Рекс Стаут - Трое вне игры

Она, казалось, ожидала ответа, и Вулф пробурчал:

– Нет. Не надо ждать.

– Я не из тех, – продолжила она, – кто ненавидит людей.

Она умолкла, и Вулф переспросил:

– Нет?

– Нет, я не такая. И никогда не была. Но я начала ненавидеть мужчину или женщину, если это была женщина, хотя для меня это не важно, который заложил бомбу и всех их убил. Не могу сказать, что я сошла с ума, потому что действительно так не думаю, просто так себя ощущаю. Через две недели я попробовала снова пойти работать в другую больницу, но не смогла. Я читала все сообщения в газетах в надежде, что его поймают, и ни о чем другом уже думать не могла, мне даже снилось это каждую ночь, и я ходила в полицию и предлагала свою помощь, но они уже допрашивали меня, и я рассказала им все, что знала. Дни шли, и все выглядело так, словно его никогда не поймают, а мне так хотелось сделать хоть что-нибудь, и я прочитала об этом Лео Хеллере и решила пойти к нему, чтобы он его нашел. – Вулф хмыкнул, и она вздернула голову. – Я сказала, что ненавижу его?

– Сказали, – кивнул Вулф. – Продолжайте.

– Ну, я и пошла, вот и все. У меня имелись кое-какие сбережения, и еще я могла взять в долг, чтобы заплатить ему. Но пока я сидела в приемной, с этими мужчиной и женщиной, мне вдруг пришло в голову, что я наверняка просто сошла с ума, наверняка так ожесточилась и так жажду мести, что не отдаю отчета в своих поступках, и решила подумать над этим как следует. Тогда я встала и вышла. Пока я спускалась в лифте, меня не оставляло ощущение, что кризис миновал – медсестры часто чувствуют такое о других людях, – а когда вышла из лифта, услышала имена Арчи Гудвина и Ниро Вулфа, и я подумала: а почему бы не нанять их, чтобы они его отыскали? И я заговорила с мистером Гудвином, и снова все вернулось. Я не могла заставить себя рассказывать об этом, а потому просто сказала, что хочу повидаться с Ниро Вулфом, чтобы спросить у него совета. Гудвин ответил, что попробует устроить встречу и что позвонит мне или я могу ему позвонить. – Она махнула рукой. – Вот так все и было.

Вулф разглядывал ее какое-то время.

– Что ж, не бессвязно, хотя и не слишком мудро. Вы считаете себя разумной женщиной?

– Что?.. Да. Достаточно, чтобы справляться с делами. Я хорошая медсестра, а хорошая медсестра просто обязана быть разумной.

– И все же полагали, будто этот шарлатан своими фокусами сможет разоблачить человека, заложившего бомбу в больнице?

– Я думала, он сделает это научно. И слышала, он очень известен, как и вы.

– Боже мой! – Вулф широко раскрыл глаза и уставился на нее. – И впрямь ворота, сказал баран. И о чем же вы собирались попросить моего совета?

– Считаете ли вы, что существует хотя бы какой-то шанс… Считаете ли вы, что полиция найдет его.

Глаза Вулфа приняли обычный вид, то есть приоткрытый.

– Мисс Матуро, вот эта моя деятельность – допросы людей, волею случая оказавшихся причастными к убийству, – сущий гомон в джунглях, по крайней мере на предварительном этапе. Будучи слепым, я продвигаюсь на ощупь. Вы говорите, будто никогда не встречались с Хеллером, но доказать этого не можете. И я волен предположить, что вы все-таки с ним встречались – не в его офисе – и беседовали. И что вы пришли к убеждению – не важно, каким образом, – будто это он заложил бомбу в больнице и устроил холокост, и что, движимая маниакальной злобой, вы пришли к нему и убили его. За это…

Она разинула рот:

– Почему же я решила, будто это он заложил бомбу?

– Понятия не имею. Как я сказал, я иду на ощупь. За подобное предположение говорит хотя бы то обстоятельство, что вы уже признались в ненависти столь всепоглощающей, что она, несомненно, могла бы толкнуть вас на убийство, если и когда вы установили бы ее объект. В сем предприятии не я, а мистер Кремер направляет воинство правосудия, но, без всяких сомнений, два-три человека в данный момент навещают ваших друзей и знакомых, чтобы выяснить, высказывали ли вы хотя бы раз подозрение о связи Лео Хеллера с трагедией в больнице. Также, вероятно, они выясняют, не затаили ли вы сами какого-то недовольства на больницу, которое могло бы подвигнуть вас на взрыв бомбы.

– Боже мой! – У нее задергалась мышца на шее. – Я? Вот, значит, как?

– Именно. Звучит не так уж нелепо. Ваша провозглашенная ненависть к преступнику могла бы оказаться просто воплем вашего раскаяния.

– Нет, это не раскаяние! – Внезапно она вскочила с кресла, в один прыжок оказалась подле стола Вулфа и, наклонившись к нему, застучала по столу, а потом закричала: – Не смейте говорить мне такое! Шесть человек, которых я любила больше всего на свете… они все погибли в ту ночь! Как бы вы себя чувствовали на моем месте? – Снова стук по столу. – Да кто угодно!

Я немедленно оказался рядом с ней, однако телесного наказания не потребовалось. Сьюзен Матуро выпрямилась и какое-то время стояла, сотрясаясь всем телом, но затем взяла себя в руки и вернулась на место.

– Прошу прощения, – еле слышно выдавила она.

– И правильно делаете, – мрачно изрек Вулф, так как женщина, давшая волю чувствам, для него невыносима. – Колотя по моему столу, вы ничего не добьетесь. Как звали тех шестерых, которых вы любили больше всего на свете и которые погибли?

Она назвала имена, и он захотел узнать подробности. Я начал подозревать, что на самом деле версий у Вулфа не больше, чем у меня самого, что он действительно попросту заговаривал Кремеру зубы, чтобы увести его подальше от NW, на которых тот заклинился, и что, забрав сгоряча пятьсот долларов, он решил провести ночь, допрашивая шестерых, чтобы хоть как-то отработать эти деньги. Линия, которой он теперь придерживался со Сьюзен Матуро, подтверждала мою догадку. То была всего лишь старая добрая игра с вытаскиванием из мешка призов наугад – заставлять ее говорить о чем угодно и о ком угодно в надежде, что она проболтается о чем-нибудь, хотя бы отдаленно напоминающем соломинку. И по опыту я знал, что при никудышной поживе Вулф мог играть в нее несколько часов подряд.

Он по-прежнему расспрашивал Сьюзен Матуро, когда явился какой-то тип с сообщением для Кремера и шепотом доложился ему. Кремер встал и направился к двери, но затем передумал.

– Вы могли бы тоже поучаствовать в этом, – сказал он Вулфу. – Нашли миссис Тиллотсон, она уже здесь.

Для Сьюзен Матуро настал перерыв, поскольку Вулф вполне мог допрашивать ее еще час-другой, хотя, полагаю, освобождение для нее свелось к препровождению к какому-нибудь лейтенанту или сержанту в другой комнате, который взялся за нее по новой. Поднявшись, она соблаговолила взглянуть на меня и как будто даже попыталась изобразить улыбку, мол, я не в обиде, но если так, это была самая жалкая подделка улыбки, которую я когда-либо видел. Я бы подошел к ней и похлопал по плечу, но это выглядело бы непрофессионально.