Морис Леблан - Приключения Арсена Люпена

— Мне надо знать, кто вы… Для этого я велел вызвать по телефону Добрека.

Она испугалась:

— Значит, это не маркиз?

— Нет, это один из моих сообщников.

— Но Добрек сейчас вернется.

— Да, но у нас еще есть время… Послушайте… Нам необходимо увидеться… Он ваш враг. Я вас спасу от него.

— Зачем? Для какой цели?

— Доверьтесь мне… Я уверен, что у нас общие интересы. Где мне вас найти? Завтра, не правда ли? В котором часу, где?

— И что же?..

Она смотрела на него с явной нерешительностью, не зная, что делать, собираясь уже сказать, но сдерживалась, полная тревоги.

Он поторопил ее:

— Умоляю вас!.. Отвечайте!.. Одно только слово, и сейчас же… Будет очень обидно, если он найдет меня здесь… Умоляю вас…

Она отчетливо произнесла:

— Имя мое… не нужно… Мы сначала встретимся, вы мне объясните… Да, мы увидимся завтра, в три часа, на бульваре…

В это самое мгновение дверь в ложу распахнулась и появился Добрек.

— Черт! — пробормотал взбешенный Люпен.

— Вот это хорошо… Я так и думал: этот трюк с телефоном уже вышел из моды, сударь. Я вернулся с полдороги.

Он толкнул Люпена к передней части ложи и, усевшись возле дамы, продолжал:

— Итак, князь, кто вы? Из префектуры, очевидно?

Он рассматривал Люпена и подыскивал ему имя, не узнавая в нем того, кого прозвал Полонием. Люпен, не спуская с него глаз, произнес:

— Выйдем, сударь. Будет удобнее разговаривать.

— Нет, здесь, князь, здесь и сейчас, не во время антракта. Мы никому не помешаем.

— Но…

— Не трудись, мой друг, ты не тронешься с места.

И он схватил Люпена за шиворот с очевидным намерением не отпускать его до антракта.

Люпен промолчал. Он терпел на своем плече тяжелую руку Добрека и даже согнулся вдвое, делая вид, что побежден.

Дама, сидя неподвижно в своем углу, наблюдала за обоими.

— Ага, — издевался депутат, — кажется, мы не станем упрямиться?

На сцене актеры шумно спорили.

Добрек чуть-чуть разжал руку, и Люпен счел момент благоприятным. Он сильно, как топором, ударил его по сгибу руки. Добрек растерялся от боли. Люпен освободился и бросился на него, пытаясь схватить его за горло. Но Добрек вовремя отступил, и они сцепились. Согнувшись, они боролись возле двери. Кости трещали. Все это происходило в полной тишине. На сцене в это время все слушали одного актера, говорившего шепотом.

Женщина, прижавшись к стене, смотрела на них с ужасом. Потом она быстро перегнулась через ложу, отодвинула ширму и, сделав знак, постаралась проскользнуть к двери.

— Уберите стул, — попросил ее Люпен.

Женщина нагнулась и отодвинула стул. Этого только и нужно было Люпену.

Освободившись от препятствия, он ударил Добрека по ноге концом своего ботинка. Результат был таким же, как от удара по руке. Добрек растерялся от боли, и Люпен, воспользовавшись этим, схватил его за горло.

Добрек сопротивлялся, стараясь разогнуть пальцы, которые душили его.

Но он задыхался и слабел.

— Ага, старая обезьяна, — ворчал Люпен, опрокидывая его. — Почему не зовешь на помощь? Боишься скандала?!

Кто-то постучал в перегородку ложи.

— Ну вас, — сказал Люпен вполголоса. — Смотрите на сцену. А здесь мое дело, и пока я не покончу с этой гориллой…

Это было почти уже сделано. Депутат задыхался. Люпен оглушил его ударом по подбородку; оставалось только убежать вместе с женщиной раньше, чем подымется тревога.

Обернувшись, он заметил, что женщина ушла.

Но она еще не успела уйти далеко. Выскочив из ложи, не обращая внимания на билетерш и контролеров, он побежал за ней.

Действительно, достигнув выхода, он заметил ее через открытую дверь. Когда он уже подходил к ней, она вскочила в автомобиль и задернула занавеску.

Он схватился за ручку и хотел потянуть. Но изнутри высунулся человек, который ударил его кулаком по лицу, не так ловко, но так же сильно, как он сам ударил Добрека.

Как он ни был оглушен ударом, он все-таки успел узнать этого человека и шофера.

Это были Гроньяр и Балу, друзья Жильбера и Вошери, его собственные, Люпена, помощники.

Вернувшись к себе на улицу Шатобриан и умывшись, Люпен больше часа просидел в кресле, как бы в забытьи. Впервые он столкнулся с предательством. В первый раз его товарищи по борьбе повернулись спиной к своему предводителю.

Желая чем-нибудь развлечься, он взял вечернюю газету. В отделе последних известий он прочел:

Дело виллы «Мария Терезия». Наконец-то личность Вошери, одного из убийц лакея Леонарда, раскрыта. Это бандит чистой воды, рецидивист, уже два раза под другими именами приговоренный заочно к казни за убийство.

Нет никакого сомнения, что так же будет раскрыто настоящее имя Жильбера, другого участника этого дела. Во всяком случае, дело очень скоро будет передано в суд.

В пачке газет Люпен нашел письмо. Заметив его, он вскочил: оно было адресовано Мишелю де Бомон.

— Ага, — воскликнул он, — письмо от Жильбера.

Оно содержало следующие слова: «Спасите, патрон! Я боюсь… я боюсь…»

«Бедняга, — думал Люпен, перечитывая утром письмо Жильбера. — Как он страдает!»

С первой же встречи он привязался к этому рослому, беспечному, жизнерадостному парню. Жильбер был предан ему настолько, что мог бы по первому требованию отдать за него жизнь. А Люпен любил его за прямоту, наивность, за его всегда прекрасное расположение духа и дышащее счастьем лицо.

— Жильбер, — часто говаривал Люпен, — ты честный человек. Я на твоем месте бросил бы это ремесло и сделался бы настоящим честным человеком.

— После того как это сделаете вы, я готов, — говорил, смеясь, Жильбер.

— Ты не хочешь?

— Нет, патрон. Честный человек работает, вертится как белка в колесе. Мне хотелось этого, пожалуй, когда я был маленьким, но меня заставили выбросить это из головы.

— Кто заставил?

Жильбер умолкал. Он умолкал всегда, как только касались его детства, и все-таки Люпен знал, что он очень рано остался сиротой и что он бросался во все стороны, меняя имена и профессии. Тут была тайна, в которую никто не мог проникнуть. Не удавалось ее раскрыть даже суду.

— Бедняга, — повторял Люпен. — Ведь из-за меня его там жестоко преследуют. Они боятся побега и торопятся закончить сначала следствие, потом суд, а потом поторопятся с казнью… Парнишке двадцать лет! А ведь он никого не убил и даже не участвовал в преступлении.

Увы, Люпену было известно, что это невозможно доказать и что нужно направить все свои усилия к другой цели. Но к какой же? Отказаться от погони за хрустальной пробкой?

Он не мог на это решиться. Единственным его развлечением было съездить в Энгьен, где жили Гроньяр и Балу, и убедиться, что они исчезли с тех пор, как произошло убийство на вилле «Мария Терезия». За исключением этого он не занимался ничем другим, кроме как Добреком.