Морис Леблан - Приключения Арсена Люпена

Он не ошибся. «Те» приехали на час раньше, чем накануне, и пробовали открыть дверь вестибюля. Попытка не удалась, и несколько минут протекло в абсолютной тишине. Люпен уже решил, что «те» отказались от своих намерений, и вдруг вздрогнул от неожиданности. Кто-то прошел, не нарушая тишины ни малейшим шорохом. Он бы не заметил этого, до того шаги этого существа были бесшумны, если бы не задрожали перила лестницы, за которые он держался. Кто-то подымался.

И по мере того, как он подымался, Люпена охватывало страшно неприятное чувство: он ничего не слышал. По легкому дрожанию перил он был уверен, что существо приближалось, и мог по каждому толчку сосчитать все пройденные им ступени, но не было никакого другого подтверждения этому странному ощущению чьего-то присутствия, когда различаешь жесты, которые не видишь, и улавливаешь шум, которого не слышишь. Все же из тьмы выступила несколько более темная тень, и что-то чуть-чуть нарушило тишину.

И все-таки можно было допустить, что вовсе никого не было.

Это продолжалось долго. Он колебался, не зная, что делать, что предположить. Вдруг одна подробность поразила его. Стенные часы пробили два. По звону он узнал часы в комнате Добрека. Звон раздался так ясно, как если бы между часами и Люпеном не было стены.

Люпен быстро спустился и приблизился к двери. Она была закрыта, но слева, внизу, была дыра, образовавшаяся от исчезновения маленькой дощечки.

Он прислушался. Добрек повернулся в этот момент в своей постели и продолжал дышать ровно и несколько хрипло. Люпен очень отчетливо расслышал шорох ощупываемой одежды. Не было никакого сомнения, что существо прошло туда и шарило в пальто, повешенном возле постели.

По новому дрожанию перил Люпен узнал, что человек возвращается. И снова, напрягая слух и зрение, он старался разглядеть таинственное существо, подходившее к нему… И вдруг он заметил его на расстоянии нескольких метров, нет, не заметил, скорее ощутил, как существо, держась за перила лестницы, с бесконечными предосторожностями переступало со ступеньки на ступеньку.

Люпен бросился на противника и поймал пустое пространство, натолкнувшись на перила. Но он сейчас же кинулся вперед, пробежал половину вестибюля и поймал противника в тот самый момент, когда тот подходил к калитке сада.

Настигнутый завопил от ужаса.

— Ах, черт возьми, что это такое, — пробормотал Люпен, мощные руки которого обхватили нечто маленькое, стонущее и дрожащее.

Вдруг поняв, что это, он испугался и остановился на мгновение, не зная, что делать со своей добычей. Но «те» волновались за калиткой и совещались. Тогда, опасаясь, что проснется Добрек, он спрятал свою добычу на груди, под пиджаком, и поспешно поднялся на третий этаж.

— Возьми, — сказал он Виктории, которая вскочила с постели. — Я привел ночного вора. Есть у тебя соска?

Он посадил в кресло шести-семилетнего ребенка, одетого в серенькое трико, с такой же шапочкой на голове, прелестное и бледное личико которого и испуганные глаза были залиты слезами.

— Где ты его взял? — спросила изумленная Виктория.

— На лестнице, он выходил из комнаты Добрека, — ответил Люпен, тщательно ощупывая его трико в надежде, что ребенок унес из комнаты какую-нибудь добычу.

Виктория растрогалась:

— Бедный ангелочек, посмотри, его ручки как лед! Не бойся, малютка, тебе не сделают ничего плохого…

— Ты слышишь шум у вестибюля, Виктория? — спросил Люпен. — Странно, что Добрек еще не проснулся… Я не хочу попасться в западню и бегу без оглядки. Привяжи ребенка к моей спине… Объясни им, что ребенок у меня… Пусть придут за ним на улицу Шатобриан. Ну-с, полетим.

Он перебросил ногу через окно, встал на перекладину веревочной лестницы и быстро спустился в сад.

Через полчаса Люпен уже был у себя дома.

Ахилл проснулся. Он приласкал ребенка и уложил его спать. Ребенок как будто забылся. Его маленькое личико было проникнуто каким-то выражением суровости и страха одновременно.

Резкий звонок, потом еще два.

— Вот твоя мать пришла за тобой, — сказал Люпен, — не шевелись.

Он побежал к двери и открыл ее.

Женщина ворвалась, точно безумная.

— Мой мальчик! — воскликнула она. — Где мой мальчик?

— У меня в комнате, — сказал Люпен.

Ничего не спрашивая, она, как будто путь ей был давно знаком, направилась в комнату.

— Молодая дама с седыми волосами, — пробормотал Люпен, — друг и недруг Добрека; как я и думал.

Он подошел к окну и поднял занавесь. Два человека ходили по противоположному тротуару — Гроньяр и Балу.

— Они не скрываются, — прибавил он. — Хороший признак. Они считают, что не обойдутся без меня и что надо подчиниться патрону.

Он нашел сына в объятиях матери, которая с беспокойными и мокрыми от слез глазами говорила:

— У тебя ничего не болит? Ты уверен? Как ты боялся, должно быть, бедняжка!

— Бойкий молодой человек, — заявил Люпен.

Она, ничего не ответив, ощупывала трико мальчика так, как это делал раньше Люпен — должно быть, для того, чтобы убедиться, удалась ли ему его ночная миссия, — и спросила его о чем-то шепотом.

— Нет, мама, — сказал ребенок.

Она приласкала и поцеловала его, и ребенок, измученный усталостью и волнением, скоро заснул.

Женщина была так грустна, что в порыве искренней симпатии Люпен приблизился к ней и сказал:

— Я не знаю ваших планов. Но каковы бы они ни были, вам нужна помощь. Одна вы не будете иметь успеха.

— Я не одна.

— Вот эти двое, там? Я их знаю. Они не в счет. Я вас умоляю, воспользуйтесь мной. Помните тот вечер, в театре, вы готовы были мне сказать. Решитесь наконец, сударыня!

Она обратила на него взгляд, долго рассматривала его и с внезапной решимостью спросила:

— Но какие у вас планы? Вы предлагаете мне свою помощь… Для какой цели? Для какого дела? Если вы с головой ринулись в это дело, если я ничего не могла предпринять без того, чтобы вы не встали на моем пути, то это, верно, делалось для того, чтобы добиться какой-то цели? Какой же?

— Какой?.. Бог мой, мне кажется, что мое поведение…

— Нет, — сказала она решительно, — я должна быть полностью уверена в том, что могу доверять вам. Пока же этого нет. Напротив, я знаю, что хрустальная пробка, которой владеет Добрек, представляет для вас большой интерес и вы хотите использовать ее в своих целях.

Он не возражал. Чего она от него хотела? Если она ему не доверяла, не надо ли и ему остерегаться этой женщины, которая уже два раза похищала у него хрустальную пробку для того, чтобы вернуть ее Добреку? Доверясь ей, не попадет ли он сам в лапы к Добреку? Однако он никогда не видел более искреннего лица. Перестав колебаться, он воскликнул: