Морис Леблан - Приключения Арсена Люпена

Так прошел весь день, и только вечером их нашел там отряд кавалерии, высланный из Треви на розыски автомобиля.

Два часа спустя Люпен вышел из автомобиля, сопровождаемый двумя немцами, и при свете фонаря поднялся по лестнице в маленькую комнату, на окнах которой были железные решетки.

Здесь он провел ночь.

На следующее утро офицер повел его по двору, заполненному солдатами, к строениям, расположенным вокруг холма, на котором высились развалины замка.

Его ввели в большую комнату, скудно обставленную. За письменным столом сидел посетитель, бывший три дня назад у него в тюрьме, и читал газеты и доклады, размашисто делая пометки красным карандашом.

— Оставьте нас, — сказал он офицеру.

И, подойдя к Люпену, сказал:

— Документы.

Он говорил сдержанно, другим тоном. Теперь это был резкий и повелительный тон монарха.

— Документы, — повторил он.

Люпен нисколько не смутился и ответил спокойно:

— Они в замке Вельденц.

— Мы находимся в земельных владениях замка, около развалин Вельденца.

— Письма спрятаны в этих развалинах.

— Пойдем. Проведите меня.

Люпен не двигался.

— Ну?

— Да это не так просто, Ваше Величество. Нужно некоторое время…

— Сколько времени вам нужно?

— Двадцать четыре часа.

У императора вырвалось гневное движение, быстро подавленное.

— Между нами не было разговора об этом.

— Вы правы… Но и того маленького путешествия на машине, которое мне пришлось совершить, как преступнику, тоже не было в наших планах.

— Но вы получите свободу только тогда, когда передадите мне письма.

— Дело доверия, Ваше Величество. Если бы я был оставлен на свободе сейчас же по выходе из тюрьмы, Ваше Величество уже держали бы эти письма в своих руках. Ценой вашего недоверия стал потерянный день, а один день в этом деле — это очень много, очень…

Император смотрел на него с удивлением: этот авантюрист обижался на то, что ему не верят на слово!

Ничего не говоря, он позвонил.

— Дежурного офицера, — приказал он.

Вошел граф Вольдемар, очень бледный.

— Ах, это ты, Вольдемар? Ну что, ты оправился?

— К вашим услугам, государь.

— Возьми пять человек с собой… тех же самых, потому что ты уверен в них. И не отходи ни на шаг от этого… господина до завтрашнего утра. — Он посмотрел на часы. — До десяти часов утра. Нет, я ему даю время до двенадцати часов. Ты будешь следовать за ним, куда бы ему ни вздумалось пойти, и делать все, что он тебе скажет. Одним словом, ты будешь в его распоряжении. Если до последнего удара двенадцати часов он не передаст мне связку писем, ты сядешь с ним в автомобиль и отвезешь его прямо в тюрьму Санте.

— А если он попытается бежать?

— Поступай как знаешь.

Он вышел.

Люпен взял со стола сигару и сел в кресло.

— Вот это хорошо. Очень мне нравится, когда так действуют, откровенно и решительно.

Граф позвал стражу и сказал Люпену:

— Пойдем.

— Нет.

— Как нет?

— Я думаю.

— О чем?

— О том, где могут быть спрятаны эти письма.

Граф отступил с удивленным выражением лица, а Люпен насмешливо продолжал:

— Самое интересное во всем этом приключении то, что у меня нет ни малейшего представления, где могут быть спрятаны эти письма… Что вы скажете, дорогой граф? Не правда ли, забавно? Ни малейшего представления.

Развалины замка Вельденц, хорошо известные всем путешественникам по Мозелю и Рейну, состоят из остатков старинного феодального замка, построенного еще в 1277 году архиепископом Фистингена, — огромной замковой башни, опустошенной набегами вражеских войск, и невредимых стен обширного дворца в стиле ренессанс, где жили великие герцоги Депон в течение трех столетий.

Этот дворец был разорен восставшими подданными великого герцога Германа Второго.

Пустые окна без стекол, как двести зияющих темных дыр, находятся в четырех стенах фасада. Вся внутренняя отделка деревом, обои и бо́льшая часть мебели сгорели. Между полуобгоревшими балками разрушенного в некоторых местах потолка видно небо.

В два часа Люпен, сопровождаемый своей стражей, все осмотрел.

Его замешательство все более и более увеличивалось. Для того чтобы вырваться на свободу, он сделал вид, что знает, где спрятаны письма, на самом деле он и теперь не знал даже, с чего ему начать поиски.

«Дело плохо, — говорил он себе, — из рук вон плохо».

Вдобавок ко всему он не мог избавиться от мысли о своем преследователе. Как ему удалось напасть на след Люпена? Откуда он узнал о его освобождении из тюрьмы? О его поездке в Германию? Что это, чудесная способность угадывать? Или результат точного наблюдения? Но тогда, кто ему сообщает сведения о Люпене?

Все эти вопросы не оставляли его ни на минуту.

Около четырех часов, после вторичного осмотра развалин замка, в течение которого он исследовал стены, измерил их толщину, подробно и внимательно осмотрел каждую комнату, он спросил графа:

— Никого не осталось в живых из слуг последнего герцога?

— Все они разошлись, потеряны из виду. Только один из них продолжал жить в деревне недалеко от замка, но он умер два года назад.

— Детей у него не осталось?

— У него был сын, женатый. Его пришлось удалить вместе с женой по причине невозможного поведения обоих. Уехав, они оставили меньшую из своих дочерей, маленькую девочку Изильду.

— Где она живет?

— Она живет здесь, около служб замка. Ее дедушка показывал замок туристам, когда его еще можно было осматривать. Маленькая Изильда с тех пор живет здесь. Ее теперь держат из жалости, это невинное существо, лишенное рассудка: она очень мало говорит и едва ли сама понимает, что говорит.

— Давно это с ней?

— Кажется, нет. Начиная с десяти лет она постепенно начала терять рассудок.

— Почему? С горя? От испуга?

— Нет, говорят, что без причины. Должно быть, наследственное. Отец был алкоголиком, а мать лишила себя жизни в припадке безумия.

Люпен подумал и сказал:

— Я хотел бы ее видеть.

Граф как-то странно улыбнулся:

— Почему нет? Конечно, вы можете ее увидеть.

Они нашли ее дома. К удивлению Люпена, это была миловидная девушка, очень худая и бледная, со светлыми волосами и нежным лицом. У нее были глаза с зеленоватым отливом и мечтательным, как у слепых, выражением.

Он задал ей несколько вопросов, на которые она ничего не ответила или бормотала бессвязные фразы, и казалось, что она не понимала ни смысла того, что ей говорили, ни смысла тех слов, которые сама произносила.