Рекс Стаут - Трое вне игры

– Мадам, пожалуйста. Мистер Кремер скажет за себя сам, но лично я вовсе не намерен выдавать вас вашим врагам. Я всего лишь хочу… – Он осекся, поскольку дама встала, схватила норку с кресла, набросила ее на руку, развернулась и направилась к двери.

Стеббинс бросил взгляд на Вулфа, но тот лишь покачал головой, и сержант двинулся за ней.

Когда он вслед за ней покидал кабинет, Кремер крикнул ему:

– Веди Буша! – И затем, возмущенный, повернулся к Вулфу. – Какого черта, вы же ее раскололи! Зачем давать ей отдышаться?

– Стерва! – Вулф скорчил гримасу. – Жалкая стерва! Она и без того была пропитана женоненавистничеством, а теперь к нему добавилось и мужененавистничество. Она все равно отупела от ярости, тратить на нее время было бы бессмысленно. Но вы ведь ее не отпускаете?

– Правильно, не отпускаем. Для чего? – Он вскочил с кресла и свирепо уставился сверху вниз на Вулфа. – Скажите же мне – для чего? За исключением того, чтобы вытягивать правду из этой женщины, нет ни единой…

Его снова понесло. Я стараюсь не пропускать негодующих излияний инспектора Кремера – они доставляют мне удовольствие и благотворно сказываются на аппетите, – но, должен признать, в данном случае кое в чем он казался правым. Я по-прежнему не видел и не слышал каких-либо признаков, что заявление Вулфа, будто у него имеется версия, является чем-то иным, нежели просто уверткой, а уже настала половина третьего ночи, и мы обработали пятерых из них, оставался лишь один. Поэтому, пока Кремер орал на моего работодателя, я, конечно же, не награждал его аплодисментами и не преподнес ему орхидею, но в глубине души ощущал, что кое-какие из выражаемых им чувств вполне обоснованны. Он все еще заходился, когда дверь отворилась и вошел Стеббинс с шестым клиентом.

Сержант, сопроводив своего подопечного к месту перед Вулфом и Кремером, где перед этим сидели и все остальные, на этот раз не отправился к креслу у стены, которому благоволил на протяжении всего вечера. Вместо этого он опустил свою немалую массу в кресло слева от Кремера, практически в пределах досягаемости подозреваемого. Это меня заинтересовало, поскольку подразумевало, что из всей партии предпочтение он отдает Карлу Бушу, и хотя Стеббинс частенько ошибался, были мне известны и случаи, когда он оказывался прав.

Карл Буш был тем самым смуглым невысоким типом, пронырливым и ушлым, с зализанными назад волосами. В спецификации к его показаниям я заметил аббревиатуру БЯСС, означающую «без явных средств к существованию», но то был лишь реверанс общепринятой практике. Подробности доклада по нему, в сущности, не оставляли сомнений относительно практикуемых им источников дохода. Буш был бродвейским ловкачом третьего разряда. Он не имел непосредственного отношения ни к театру, ни к спорту, ни к кино, ни к какому-либо преступному бизнесу, но знал каждого, кто имел. Коль скоро деньги текли по уголкам Мидтауна и попадали в сети сборщиков, легальных или же нет, у Буша имелась сотня приемчиков, как ухватить кое-что и для себя.

Для него у Кремера был припасен тон, заметно отличавшийся от предыдущих.

– Это Ниро Вулф, – проскрежетал он. – Отвечай на его вопросы. Понятно, Буш?

Буш ответил, что понятно. Вулф, хмуро рассматривавший его, сказал:

– Вряд ли я чего добьюсь, мистер Буш, если примусь с вами за свою обычную болтовню. Я прочел ваши показания и сомневаюсь, что стоит тратить время и усилия, пытаясь поймать вас на противоречиях. Но вы трижды беседовали с Лео Хеллером, и в ваших показаниях какие-либо подробности этих разговоров отсутствуют, приводится лишь краткое изложение. Я хочу знать эти подробности, насколько только может позволить ваша память. Начинайте с первого, двухмесячной давности. Что именно он говорил?

Буш медленно покачал головой:

– Это невозможно, мистер.

– Не обязательно слово в слово. Но постарайтесь.

– Ага, конечно.

– Даже не попробуете?

– Ну это вроде того, как если я притащу вас на пристань и попрошу допрыгнуть до Бруклина. Что вы сделаете? Да скажете, что это невозможно, мол, вы только промочите ноги. Вот так же и я.

– Я велел тебе отвечать на его вопросы! – рявкнул Кремер.

Буш простер руку в драматическом жесте:

– Вы хотите, чтобы я сочинял?

– Я хочу, чтобы ты делал, что тебе сказано, в пределах своих возможностей.

– Ладно. Это другое дело. Я сказал ему: «Мистер Хеллер, моя фамилия Буш, я представитель…» Он спросил, представитель чего, и я ответил: да всего, от чего требуется представиться, просто в шутку, но у него было туго с чувством юмора, и он не врубился, так что я оставил это и объяснил, зачем пришел. Я сказал ему, что среди народа существует повышенный спрос на то, чтобы разжиться сведениями за день до скачек, да хотя бы и за час, какая лошадь на них победит, а я читал, чем он занимается, и подумал, что он вполне может удовлетворить этот спрос. Он ответил, что несколько раз задумывался о применении своего метода к скачкам, но никогда не пользовался им, чтобы самому делать ставки, потому что по характеру он не игрок, к тому же для составления формулы для всего лишь одного заезда потребуется проводить кучу исследований и в итоге обойдется так дорого, что в этом практически не будет смысла, если только кто-нибудь не рискнет кругленькой суммой.

– Вы передаете своими словами, – запротестовал Вулф. – Я предпочел бы именно те, которые произнес Хеллер.

– Это в пределах моих возможностей, мистер.

– Ладно. Продолжайте.

– Я сказал, что у меня самого кругленькой суммы нет, но речь вовсе не об этом, потому что я задумал оптовую схему. У меня даже были кое-какие наброски, чтобы показать ему. Скажем, он вычисляет десять скачек в неделю. Я могу, не отходя от кассы, собрать по меньшей мере двадцать клиентов. Ему вовсе не нужно проявлять божественную непогрешимость и постоянно угадывать. Достаточно процентов сорок или выше, и такой пожар займется – рекой не потушишь. При желании мы сможем собрать хоть миллион клиентов, но нам столько не понадобится. Отберем сотню, не больше, и каждый будет делать взнос по сотне баксов в неделю, что, насколько я силен в арифметике, будет составлять десять штук каждую седмицу. Это составит…

– Что? – взорвался Вулф. – Десять штук каждую – что?

– Седмицу.

– В смысле, неделю?

– Конечно.

– Где, черт побери, вы подхватили это утонченное старинное слово?!

– Оно вовсе не старинное. Один остряк запустил его где-то прошлым летом.

– Невероятно! Продолжайте.

– А на чем… Ах да. Это составит полмиллиона зеленых в год, и мы с Хеллером будем делиться. Я со своей половины буду оплачивать операции, а он со своей – расчеты. Ему придется довольствоваться где-то сотней штук на руки, да и у меня будет оставаться достаточно. Никаких бумаг мы не подписывали, но он понял, куда ветер дует, и после еще двух разговоров согласился для пробы посчитать три забега. Над первым он потрудился, и его ответом был фаворит, лошадка по кличке Белая Вода, и она выиграла. Но черт побери, для нее это было вроде разминки! В следующем забеге из девяти было две любимицы – орел или решка. В общем, Хеллер угадал победителя – Спешную, но при выборе пятьдесят на пятьдесят это еще не повод впадать в панику. А вот что касается следующего… – Буш для выразительности сделал драматический жест. – Итак, следующий заезд. Эта зверюга была полный провал – считай, гарантированный. Накачанная негнущаяся гиена по кличке Зеро. Одного лишь этого – клички Зеро – было достаточно, чтобы шестеро святых наложили на нее проклятие, но, кроме того, она еще и выглядела так, что хочешь не хочешь, но подумаешь: она ж на собачьи консервы только и годится. Когда Хеллер заявил о ней, я сразу решил: ой-ой, какой же он все-таки идиот, ну только он меня и видел! Э-э-э… вы тут просили меня передавать те самые слова, которые мы использовали, я и Хеллер. Если я упомяну хотя бы несколько вырвавшихся у меня, когда Зеро выиграла этот забег, вы меня в кутузку упечете. Хеллер не только проделал невозможное, но и добился самого… Эй, вы там что, спите?