Агата Кристи - Смерть на Ниле / Death on the Nile

Здесь Джим Фанторп усмехнулся:

– Теперь нечасто услышишь подобные слова, сэр.

– Возможно, однако сама заповедь остается в силе. Выпускник старой школы – это выпускник старой школы, и я по собственному опыту знаю, что он отлично помнит, «чего не следует делать». Не следует, например, без спросу встревать в разговор, который ведут незнакомые ему люди.

Фанторп озадаченно смотрел на него. Пуаро продолжал:

– А на днях, месье Фанторп, вы именно это сделали. Группа лиц вполголоса обсуждала свои дела в салоне. Вы слонялись неподалеку с очевидным намерением подслушать, о чем они говорят. А потом вы просто повернулись к ним и отвесили даме комплимент – это была мадам Саймон Дойл – по поводу ее благоразумного отношения к делам.

Джим Фанторп густо покраснел. Не оставляя ему времени возразить, Пуаро повел речь дальше:

– Согласитесь, Фанторп: так не поведет себя человек с галстуком, какой на моем друге Гастингсе. Гастингс – сама деликатность, он скорее умрет от стыда, чем сделает такое. Я связываю ваш поступок с тем, что вы слишком молоды для дорогостоящего путешествия, что вы работаете в сельской юридической конторе и вряд ли крепко стоите на ногах и что, наконец, вы не выказываете признаков заболевания, из-за которого было бы необходимо столь продолжительное зарубежное путешествие, – я связываю все это воедино и не могу не задаться вопросом, а теперь задаю его вам: по какой, собственно говоря, причине вы находитесь на борту этого судна?

Джим Фанторп резко вскинул голову:

– Я отказываюсь сообщать вам что бы то ни было, месье Пуаро. Я считаю, что вы просто сошли с ума.

– Нет, я не сошел с ума. Я в полном здравии рассудка. Где находится ваша контора – в Нортгемптоне? Это не очень далеко от Вуд-Холла. Какой разговор вы хотели подслушать? Разговор шел о юридических документах. С какой целью вы сделали ваше сумбурное и лихорадочное заявление? Вашей целью было помешать мадам Дойл подписывать документы, не читая.

Он помолчал.

– На этом пароходе произошло убийство. За ним очень скоро последовали еще два. Если я добавлю к этому, что миссис Оттерборн была застрелена из пистолета месье Эндрю Пеннингтона, вы, может быть, поймете, что ваш прямой долг – сказать нам все, что вам есть сказать.

Несколько минут Джим Фанторп хранил молчание. Потом он заговорил:

– Вы ходите вокруг да около, месье Пуаро. Но я проникся серьезностью ваших замечаний. Беда в том, что я не могу сообщить вам ничего конкретного.

– Иначе говоря, у вас есть только подозрения.

– Да.

– И делиться ими, вы считаете, неразумно? По букве закона, может, так оно и есть, но мы не в судебном заседании. Мы с полковником Рейсом пытаемся выйти на убийцу. Тут ценно все, что может помочь нам.

Джим Фанторп снова задумался, потом сказал:

– Ладно. Что вас интересует?

– Зачем вы отправились в эту поездку?

– Меня послал дядюшка, мистер Кармайкл, он английский стряпчий миссис Дойл. Через его руки прошло множество ее дел. В этом качестве он регулярно переписывался с мистером Эндрю Пеннингтоном, американским опекуном миссис Дойл. Некоторые обстоятельства – я не стану их перечислять – насторожили дядю.

– Попросту говоря, ваш дядя заподозрил Пеннингтона в мошенничестве?

Сдержанно улыбнувшись, Джим Фанторп кивнул:

– Вы чуть огрубили мою мысль, но в целом – да. Многочисленные разъяснения Пеннингтона, благовидные предлоги для перемещения денежных средств – все это вызывало у дяди недоверие. Узнав о скоропалительном замужестве мисс Риджуэй и медовом месяце в Египте, дядя наконец свободно вздохнул. Он понимал, что, когда она вернется в Англию, наследство обревизуют, чтобы перевести на нее.

Тут она шлет ему письмо из Каира и между прочим сообщает, что неожиданно встретила Эндрю Пеннингтона. Дядины подозрения укрепились. Он подумал: если Пеннингтон загнал себя в угол, то он постарается получить от нее подписи и скрыть растрату. Не располагая определенными доказательствами, дядя попал в трудное положение. Единственное, что он мог придумать, – это послать меня сюда самолетом – посмотреть, что вообще происходит. Я должен был смотреть во все глаза и в случае необходимости незамедлительно действовать – крайне неприятная миссия, смею вас уверить. В том случае, что вы упомянули, я хамски повел себя. Очень неприятно, но в целом я доволен результатом.

– Вы хотите сказать, что предостерегли мадам Дойл? – спросил Рейс.

– Вряд ли предостерег, но точно нагнал страху на Пеннингтона. Я был уверен, что он на время прекратит свои фокусы, а я между тем сойдусь ближе с супругами Дойл и как-нибудь смогу их остеречь. Вообще говоря, я рассчитывал на мистера Дойла. Миссис Дойл так привязана к Пеннингтону, что вбивать клин между ними было бы не совсем правильно. Проще действовать через мужа.

Рейс кивнул.

Пуаро сказал:

– Не откажите в откровенности по одному вопросу, месье Фанторп. Если бы вам пришлось обманывать, кого вы избрали бы своей жертвой – мадам Дойл или месье Дойла?

Фанторп бегло улыбнулся:

– Какой может быть разговор? Мистера Дойла. Линит Дойл отлично разбиралась в делах. А ее муж представляется мне доверчивым парнем, который ничего не смыслит в делах и легко подмахнет там, где оставлен прочерк, – это его собственные слова.

– Я согласен с вами, – сказал Пуаро. Он поднял глаза на Рейса: – Вот вам и мотив.

– Но все это только домыслы. Это же не доказательства, – сказал Джим Фанторп.

– Ах, у нас будут доказательства, – отмахнулся Пуаро.

– Откуда?

– Возможно, от самого мистера Пеннингтона.

Фанторп скроил недоверчивую мину:

– Сомневаюсь. Очень сомневаюсь.

Рейс взглянул на часы:

– Пора бы ему подойти.

Джим Фанторп понял намек и оставил их.

Через пару минут явился Эндрю Пеннингтон – предупредительный, светский. Только поджатая линия рта и настороженный взгляд свидетельствовали о том, что старый боец готов к схватке.

Он сел и вопросительно взглянул на них.

– Мы просили прийти вас, месье Пеннингтон, – начал Пуаро, – поскольку очевидно, что это дело касается вас близко и совершенно особенным образом.

Пеннингтон чуть поднял брови:

– Вы так ставите вопрос?

– Ну конечно, – продолжал Пуаро ровным голосом. – Вы знали Линит Риджуэй, как я понимаю, еще ребенком.

– А-а, это… – Тревога слетела с его лица. – Прошу прощения, я не сразу понял. Да, я говорил вам утром, что знал Линит совсем малявкой в слюнявчике.

– У вас были близкие отношения с ее отцом?

– Именно так. С Мелишем Риджуэем мы были в самых близких отношениях.

– Настолько близких, что по завещанию он приставил вас к делам своей дочери и назначил опекуном весьма обширного состояния.