Морис Леблан - Приключения Арсена Люпена

— Каков же этот проект?

— Не знаю. Директор частного сыскного агентства Барбаре, которому доверился миллионер, говорил мне, что Кессельбах разыскивал среди подонков Парижа субъекта по имени Пьер Ледюк. Зачем он его искал? Какую роль играл этот Пьер Ледюк в его проекте, я пока не знаю.

— Хорошо, пускай будет так, — сказал Валанглэ. — Люпен сделал свое дело и, обобрав Кессельбаха, оставил его связанным, но живым. Что же происходило до того момента, когда его нашли мертвым?

— Долгое время — ничего. До наступления ночи — ничего. Но ночью кто-то вошел.

— Откуда?

— Из комнаты номер четыреста двадцать, предназначенной для госпожи Кессельбах. Очевидно, у вошедшего был дубликат ключа.

— Как вы можете это утверждать?! — воскликнул префект полиции. — Между этой комнатой и комнатой Кессельбаха все двери были заперты на задвижку с двух сторон. А этих дверей — пять.

— Оставался балкон.

— Балкон?

— Да, общий для комнат, выходящих на улицу Жюдэ.

— Но там же перегородки!

— Ловкий человек может через них перелезть, а преступник был ловок и перелез через них. Я нашел следы.

— Но ведь все окна были заперты, и это было установлено сразу же после того, как было обнаружено преступление.

— Да, за исключением одного окна, в комнате Чепмана. Оно было закрыто, но не заперто, я тогда же убедился в этом.

Доказательства Ленормана понемногу убеждали первого министра. Он спросил с видимым интересом:

— Но зачем же он влез к Кессельбаху?

— Я не знаю.

— Вы не знаете?

— Да, так же как не знаю и его имени.

— Какую же цель преследовал он, совершая убийство?

— Не знаю. Можно предположить, что он пришел, чтобы достать те же самые документы, которых добивался Люпен, но случай поставил его лицом к лицу с обезоруженным врагом, и он убил его.

— Должно быть, так… — проговорил задумчиво Валанглэ. — А как вы думаете, нашел ли он эти документы?

— Он не нашел ящика из черного дерева, потому что его не было там, но зато нашел кожаный конверт. Таким образом, и у Люпена, и у него сейчас одинаковые сведения о проекте Кессельбаха.

— Следовательно, они должны вступить в борьбу между собой? — заметил первый министр.

— Несомненно. И борьба уже началась. Убийца нашел на столе визитную карточку Арсена Люпена и приколол ее к платью убитого. По всей обстановке преступление должно быть приписано Арсену Люпену. Так и случилось. Все считают, что убийство совершено Люпеном.

— Действительно… действительно… — сказал Валанглэ. — Убийца не ошибся в расчетах.

— Его план окончательно удался бы, если бы случайно он не потерял в комнате номер четыреста двадцать своего портсигара и лакей не поднял бы его. Тогда, узнав, что он раскрыт или будет раскрыт в скором времени…

— Но как же мог он узнать это?

— Очень просто. От самого судебного следователя. Следствие велось при открытых дверях. Наверное, убийца находился в толпе репортеров или служащих отеля, когда следователь послал Бедо принести портсигар. Он вышел вслед за Бедо и убил его. Вторая жертва.

Никто не спорил. Перед глазами присутствующих восстанавливалась точная картина драмы.

— Ну а третья жертва? — спросил Валанглэ.

— Чепман сам подставил свою голову. Видя, что Бедо не возвращается, и желая поскорее увидеть портсигар, он отправился за ним вместе с управляющим гостиницей. Убийца застал его в комнате лакея Бедо. Выманил в одну из пустых комнат и там убил.

— Но как же Чепман согласился последовать за человеком, зная, что тот убийца Кессельбаха и Густава Бедо?

— Я не знаю. Также не знаю, в какой из комнат отеля было совершено убийство и каким чудесным образом убийце удалось ускользнуть.

— Говорили о каких-то двух этикетках с голубой каймой.

— Да. Одна из них находилась на ящике из черного дерева, присланном Люпеном, другая, должно быть, была в кожаном конверте, который теперь в руках убийцы.

— А что же дальше?

— Сами по себе они не значат ничего. Имеет значение только число восемьсот тринадцать, которое написано, согласно экспертизе, рукой Кессельбаха.

— Что значит «восемьсот тринадцать»?

— Это какая-то тайна.

— Что вы хотите этим сказать?

— Только то, что я больше ничего не знаю.

— Вы подозреваете кого-нибудь?

— Никого. Двое моих агентов живут в «Палас-отеле» на том этаже, где нашли Чепмана. Преступника в числе уехавших нет.

— Кто-нибудь звонил из города в отель во время совершения преступления?

— Да. Вызывали майора Парбери, одного из четырех лиц, живущих в бельэтаже.

— Заметили ли что-нибудь за этим майором?

— До сих пор — ничего.

— Что же вы думаете делать дальше?

— Для меня это не составляет вопроса. Я уверен, что убийца принадлежит к знакомым или друзьям супругов Кессельбах. Он их выслеживал, знал их привычки, ему было известно, зачем Кессельбах приехал в Париж, и, без сомнения, он смутно подозревал важность проекта миллионера.

— Так вы думаете, что убийца не был профессиональным преступником?

— Нет, ни в коем случае! Я повторяю и настаиваю на том, что убийца был хорошим знакомым семьи Кессельбах. Это нетрудно доказать. Густав Бедо был убит, потому что к нему в руки случайно попал портсигар. Чепман был убит, потому что он знал, кому принадлежит этот портсигар. Вспомните, какое волнение отразилось на лице секретаря при одном только описании портсигара: в его уме внезапно появилась разгадка драмы. Если бы он увидел портсигар, мы знали бы все. Таинственный убийца понял это и устранил его со своей дороги. А мы ничего не знаем, кроме инициалов Л и М.

Подумав с минуту, Ленорман добавил:

— И вот еще одно доказательство в пользу этого предположения: разве Чепман пошел бы с убийцей по коридорам отеля, если бы они раньше не были хорошо знакомы?

Все невольно задумались, и молчание продлилось несколько минут. Вдруг Валанглэ воскликнул:

— Все это очень хорошо, дорогой Ленорман… Вы меня убедили. Но в конце концов, от этого мы не продвинулись ни на шаг вперед.

— То есть?

— Да так. Мы собрались здесь вовсе не для того, чтобы подыскивать объяснения истории, которую, я вполне уверен, вы рано или поздно раскроете полностью, а чтобы обсудить, как успокоить общественное мнение. Люпен ли убийца, или нет, один, два ли человека совершили убийство, — все это нам не дает ничего, нам нужно имя преступника. Иначе нас будут по-прежнему обвинять в бессилии. Надо арестовать…

— Нельзя же арестовывать первого попавшегося.

— Это было бы гораздо лучше, чем никого, — ответил Валанглэ, смеясь, — поищите, как следует… вы вполне уверены в Эдуарде, лакее Кессельбаха?

— О, вполне!.. Да и потом, опасно ставить нас в смешное положение… Я уверен, что и господин прокурор был бы против… Нет, мы имеем право арестовать только двоих: убийцу… я его не знаю… и Арсена Люпена.