Агата Кристи - Смерть на Ниле / Death on the Nile

– В общих чертах – да. – Он снова насторожился. Стал сдержаннее в словах. – Я был не единственным опекуном, естественно. Были и другие.

– Кто-нибудь из них уже умер?

– Двое. Третий, мистер Стерндейл Рокфорд, здравствует.

– Это ваш компаньон?

– Да.

– Как я понимаю, к моменту замужества мадемуазель Риджуэй не достигла совершеннолетия.

– В июле ей бы исполнился двадцать один год.

– И в этом случае она естественным образом вступила бы во владение наследством?

– Да.

– А женитьба поторопила эти обстоятельства, да?

У Пеннингтона напрягся рот. Он воинственно вскинул подбородок.

– Извините, джентльмены, но какое дело вам до всего этого?

– Если вам не хочется отвечать на вопрос…

– Да пожалуйста, я не возражаю – спрашивайте. Только я не вижу смысла во всем этом.

– Ну как же, месье Пеннингтон… – Пуаро наклонился вперед и сверкнул своими зелеными кошачьими глазами. – Встает вопрос о мотивах убийства. В этом случае всегда принимаются в расчет финансовые аспекты.

Пеннингтон нехотя сказал:

– По завещанию Риджуэя Линит получала право распоряжаться своим капиталом по достижении двадцати одного года или выйдя замуж.

– Без каких-либо оговорок?

– Без оговорок.

– А речь идет, меня заверяют, о миллионах?

– Да, о миллионах.

– Большая ответственность лежала на вас и вашем компаньоне, мистер Пеннингтон, – сказал негромко Пуаро.

– Нам не привыкать к ответственности, – огрызнулся тот. – Она нас не страшит.

– Интересно.

Что-то в тоне Пуаро задело собеседника.

– Что, к черту, вы имеете в виду? – вскинулся он.

С подкупающей прямотой Пуаро ответил:

– Интересно знать, мистер Пеннингтон: неожиданное замужество Линит Риджуэй – оно не внесло… м-м… переполоха в ваши дела?

– Переполоха?

– Я именно так сказал.

– Чего вы добиваетесь, черт возьми?

– Узнать одну простую вещь. Находятся ли дела Линит Дойл в том превосходном порядке, в котором им надлежит быть.

Пеннингтон встал.

– Довольно. Мне надоело. – Он направился к двери.

– Но вы все-таки ответите на мой вопрос?

– Ее дела находятся в превосходном порядке, – выпалил Пеннингтон.

– То есть замужество Линит Риджуэй не встревожило вас до такой степени, чтобы кинуться в Европу на первом же пароходе и потом инсценировать неожиданную встречу в Египте?

Пеннингтон вернулся к столу. Он снова взял себя в руки.

– Вы говорите совершенный вздор. До встречи в Каире я даже не знал, что Линит вышла замуж. Я был безмерно удивлен. Должно быть, я на день разминулся с ее письмом. Его потом отправили из Нью-Йорка за мной следом, я получил его неделей позже.

– Вы плыли, говорите, на «Карманике»?

– Совершенно верно.

– И письмо пришло в Нью-Йорк, когда «Карманик» уже отплыл?

– Сколько раз это можно повторять?

– Странно, – сказал Пуаро.

– Что тут странного?

– Странно, что на вашем багаже нет наклеек «Карманика». Последним из трансатлантических лайнеров у вас отметилась «Нормандия», а «Нормандия», сколько я помню, отплыла двумя днями позже «Карманика».

Собеседник растерялся. У него забегали глаза.

Со своей стороны добавил полковник Рейс.

– Полно, мистер Пеннингтон, – вступил он. – У нас есть все основания полагать, что вы плыли на «Нормандии», а не на «Карманике», как вы говорите. В этом случае вы получили письмо миссис Дойл еще в Нью-Йорке. Не запирайтесь, ведь это самое простое дело – справиться в пароходных компаниях.

Пеннингтон невидяще нащупал стул и сел. Его лицо стало безжизненной маской, но живой ум лихорадочно искал выхода.

– Ваша взяла, джентльмены, – сказал он. – Не мне тягаться с вами. У меня были причины вести себя подобным образом.

– Не сомневаемся, – вставил Рейс.

– Я открою их при условии, что это останется между нами.

– Можете не сомневаться, что мы поведем себя должным образом. Но заведомо я ничего не могу обещать.

– Ладно, – вздохнул Пеннингтон. – Скажу начистоту. В Англии затеялись скверные дела. Я забеспокоился. От переписки какой толк? Выход один: ехать и смотреть самому.

– Что вы называете скверными делами?

– У меня появились основания думать, что Линит обманывают.

– Кто же?

– Ее английский адвокат. Такими обвинениями так просто не бросаются. Я решил поехать туда и самолично во всем разобраться.

– Это заслуживает всяческих похвал, но к чему этот маленький обман с письмом, которое вы будто бы не получали?

– А что было делать? – Пеннингтон развел руками. – Как свалиться молодоженам на голову и не открыть своих карт? Я подумал, что лучше будет разыграть случайную встречу. Потом, я ничего не знал про ее мужа. Он вполне мог участвовать в этом мошенничестве.

– Ваши действия, таким образом, были продиктованы самыми бескорыстными побуждениями, – сухо сказал полковник Рейс.

– Правильно, полковник.

Помолчали. Рейс бросил взгляд на Пуаро. Тот подался вперед.

– Месье Пеннингтон, – сказал он, – мы не верим ни единому вашему слову.

– И черт с вами. Чему вы, интересно, поверите?

– Мы поверим тому, что замужество Линит поставило вас в затруднительное финансовое положение; что вы самым срочным образом стали искать способ выбраться из своих неприятностей – выиграть время, другими словами; что с этой целью вы старались заполучить от мадам Дойл подпись на неких документах – и потерпели неудачу; что, прогуливаясь по вершине утеса в Абу-Симбеле, вы раскачали и столкнули вниз валун, который чудом не прихлопнул кого надо.

– Вы сошли с ума.

– Мы поверим тому, что на обратном пути сложились сходные обстоятельства, – другими словами, представилась возможность устранить мадам Дойл в такой момент, что ее смерть наверняка припишут кое-кому другому. И мы уже не просто уверены – мы знаем, что из вашего револьвера была убита женщина, готовая назвать имя человека, которого она обоснованно считала убийцей и Линит Дойл, и горничной Луизы.

– Дьявольщина! – Зычный выкрик Пеннингтона прервал поток красноречия Пуаро. – Чего вы добиваетесь? Вы совсем сошли с ума? Какие у меня могут быть мотивы? Ведь я не получу денег Линит, они отойдут ее мужу. Почему вы к нему не вяжетесь? Он от этого выигрывает, не я.

Рейс холодно ответил:

– В тот вечер Дойл безвыходно сидел в салоне, пока ему самому не прострелили ногу. То, что после этого он не мог сделать и шагу, подтверждают доктор и сиделка – свидетели незаинтересованные и заслуживающие доверия. Саймон Дойл не мог убить свою жену. Он не мог убить Луизу Бурже, и ясно как божий день, что он не убивал миссис Оттерборн. Вы знаете это не хуже нас.

– Я знаю, что он не убивал Линит. – Пеннингтон держался уже спокойнее. – Я только спрашиваю, зачем вязаться ко мне, когда я ничего не выигрываю от ее смерти.