Рекс Стаут - Трое вне игры

Он поджал губы, заколыхал всей тушей и, опустившись, попытался втиснуть ее между подлокотниками. Тщетно. Тогда он вцепился обеими руками в находившееся перед ним ограждение, высвободил застрявшую задницу, после чего как мог пристроил ее на краешке сиденья.

– Арши, я во всем полагаюсь на вас! – крикнул мне Мондор из-за непомерного туловища Вулфа. – Вы должны объяснить, как идет игра! Что это за маленькие белые штучки?

Я люблю бейсбол, обожаю «Джайентс», более того, я поставил на их победу в этом матче пятьдесят баксов. И все-таки, будь моя воля, я бы сейчас не задумываясь встал и ушел. Останавливало меня одно: я был при исполнении, Вулф платил мне жалованье, а на свободе разгуливало немало людей, искренне полагавших, что он изрядно задержался на этом свете. Вулф редко выходил из дому и уж тем более оказывался на открытом пространстве, где был весь как на ладони. Достать его здесь не составляло труда. Поэтому я стиснул зубы и остался.

Бригада, следившая за состоянием поля, закончила подготовку к игре и удалилась, забрав с собой снаряжение. Арбитры, сбившись в кучу, посовещались и разошлись. На поле вышли и распределились по базам игроки «Джайентс». Толпа зрителей встретила их громким восторженным ревом.

Затем мы все встали: заиграл государственный гимн «The Star-Spangled Banner». Как только стихли последние ноты, мы сели, в том числе и Вулф. С мрачным видом вцепившись в ограждение, он примостился на двух крайних реечках сиденья.

После того как левша Эд Ромайк, очень неплохо выступавший весь сезон, выполнил несколько пробных подач, Лью Бейкер, кетчер, отбил их Тайни Гарту на второй базе. Затем спортсмен команды «Ред сокс», открывающий матч, подошел к белой черте, арбитр дал старт, и Ромайк, окинув взглядом поле, ковырнул носком землю, хитро извернулся, крутанулся и швырнул мяч, целясь во внешний угол «дома». Толпа издала короткий пронзительный рев.

Так начался мой кошмар. Мондор был нашим гостем, и всего восемнадцать часов назад я лично слопал три порции кнелей по-домашнему, которые он приготовил на нашей кухне. Я бы с удовольствием съел и четвертую, если бы у меня в желудке оставалось хотя бы еще немного места. Однако пытаться объяснить иностранцу, что такое «подача», а что такое «база», в самый разгар игры, особенно когда за биту взялся Оки Асмуссен, выше моих сил.

Что же до Вулфа, то на него и вовсе не хотелось смотреть. Он являл собой воплощенное страдание. И я нисколько не сомневался, что к завтрашнему дню он придумает, как свалить вину за свои мучения на меня, после чего у нас начнется очередная междоусобица.

Да, это был настоящий кошмар, который обещал стать еще ужаснее. Причем не только для одного меня.

Первая неприятность приключилась еще до начала игры, когда без всяких объяснений объявили, что на вторую базу встанет Тайни Гарт. На трибунах зашумели. С какой стати он, а не Ник Ферроне? Ник Ферроне, худой, долговязый, с большими ушами, попал в команду всего пять месяцев назад и за столь короткое время успел себя показать. Никто не сомневался, что его непременно объявят находкой года. А как иначе? Ведь в первых шести играх этой серии он набрал четыреста двадцать семь очков! Куда он подевался? Почему вместо него выставили Гарта?

А игра? Это уже был не мой личный, а общий кошмар, несчастье всех зрителей. Во время первой подачи Кон Прентисс, шорт-стоп «Джайентс», стоявший между второй и третьей базой, прозевал простейший мяч. А две минуты спустя Лью Бейкер, пытаясь перехитрить противника, послал мяч так далеко, что тот прошел футах в шести над головой Гарта и улетел в дальнюю часть поля. Пока «Джайентс» везло, и «Ред сокс» заработали только право бежать до базы.

Во втором иннинге центральный принимающий Нат Нил допустил нелепую, детскую ошибку, силясь отбить явно неудачную подачу, после чего порывался бежать сразу на все четыре стороны. Вскоре после этого Прентисс взял мяч и, скакнув, бросил его так, что тот шлепнулся прямо в грязь в трех шагах слева от третьей базы. К тому моменту, как судья удалил с поля троих игроков «Джайентс», команда Бостона заработала право на еще две пробежки до базы.

Когда же во втором иннинге пришел черед «Джайентс» браться за биту, трибуны встретили игроков громким свистом и насмешками.

В этот момент в нашем секторе произошло одно примечательное событие. По проходу, задев мой локоть, пробежал человек. Он остановился у передней ложи, в которой расположилось шестеро зрителей. Среди них был мэр Нью-Йорка и доставший нам билеты на матч нефтяной магнат Эмиль Чисхолм. Выглядел нефтяник совершенно безрадостно. Человек что-то прошептал ему на ухо, после чего Чисхолм обменялся парой слов с мэром и другим сидевшим в ложе лицом, встал, вышел в проход и, перемахивая через две ступеньки, побежал вверх по лестнице. Вслед за ним летел посланец и неслись едкие замечания узнавших Эмиля болельщиков. Когда я вновь перевел глаза на поле, то увидел, как шорт-стоп «Джайентс» Кон Прентисс, стоявший между второй и третьей базами, попытался поймать мяч и разминулся с ним почти на милю.

Какой смысл подробно рассказывать об этом безобразии? Как я уже упоминал, в конце шестого иннинга счет составлял 11:1. Ромайк справлялся неплохо, игроки бостонской команды отбили всего три мяча, но его усилия оказались каплей в море. Джо Эстон и Нат Нил допустили по две ошибки, а Лью Бейкер – целых три.

Под конец шестого иннинга зрители разошлись не на шутку. Трибуны улюлюкали и свистели. А что же я? Мне надоело наблюдать за разворачивающейся на поле трагедией, и я стал озираться по сторонам в поисках чего-нибудь менее удручающего. Тут-то я и заметил девушку, сидевшую в ложе справа от меня.

Я принялся ее разглядывать, исподволь, не назойливо. На самом деле девушек было две.

Одной, рыженькой, судя по комплекции, грозила опасность через пару лет раздаться вширь. Я нашел ее очень хорошенькой, но ослепительной красавицей не назвал бы.

Другая, кареглазая, со светло-каштановыми волосами, была сущее загляденье. При этом мне почудилось, что я где-то уже видел ее, но вот где – никак не мог припомнить.

Увы, вполне насладиться красотой кареглазой мешало переполнявшее меня возмущение. Девушка радовалась. Ее глаза сверкали от восторга. По всей вероятности, эту особу более чем устраивало происходящее на поле.

Разумеется, никто не запрещает болельщикам «Ред сокс» приезжать на матчи к нам в Нью-Йорк, но я все равно возмутился, что, впрочем, не помешало мне по-прежнему ее разглядывать. Она была тем единственным за весь этот неудачный день, что не вызвало во мне неодолимого желания зажмуриться и больше не открывать глаза. Поэтому я все смотрел и смотрел на нее.

Неожиданно мне загородили обзор. Возле меня остановился мужчина, нагнулся ко мне и спросил: