Морис Леблан - Приключения Арсена Люпена

На этот раз речь шла об убийстве, явлении, против которого он сам восставал, а вовсе не об одном из тех забавных дел, когда, обведя вокруг пальца какого-нибудь спекулянта или темного дельца, он умел еще и вызвать к себе симпатию общества. Сейчас все сводилось к тому, чтобы защитить себя и спасти своих товарищей.

«Прежде всего я уверен, что Жильбер и Вошери провели меня, — думал Люпен. — Энгьенское нападение, имевшее будто бы целью ограбление виллы „Мария Терезия“, на самом деле преследовало другое: они искали только одно — хрустальную пробку… Ясно, что по каким-то таинственным причинам этот кусочек стекла имеет в их глазах неизмеримую цену… И очевидно, не только в их глазах, потому что этой ночью кто-то дерзко и ловко проник в мою комнату и украл эту вещицу…» Кто был этот таинственный посетитель? Одному только Жильберу, который пользовался его полным доверием и был его личным секретарем, было известно о существовании этого убежища на улице Матиньон. Но Жильбер в тюрьме. Можно ли допустить, что он выдал его полиции? В таком случае почему она, вместо того чтобы арестовать Люпена, довольствовалась лишь кражей пробки?

Тут было нечто более странное: можно было допустить, что двери его квартиры были взломаны, хотя никаких доказательств этому не было. Но как могли проникнуть к нему в комнату, если он перед сном повернул ключ в дверях и повесил, кроме того, замок? Все-таки факт неоспорим: хрустальная пробка исчезла, а между тем оба замка нетронуты.

Расстроенный и встревоженный, он сейчас же закрыл свой особняк на улице Матиньон, поклявшись никогда больше не появляться там. И тотчас же занялся перепиской с Жильбером и Вошери.

Но здесь его ждала неудача: полиция передала дело в Париж и там связала его со следствием, касающимся Люпена вообще. Жильбер и Вошери были заключены в тюрьму Санте, где их днем и ночью охраняли испытанные агенты. Таким образом, полиция сделала все, чтобы помешать Люпену связаться с заключенными.

Тогда он сосредоточил свои мысли на депутате Добреке, владельце пробки, которому, должно быть, было ясно ее значение. Каким образом Жильберу были известны все дела и поступки Добрека? Каким образом он вел за ним слежку? Кто сообщил ему, где депутат проведет вечер?

Сейчас же после нападения на виллу «Мария Терезия» Добрек переехал на зиму в Париж, в свой особняк, налево от сквера Ламартин, в конце бульвара Виктора Гюго.

Загримированный Люпен в образе старого фланирующего рантье, с тростью в руке, стал целые дни проводить на скамьях сквера и бульвара.

С первого же дня он сделал поразительное открытие. Два человека в одежде мастеровых, поведение которых изобличало их настоящую роль, наблюдали за домом депутата… Когда Добрек выходил, они шли позади него. Вечером, когда в доме становилось темно, они уходили.

В свою очередь, Люпен следил за ними. Это были агенты сыскной полиции.

«Вот это неожиданность, — подумал он, — значит, Добрек на подозрении?»

На четвертый день, с наступлением ночи, к этим двум присоединились еще шестеро, которые встречались с первыми двумя в самом темном закоулке сквера. Среди них Люпен с удивлением узнал по росту и манерам знаменитого Прасвилля, бывшего адвоката, спортсмена, исследователя, в настоящее время — елисейского фаворита [107] Намек на близость Прасвилля к властям, к Елисейскому дворцу — резиденции президента Франции. , назначенного главным секретарем префектуры.

Вдруг Люпен вспомнил: два года назад между Прасвиллем и Добреком произошла громкая ссора на площади Пляс-дю-Пале-Бурбон. Причина ее осталась неизвестной. В тот же день Прасвилль послал своих секундантов, но Добрек отказался драться.

Некоторое время спустя Прасвилль был назначен секретарем.

— Странно… странно… — проговорил Люпен, задумавшись, но все же не теряя из виду Прасвилля.

В семь часов группа Прасвилля направилась к бульвару Анри-Мартен. Калитка сквера, находящегося с правой стороны особняка, пропустила Добрека, два оставшихся агента пошли за ним и так же, как он, сели в трамвай на улице Тетбу.

Прасвилль тотчас прошел через сквер и позвонил. Привратница открыла дверь. Произошло короткое совещание, после чего Прасвилль с товарищами проникли в дом.

— Тайный и незаконный обыск, — сказал Люпен. — Элементарная вежливость требует, чтобы меня приобщили к нему.

Не колеблясь ни минуты, он вошел в особняк, дверь которого оставалась открытой, и, проходя мимо привратницы, которая наблюдала снаружи, сказал тоном человека, которого ждут:

— Эти господа там?

— Да, в кабинете.

Его план был очень прост: если его заметят, он представится поставщиком. Но это было не нужно. Пройдя пустой вестибюль, он очутился в столовой, где никого не было, а через стеклянную дверь он мог наблюдать Прасвилля с его пятью товарищами.

Прасвилль с помощью подобранных ключей отмыкал все ящики. Потом перелистал все бумаги, в то время как его компаньоны просматривали библиотеку, не пропуская ни одной книги, ощупывая корешки и перелистывая все страницы.

«Очевидно, они ищут какую-то бумагу, — подумал Люпен, — может быть, банковые билеты».

— Что за черт! — раздраженно воскликнул Прасвилль. — Мы ничего не найдем!

Но тут же он схватил четыре флакона из старинного погребца, вынул все четыре пробки и осмотрел их.

«Вот так штука! — подумал Люпен. — И он тоже охотится за пробками! Значит, дело не в бумаге? Право, я ничего не понимаю…»

Затем Прасвилль осмотрел еще несколько вещей и спросил:

— Сколько раз вы приходили сюда?

— Шесть раз за зиму, — ответили ему.

— И вы хорошо обыскивали?

— Каждую комнату, целыми днями, в то время как он отправился в свое турне.

Он спросил опять:

— У него сейчас нет слуги?

— Нет, он ищет лакея. Он ест в ресторане, а привратница смотрит за домом. Эта женщина нам вполне предана.

Целых полтора часа Прасвилль настойчиво искал, ощупывая все безделушки и тщательно ставя их на те же места, с которых снимал.

В девять часов вошли те два агента, которые следовали за Добреком.

— Он возвращается!

— Пешком?

— Пешком.

— У нас есть время?

— О да!

Не торопясь, Прасвилль вместе с сыщиками вышел, предварительно осмотрев комнату и убедившись, что всё на своих местах.

Положение Люпена становилось критическим. Он рисковал, уходя, столкнуться с Добреком, а оставаясь здесь — быть лишенным возможности выйти.

Но, убедившись, что окна столовой позволяли ему попасть прямо в сквер, он решил остаться.

Он стал ждать, готовый тут же скрыться за портьерой. Он услышал хлопанье дверей. Кто-то вошел в кабинет и зажег электричество. Он узнал Добрека.