена, не была делом ее рук. Ее попросту не оказывалось в Англии, когда драгоценность заменяли подделкой.

Постепенно в голове главного инспектора Джеппа сложилась примерно такая картина. В свое время мадемуазель Саутвуд была связана с Гильдией современных ювелиров. Получая на руки драгоценности, она тщательно зарисовывала их, и какой-нибудь потерявший совесть ювелир делал по ее рисункам копии, которыми на третьем этапе, по догадке Джеппа, ее напарник по «салонным кражам» заменял подлинные образцы. Он никогда прежде не брал в руки драгоценности, что всегда можно было доказать, как и то, что он никогда не имел отношения к фальшивкам и подделкам драгоценных камней. Личность этого напарника Джеппу не удалось установить.