Рекс Стаут - Трое вне игры

– Вы добились успеха собственными силами, – сказал он Вулфу. – Я читал о вас. Сколько вам лет?

Вулф ответил на его взгляд.

– Как-нибудь в другой раз, мистер Эннис. Этой ночью мишень – вы, а не я. Вам тридцать восемь, так?

Эннис улыбнулся. У него был широкий рот с тонкими бесцветными губами, и его улыбка приятного зрелища собой не представляла.

– Прошу прощения, если мой вопрос о вашем возрасте вы сочли за дерзость, хотя в действительности мне плевать. Насколько я знаю, вы как раз на вершине своего бизнеса, и мне было интересно, сколько вам потребовалось времени, чтобы раскрутиться. Я тоже замахиваюсь на успех, прежде чем уйду на покой, но на раскрутку у меня уходит чертова уйма времени! Вот я и задумался о вас. Сколько вам было лет, когда ваше имя впервые упомянули в газетах?

– Два дня. В извещении о моем рождении. Как я понимаю, ваш визит к Лео Хеллеру касался вашего стремления начать карьеру в качестве изобретателя?

– Именно. – Эннис снова улыбнулся. – Послушайте, все это полнейшая чушь! Копы изводили меня семь часов, и чего они добились? Какой смысл продолжать все это? Зачем же, во имя всего святого, мне было убивать этого парня?!

– Это-то я и хотел бы выяснить.

– Ладно, давайте посмотрим. Я получил патенты на шесть изобретений, и все они не нашли спроса. Одно из них не доведено до совершенства – мне это чертовски хорошо известно! – но в нем требуется разрешить лишь одну каверзу, чтобы сделать из него полный шик. И я не могу додуматься как. Я прочел об этом Хеллере и подумал, если я предоставлю ему всю информацию и прочее, что ему там требуется для его формул, то, весьма вероятно, он сможет дать мне ответ. Вот я и пошел к нему. Провел с ним три долгие встречи. Наконец он пришел к выводу, что собрал достаточно сведений и теперь может попытаться составить формулу. Этим утром я как раз должен был узнать, как у него продвигается дело. – Для пущего эффекта Эннис сделал паузу. – Итак, я очень надеюсь на результат. После всех затраченных усилий и средств я, возможно, наконец-то получу необходимое. И вот я отправляюсь к нему. Поднимаюсь в кабинет Хеллера и убиваю его, а потом прохожу в приемную, сажусь и жду своей очереди. – Он улыбнулся. – Послушайте, если вы хотите сказать, что есть умники и побольше меня, я не стану спорить. Может, вы сами умнее меня. Но я ведь не сумасшедший, а?

Вулф поджал губы:

– Не берусь утверждать это, мистер Эннис. Но вы никаким образом не продемонстрировали несостоятельность предположения, что вы могли убить Хеллера. А что, если он вывел из предоставленных вами сведений формулу, обнаружил способ разрешения той каверзы, который превратит ваше несовершенное изобретение в полный шик, как вы выразились, и отказался раскрыть его на приемлемых условиях? Это могло бы послужить прекрасным мотивом для убийства.

– Конечно могло бы, – безоговорочно согласился Эннис. – С удовольствием бы его прикончил. – Он подался вперед и неожиданно стал сама серьезность. – Послушайте, я нацелен на успех. Все, что мне нужно, у меня здесь, – он постучал себя по лбу, – и никто и ничто меня не остановит. Если бы Хеллер поступил, как вы описали, пожалуй, я и убил бы его, не отрицаю, вот только он так не поступил. – Он дернулся к Кремеру. – И я не могу не воспользоваться возможностью и сообщить вам, что сказал тем типам, которые изводили меня на допросах. Я хочу просмотреть бумаги Хеллера. Вдруг мне удастся обнаружить выведенную им формулу. Возможно, у меня не получится ее узнать, а если и получится, то сомневаюсь, что смогу рассчитать по ней, но я все равно хочу поискать ее, и как можно скорее.

– Мы изучаем его архив, – сухо ответил Кремер. – Если обнаружим что-либо имеющее отношение к вам, вы это увидите, а со временем сможете и забрать.

– Мне надо это не со временем, а прямо сейчас. Знаете, сколько я корпел над этой штукой? Четыре года! Это мое, понимаете, мое! – убивался он.

– Успокойтесь, дружище, – посоветовал ему Кремер. – Мы, как и вы, заинтересованы, чтобы вы получили свое.

– Однако, – начал Вулф, – есть еще одна-две детали. Когда этим утром вы зашли в дом Хеллера, почему вы остановились и стали глазеть на мистера Гудвина и мисс Матуро?

Эннис выпятил подбородок:

– И кто это говорит?

– Я, основываясь на информации. Арчи, он глазел?

– Да, – подтвердил я. – Причем нагло.

– Что ж, – ответил Эннис Вулфу, – он здоровее меня. Может, и глазел, коли так.

– Почему же? По какой-то особой причине?

– Смотря что вы называете особой. Мне показалось, что я узнал девушку, с которой когда-то общался, но потом понял, что ошибся. Эта была гораздо моложе.

– Очень хорошо. Я хотел бы подробнее рассмотреть версию, которую вы отрицаете, что Хеллер пытался завладеть вашим изобретением, усовершенствовав его собственными вычислениями. Опишите свое изобретение, как описывали ему, и в особенности тот изъян, который вы столь настойчиво пытались исправить.

Я даже пытаться не буду передать последовавшие объяснения, да и все равно не смог бы, потому что понял из них меньше десятой части. Хотя я пришел к выводу, что изобретение являлось приспособлением, которое вытеснило бы все существующие рентгеновские аппараты, но касательно всего остального совершенно затерялся в дебрях катодов, валентности и кулонов. И если хотите знать мое мнение, Вулф и Кремер преуспели в осмыслении ничуть не больше меня. Если речь в духе персонажа научно-фантастического романа служит доказательством принадлежности к клану изобретателей, то этот тип, несомненно, таковым и являлся. Он вскакивал и подкреплял объяснения жестами, хватал со стола Вулфа карандаш и бумагу и вычерчивал схемы; через какое-то время уже начало казаться, что остановить его будет невозможно. В конце концов им это удалось – пришел на выручку сержант Стеббинс, который просто подошел и взял его за локоть. По пути к двери он обернулся и крикнул:

– Только не забудьте: мне нужна эта формула!

Любительница покомандовать все так же была в норке, точнее, таковая при ней имелась, но вот столь бодрой уже не казалась. Как я уже говорил, тем утром я определил бы ее возраст между двадцатью и шестьюдесятью годами, но события дня изнурили ее до состояния, более приближенного к реальности, и теперь моя оценка составляла сорок семь. И все же держалась она неплохо. Несмотря на все то, через что ей пришлось пройти, да в столь поздний час, она, бросив норку на одно кресло, разместилась в другом, положила ногу на ногу, достала сигарету, прикурила и поблагодарила меня за пепельницу, а потом дала нам всем понять, что она хладнокровна, невозмутима и настроена распоряжаться.

Справедливость моей оценки ее как любительницы покомандовать отчасти подкрепилась протоколами. Ее действительно звали Агата Эбби, и она занимала должность ответственного редактора журнала «Мода», который отнюдь не являлся моим излюбленным чтивом. Когда Кремер объяснил ей характер собрания, в том числе и статус Вулфа, тот прицелился и обрушился прямиком в самый центр мишени: