Морис Леблан - Приключения Арсена Люпена

Люпен ласково взял ее руки в свои и мягким голосом начал расспрашивать ее о дедушке и о том времени, когда она была здорова. Она молчала, бессмысленно устремив глаза в пустоту. Люпен попросил карандаш и бумагу и написал на белом листе число 813.

Граф опять улыбнулся.

Девушка посмотрела на лист, который перед ней держали, и рассеянно отвернулась.

Люпен написал тогда: «Апоон».

Изильда также не обратила внимания.

Но Люпен не отказывался и продолжал попытки. Он несколько раз писал это слово, оставляя различные промежутки между буквами, и каждый раз внимательно вглядывался в лицо девушки. Она сидела неподвижно и смотрела на бумагу с таким равнодушием, которое, казалось, ничто не могло смутить. Но вдруг она схватила карандаш, вырвала из руки Люпена лист бумаги и написала два Л в промежутке, оставленном Люпеном.

Последний невольно вздрогнул.

Перед ним было слово «Аполлон».

Но Изильда не выпустила из рук ни карандаша, ни бумаги и продолжала судорожно сжимать пальцы.

Люпен с нетерпением ждал.

Она быстро, как будто во сне, написала другое слово: «Диана».

— Еще слово… еще слово! — воскликнул Люпен.

Но ее пальцы вдруг разжались, и она бросила карандаш.

— Другое слово, я этого хочу! — приказал Люпен.

Ее потухшие глаза ничего не выражали.

— Пойдемте отсюда, — сказал он.

Они уже уходили, когда она бросилась за ними и встала, преграждая ему дорогу. Он остановился:

— Чего тебе?

Она протянула руку.

— Что? Денег? Разве она имеет привычку нищенствовать? — спросил он, обращаясь к графу.

— Нет, — ответил тот, — и я в первый раз вижу, что…

Изильда вынула из кармана две золотые монеты и радостно подкидывала их на ладони. Люпен посмотрел на деньги. Это были французские монеты, совершенно новенькие, чеканки текущего года.

— Откуда ты взяла их? — воскликнул Люпен с волнением. — Французские деньги!.. Кто тебе их дал? Когда? Сегодня? Ну, отвечай!

Он пожал плечами.

— Фу, как я глуп, разве может она мне ответить?.. Дорогой граф, будьте добры одолжить мне сорок марок… Благодарю. Получай, Изильда, вот тебе.

Она взяла монеты и, побрякивая ими, протянув руку, показала на развалины замка эпохи Ренессанс или, вернее, на левое крыло замка и его верхнюю часть. Было ли это машинальным движением? Или этим жестом она хотела поблагодарить за две золотые монеты? Люпен посмотрел на графа. Тот продолжал улыбаться.

«Что это толстяк все время смеется? — подумал Люпен. — Можно подумать, он насмехается надо мной».

На всякий случай он направился к развалинам дворца, сопровождаемый своей стражей.

Внизу, на первом этаже дворца, были огромные приемные залы, следовавшие один за другим, в которых стояла мебель, уцелевшая от пожара. В бельэтаже с северной стороны была длинная галерея, в которую выходили двери двенадцати красивых залов, совершенно похожих один на другой.

Такая же галерея была и на третьем этаже, с той только разницей, что в нее выходили двери из двадцати четырех комнат, опять-таки совершенно одинаковых. Все это было в запустении и разрушено. Наверху ничего. Мансарды сгорели.

В течение часа Люпен без устали ходил по дворцу, напряженно искал. К вечеру он направился в один из двенадцати залов второго этажа.

К его удивлению, там сидел император в кресле, которое принесли по его приказанию, и курил.

Не обращая внимания на его присутствие, Люпен приступил к осмотру зала, по своему обыкновению в таких случаях разделяя комнату на части и осматривая внимательно каждую часть.

Через двадцать минут он сказал:

— Я осмелюсь немного побеспокоить Ваше Императорское Величество, мне надо осмотреть здесь камин.

Император покачал головой.

— Нужно ли это?

— Да, государь, этот камин…

— Этот камин такой же, как и остальные камины. И этот зал такой же, как и другие залы.

Люпен смотрел на императора, ничего не понимая.

— Мне кажется, господин Люпен, что вы немного посмеялись надо мною.

— Каким образом, Ваше Величество?

— Ну да! Это, конечно, пустяки! Вы получили свободу с условием передать нужные мне письма, а оказывается, вы не имеете ни малейшего представления, где они могут находиться! Выходит, что вы меня великолепнейшим образом провели.

— Вы думаете, государь?

— Да конечно же! Если бы вы знали — вы бы не искали. А вы в продолжение целых десяти часов ищете. Не лучше ли будет вам немедленно отправиться обратно в тюрьму?

— Ваше Величество изволило определить крайний срок для передачи писем завтра, в двенадцать часов? — изумился Люпен.

— Для чего ждать?

— Чтобы я мог окончить розыски.

— Ваши розыски вы и не начинали! Впрочем, докажите, и я подожду до завтра.

— Если Вашему Величеству нужны доказательства, то я скажу вот что: каждый из двенадцати залов, выходящих в эту галерею, носит свое имя, начальная буква которого помечена над дверью. Одна из этих букв, менее других тронутая пламенем, обратила мое внимание. Я осмотрел остальные двери, и оказалось, что над каждой с трудом, но можно разобрать буквы. Так, одна дверь помечена буквой Д — начальная буква слова «Диана», другая — буквой А — «Аполлон», над третьей — Ю — «Юпитер» и так далее. Я подумал, что каждый зал носит имя мифологического божества, и слово «Апоон», поправленное Изильдой, означает зал Аполлона. Это тот самый зал, где мы находимся, быть может, я сейчас найду письма…

— Да, через несколько минут… или лет, — сказал император смеясь, — господин Люпен, то самое расследование, которое вы с таким блестящим успехом ведете, мною уже сделано. Две недели тому назад вместе с вашим другом Херлоком Шолмсом. Мы расспросили Изильду, применили тот же метод, что и вы, вместе открыли инициалы над дверями залов и пришли сюда, в зал Аполлона.

Люпен покраснел и пробормотал:

— Херлок Шолмс был в этом зале?

— Да, после четырех дней поисков. Правда, от этого мы ненамного продвинулись вперед, мы ничего не нашли, но зато я точно знаю, что здесь писем нет.

Сдерживая себя, Люпен сказал:

— Херлоку Шолмсу понадобилось четыре дня на то, что я сделал в течение нескольких часов. И я употребил еще бы меньше времени, если бы мне не мешали…

— Кто же? Уж не мой ли верный граф?

— О нет, Ваше Величество, мой самый страшный враг — это адское чудовище, убившее своего сообщника Альтенгейма.

— Как, он здесь? — воскликнул император.

— Он всюду следует за мной. Он мучает меня своей упорной ненавистью. Это он угадал, что я был Ленорманом, начальником сыскной полиции, это он упрятал меня в тюрьму, и, наконец, он опять преследует меня с того момента, как я вышел из тюрьмы. Вчера, думая попасть в меня, он стрелял и ранил графа Вольдемара.

— Но почему вы думаете, что он здесь, в Вельденце? Кто вам сказал это?