Рекс Стаут - Трое вне игры

Мы все посмотрели на Вулфа. Откинувшись назад и крепко зажмурившись, он сидел в кресле совершенно неподвижно, за исключением губ, которые выпячивались и втягивались, выпячивались и втягивались, снова выпячивались и втягивались. Кремеру, Стеббинсу и мне было прекрасно известно, что это означает: что-то дернуло за его крючок и он потянул и вытащил рыбку. У меня по позвоночнику пробежала дрожь. Стеббинс поднялся и встал подле Буша. Кремер пытался придать себе циничный вид, однако у него не получалось. Он, как и я, был взбудоражен. Подтверждением чему служило его непривычное молчание, он лишь сидел, не сводя глаз с Вулфа, как и все мы, уставившись на движения его губ, словно в них было что-то действительно особенное.

– Какого черта! – заходился Буш. – У него припадок, что ли?

Вулф открыл глаза и выпрямился.

– Нет, не припадок! – огрызнулся он. – Но он продолжался у меня весь вечер. Мистер Кремер, будьте так добры, выведите мистера Буша. Временно.

Кремер не задумываясь кивнул Пэрли, тот тронул Буша за плечо, и оба они вышли. Дверь за ними закрылась, но буквально через пять секунд снова отворилась. Вернулся Стеббинс. Ему, как и его шефу и мне, не терпелось взглянуть на рыбку.

– Называли ли вы когда-нибудь меня в сердцах болваном и маразматиком? – поинтересовался Вулф у Кремера.

– Ну, не так именно, но, конечно же, я обзывал вас.

– Теперь можете называть. Ваша самая низкая оценка моих способностей значительно превосходила мою собственную нынешнюю. – Он взглянул на часы, которые показывали пять минут четвертого. – Теперь нам нужны надлежащие декорации. Сколько ваших людей в моем доме?

– Четырнадцать или пятнадцать.

– Они все понадобятся здесь, ради эффекта присутствия. Половине придется захватить стулья с собой. Так же, естественно, те шестеро, которых мы допрашивали. Много времени занять это не должно… Возможно, час, хотя я сомневаюсь. Безусловно, я не собираюсь затягивать.

У Кремера мнение было противоположным.

– Вы и так уже слишком затянули. Вы хотите сказать, что готовы назвать его?

– Не готов. Не имею ни малейшего понятия, кто это. Но я готов предпринять атаку, которая изобличит его – или ее, – а если нет, моя оценка собственных способностей просто перестанет существовать. – Вулф положил ладони на стол, что для него было аналогом бурной жестикуляции. – Черт побери, неужели вы не знаете меня настолько, чтобы не понимать, когда я готов подсечь?!

– Я знаю вас слишком хорошо, черт побери! – Кремер бросил взгляд на сержанта, сделал глубокий вдох и выдохнул. – Ох, черт! Ладно, Пэрли, собирай публику.

Кабинет у нас довольно большой, однако, когда все собрались, свободного места в нем осталось немного. В общей сложности присутствовало двадцать семь человек. От одной стены до другой растянулось самое крупное сборище сотрудников убойного отдела, которое мне когда-либо доводилось видеть. Шестеро устроились на стульях, а четверо расположились на диване. Кремер уселся в красное кожаное кресло, Стеббинс разместился слева от него, а стенографист пристроился с краю моего стола.

Шестеро граждан занимали первый ряд, и никто из них не светился от счастья. Из присутствующих одна лишь Агата Эбби удостоилась двух кресел – одного для себя и второго для норки, – однако, несмотря на тесноту, подобная расточительность никого не взволновала. Всех занимало другое.

Вулф провел взглядом справа налево и обратно, осматривая подозреваемых.

– Мне придется кое-где чересчур углубиться в детали, – начал он, – чтобы вы все ясно поняли ситуацию. На данный момент я не решился бы даже предположить, кто из вас убил Лео Хеллера, однако теперь знаю, как это выяснить, и собираюсь это сделать.

Единственная видимая и слышимая реакция на его слова последовала в кашле Джона Р. Уинслоу.

Вулф сплел пальцы на своем объемистом животе:

– С самого начала у нас имелась некая подсказка, о которой вам не сообщалось. Вчера, то есть во вторник, Хеллер позвонил сюда и сообщил, что подозревает одного из своих клиентов в совершении тяжкого преступления, и изъявил желание нанять меня для расследования. По причинам, вдаваться в которые нет необходимости, я отказался, однако мистер Гудвин, подчиняющийся мне только тогда, когда это отвечает его настроению и интересам, взял на себя смелость нанести этим утром визит Хеллеру, чтобы обсудить с ним данное дело.

Вулф одарил меня взглядом, и я в ответ глаз не потупил. Какая наглость! Он вновь обратился к гражданам:

– Мистер Гудвин вошел в кабинет Хеллера, но обнаружил, что там никого нет. Он подождал какое-то время, заодно поупражнявшись в собственной весьма натренированной наблюдательности, и среди прочего заметил, что несколько карандашей и резинка из опрокинутого стакана образуют на столе нечто вроде узора. Позже данная деталь, конечно же, привлекла внимание и полиции – после обнаружения тела Хеллера и ее вызова. Этот узор и привел мистера Кремера ко мне. Он полагал, что Хеллер, сидевший за столом под угрозой револьвера и знавший или догадывавшийся о своей скорой смерти, разложил карандаши, чтобы оставить некоторое сообщение, а именно указать на личность убийцы. Здесь я согласился с мистером Кремером. Подойдите, пожалуйста, и взгляните на этот рисунок у меня на столе. Карандаши и резинка разложены примерно так же, как и на столе Хеллера, и рисунок обращен к вам, а не ко мне, то есть вы видите его так, как и планировал Хеллер.

Шестеро откликнулись на просьбу, к ним присоединились и другие. Со своих мест повставали и подошли поближе не только большинство младших сотрудников убойного отдела, но поднялся и бросил взгляд и сам Кремер. Возможно, лишь из любопытства, но от него сталось бы заподозрить Вулфа в какой-нибудь махинации. Впрочем, карандаши и резинка были разложены надлежащим образом, в чем убедился и я, встав и вытянувшись, чтобы взглянуть через головы подошедших.

Когда все вновь расселись по местам, Вулф продолжил:

– У мистера Кремера имелась собственная версия насчет послания, с которой я не согласился и которую излагать сейчас не собираюсь. Мое же собственное мнение о данном сообщении пришло мне в голову практически мгновенно и оказалось вовсе не coup d’éclat [6] Достижение, успех (фр.) . , а просто всплеском воспоминаний. Узор смутно напомнил мне нечто виденное ранее, и неопределенность разом развеялась, стоило мне лишь вспомнить, что Хеллер был математиком, с высшим и специальным образованием. Воспоминание было давнишним, и я проверил его, подойдя к шкафу за книгой, которую читал лет десять назад. Она называется «Математика для миллионов» Хогбена [7] Ланселот Томас Хогбен (1895–1975) – английский ученый, биолог, создатель искусственного языка Интерглосса. . Удостоверившись, что память мне не изменила, я запер книгу в ящик, поскольку решил, что мистеру Кремеру незачем тратить время на ее изучение.