Рекс Стаут - Трое вне игры

– Нет!

– Мои барабанные перепонки не застрахованы. Что – нет?

– Убирайся! – Вулф потряс передо мной зараженным трипсами ростком. – Я не хочу этим заниматься! Этот человек не может нанять меня ни для какой мыслимой работы ни на каких вообразимых условиях! Убирайся!

Расторопно, но с достоинством я развернулся и двинулся прочь. Если бы он запустил в меня ростком, я бы, конечно, увернулся, и тогда довольно увесистый горшок полетел бы дальше и угодил прямиком в группу калант в полном цвету, и одному лишь Богу известно, что бы тогда Вулф натворил.

По пути вниз с моего лица не сходила ухмылка. Даже без трипсов реакция Вулфа на мое сообщение оказалась бы почти такой же, почему я и приготовился цапаться. Трипсы лишь придали ей остроты. Имя Лео Хеллера было у всех на слуху, и в журналах, и в воскресных выпусках газет о нем публиковались статьи. Зарабатывая на хлеб преподаванием математики в должности профессора Андерхиллского колледжа, он забавы ради начал посредством крайне мудреных математических формул прикладывать законы теории вероятности к различным текущим событиям, начиная с бейсбола и скачек и заканчивая урожаями и выборами. Заглянув в свои записи через пару лет, он с изумлением и удовольствием констатировал, что полученные им результаты оказались верными на 86,3 процента, и поспешил написать об этом статью в журнал. Естественно, к нему посыпались запросы от всевозможных людей на всевозможные вычисления, и из любезности Лео Хеллер ответил некоторым совершенно бесплатно. Однако после того, как он потрудился объяснить женщине из Йонкерса, где искать потерянные ею тридцать одну тысячу долларов наличными, и она последовала его указаниям, нашла их и настояла на выплате ему двух тысяч в качестве вознаграждения, Хеллер оставил профессуру и переместился на новоявленную стезю приложения законов теории вероятности к человеческим проблемам.

Это произошло три года назад, и за это время Хеллер весьма неплохо обосновался. Поговаривали, будто его годовой доход исчисляется шестью цифрами, что все письма он отсылает назад непрочитанными, принимая лишь явившихся лично клиентов, и что он может вывести формулу для всего на свете, если для ее действенности ему предоставят достаточное количество фактов. Некоторые предлагали было арестовать его за гадание, однако копы и офис окружного прокурора закрыли на его деятельность глаза, и вполне обоснованно, поскольку у Хеллера имелось высшее образование, а в Нью-Йорке действовала по меньшей мере тысяча гадателей, не окончивших даже средней школы.

Никто не знал, удается ли Хеллеру по-прежнему удерживать точность своих расчетов на 86,3 процента, но мне удалось выяснить, что это точно не ноль. Несколькими месяцами ранее Вулфа нанял президент одной солидной корпорации, желавший выяснить, кто из его персонала выдает конкуренту их коммерческие тайны. Я тогда занимался другим делом, и Вулф поручил сбор сведений Орри Кэтеру. Орри потратил на это немало времени, и первое же, что мы узнали от президента корпорации, что ему стало невтерпеж и он отправился со своей проблемой к Лео Хеллеру. Тот состряпал формулу и получил ответ, имя одного из младших вице-президентов – и этот вице-президент во всем сознался! Наш клиент откровенно признал, что большинство фактов, которыми он снабдил Хеллера для составляющих его формулы, ему предоставили мы как результат работы Орри Кэтера, а потому не возражал оплатить счет, но Вулф настолько вышел из себя, что вообще велел мне не отправлять ему счет. Впрочем, данным распоряжением я пренебрег, поскольку знал: когда Вулф остынет, то сильно об этом пожалеет. Однако, как я догадывался по время от времени издаваемым им бурчаниям, зуб на Лео Хеллера он заточил пребольшущий, и выполнение для него работы – не важно какой – было бы категорически отвергнуто и в любой другой день, даже если бы трипсы носа не показали в радиусе мили от Тридцать пятой улицы.

Спустившись в кабинет, я перезвонил Хеллеру и сообщил, что ничего не выйдет.

– Он чрезвычайно чувствителен, – объяснил я ему, – и это для него сродни оскорблению. Как вам известно, он величайший из всех когда-либо существовавших детективов и… А вам это, кстати, известно?

– Я охотно признаю это, – уступил Хеллер голоском, немногим не дотягивавшим до писка. – Почему же оскорбление?

– Потому что вы хотите нанять Ниро Вулфа – а в действительности меня – собирать факты, на основании которых сможете прийти к заключению, обоснованно ли ваше подозрение насчет клиента. С тем же успехом вы можете нанять Стэна Мьюзайла [3] Стэн Мьюзайл (1920–2013) – прославленный американский бейсболист. подносить биты. Вулф не продает сырье для ответов – он продает ответы.

– Я всецело готов заплатить ему и за ответ, любую сумму в пределах разумного, наличными. Я серьезно озабочен этим клиентом, самой ситуацией, а сведений у меня недостаточно. И мне доставит лишь удовольствие, если со сведениями я получу от мистера Вулфа и ответ, и…

– И если ответ покажет, – перебил я его, – что ваш клиент действительно совершил тяжкое преступление, как вы подозреваете, то решать, стоит ли обращаться в полицию и когда, будет он, а не вы. Так?

– Конечно. – Хеллер только рад был угодить. – Я вовсе не намерен и не испытываю ни малейшего желания покрывать преступника… Как раз наоборот.

– Отлично! Тогда поступим так. Если сегодня я опять начну обсуждать ваше предложение с мистером Вулфом, ничем хорошим это для меня не закончится, ибо чувства его глубоко уязвлены. Но завтра утром я собираюсь наведаться в банк на Лексингтон-авеню депонировать пару чеков, а это недалеко от вас, и мог бы заглянуть к вам и получить представление о деле. Честно говоря, предлагаю вам это только из любопытства, желая узнать, что вы собой представляете и как говорите, а сведений, чтобы применить к этому законы теории вероятности, у меня самого недостаточно. К тому же я сомневаюсь, что мистер Вулф за это возьмется, но деньги нам всегда нужны, и я попытаюсь уломать его. Так мне приходить?

– Во сколько?

– Скажем, в четверть одиннадцатого.

– Заходите. Мой рабочий день начинается в одиннадцать. Поднимитесь на лифте на пятый этаж, стрелка там указывает направо, в приемную, но вы идите налево, до двери в конце коридора. Там нажмете на звонок, и я впущу вас. Если не опоздаете, у нас будет больше получаса.

– Я никогда не опаздываю.

Тем утром я явился даже немного раньше. Когда я вошел в холл на Тридцать седьмой улице и представился швейцару, было девять минут одиннадцатого.

Я пообещал швейцару, что попытаюсь взять для него автограф у Ниро Вулфа, и записал его имя в блокнот: Нильс Ламм. Девушка все так же стояла и хмуро глядела на нас. Ей было года двадцать три – двадцать четыре, ростом она едва доставала мне до подбородка и, если бы не насупленное выражение лица, пожалуй, даже заслуживала бы внимания. Поскольку она не выказывала никаких признаков смущения, в упор уставившись на незнакомца, я решил, что и мне не стоит смущаться, но что-то сказать надо было, а потому спросил ее: