Морис Леблан - Приключения Арсена Люпена

— Есть, — сказал Арсен Люпен Клариссе Мержи, показывая ей письмо Балу. — Имя Себастиани мне сразу напомнило, что д’Альбюфэ корсиканец по происхождению. Здесь есть какая-то связь.

— Итак… ваши намерения?

— Мои намерения… войти в сношения с Добреком в случае, если он содержится в замке.

— Он не доверится вам.

— Конечно нет. На днях с помощью полиции я накрыл двух старых дам, которые похитили вашего маленького Жака из Сен-Жермена и в тот же день отвезли его в Нёйи. Это две старые девы, кузины Добрека, которые ежемесячно получают от него пособие. Я зашел к Руссело (запомните имя и адрес: сто тридцать четыре-бис, улица Бак). Я внушил им доверие тем, что пообещал разыскать их кузена и благодетеля, и старшая, Евфразия Руссело, передала мне даже письмо, в котором она умоляет Добрека отнестись с доверием к господину Николю. Вы видите, что все меры предосторожности приняты. Я уезжаю сегодня ночью.

— Мы уезжаем, — сказала Кларисса.

— Вы?

— Разве я могу сидеть здесь сложа руки? — И добавила тихо: — Я считаю уже дни, те дни, которые нам остаются. Осталось совсем недолго…

Люпен почувствовал в ее словах твердую решимость, с которой он не мог бороться.

Они выехали в пять часов утра в сопровождении Гроньяра. Чтобы не возбуждать подозрений, Люпен выбрал своей главной квартирой большой город Амьен, откуда до Монмора было около тридцати километров. Там он поселил Клариссу.

Около восьми часов он встретился с Балу недалеко от старинной крепости, известной в этом краю под именем Мортепьерр («Мертвый камень»), и вместе с ним отправился обследовать местность. На границе леса маленькая речушка Мижье, прорывшая здесь глубокое русло, образует кольцо, над которым возвышается гигантская скала Мортепьерр.

— Здесь нечего делать, — сказал Люпен, — скала крутая, высотой в шестьдесят-семьдесят метров, и река окружает ее со всех сторон.

Немного дальше они нашли мост, по спускавшейся от него тропинке прошли меж елей и дубов до площадки, на которой высились две большие башни, а между ними — массивная дверь, обитая железом и усаженная гвоздями.

— Здесь именно и живет псарь Себастиани?

— Да, — ответил Балу, — там, в павильоне, он живет с женой посреди развалин; у него трое взрослых сыновей, и все трое будто бы куда-то уехали именно в день похищения Добрека.

— Ого, — сказал Люпен, — совпадение знаменательное. Возможно, что вся затея была выполнена отцом и этими молодцами.

После обеда Люпен, воспользовавшись щелью, вскарабкался по скале направо от башен, откуда ему был виден павильон и остатки старой крепости: поближе — стена с обломком камина, дальше — колодец, свод часовни и куча обвалившихся камней. Впереди, вокруг дороги и на другом конце ее, — остатки ужасного редута, почти сровненного с землей.

Вечером Люпен вернулся к Клариссе Мержи. С этих пор он носился между Амьеном и Мортепьерром, оставляя Гроньяра и Балу для непрерывных наблюдений.

Шесть дней прошло, не дав никаких результатов.

Но на седьмой день, узнав, что будет охота и что какой-то экипаж отправился утром на станцию Омаль, Люпен спрятался в кустах, окружавших площадку перед дверью.

В два часа он услышал лай собак и людские возгласы. Они то приближались, то затухали вдали. Но вдруг посреди тишины он уловил топот лошадей, а немного спустя увидел всадников, пробиравшихся по дорожке возле речки… Он узнал маркиза д’Альбюфэ и Себастиани. Доехав до площадки, оба слезли, а женщина, по всей вероятности жена псаря, отворила ворота. Себастиани привязал поводья к кольцам, укрепленным на столбе в трех шагах от Люпена, и поспешно догнал маркиза. Ворота за ними закрылись.

Рассчитывая на пустынность этого места, Люпен тотчас же забрался в углубление щели, очень осторожно просунул голову и увидел двух мужчин и жену Себастиани, спешивших к развалинам редута. Себастиани раздвинул густой плющ и обнаружил лестницу, по которой спустились он и д’Альбюфэ, оставив на страже жену. О том, чтобы следовать за ними, не могло быть и речи. Люпен вернулся в свое убежище. Немного погодя ворота опять открыли. Маркиз д’Альбюфэ выглядел сильно рассерженным. Он бил хлыстом по сапогам и произносил со злостью слова, которые удалось расслышать Люпену.

— Ах, несчастный! Он у меня заговорит… Сегодня вечером, ты слышишь, Себастиани, в десять часов я вернусь. Мы будем действовать. Ах… скотина!

Себастиани отвязывал лошадей. Д’Альбюфэ повернулся к женщине:

— Пусть ваши сыновья хорошенько стерегут его. Если кто-нибудь попробует его освободить, тем хуже для него. Люк наготове… Могу я рассчитывать на них?

— Как и на их отца, маркиз, — уверил псарь. — Они знают, что маркиз уже сделал для меня и что он хочет сделать для них. Они не остановятся ни перед чем.

— На лошадей, — сказал д’Альбюфэ, — и вернемся на охоту.

События разворачивались так, как предполагал Люпен. Во время поездок на охоту д’Альбюфэ выполнял свое дело так, что никто и не догадывался о его хитрости. Себастиани, который из чувства благодарности был ему предан душой и телом, сопровождал его, и вместе они навещали пленника, в то время как сыновья и жена неотступно стерегли его.

— Вот каковы дела, — сказал Люпен Клариссе Мержи, встретившись с ней в гостинице, находившейся поблизости. — Сегодня в десять часов вечера маркиз подвергнет Добрека немного грубому, но необходимому допросу, к которому я и сам должен был бы прибегнуть.

— И Добрек откроет свой секрет… — сказала Кларисса, уже расстроенная.

— Я боюсь этого.

— И что в таком случае?

— В таком случае, — отвечал Люпен, который казался совсем спокойным, — у меня два варианта: или помешать свиданию…

— Но как?

— Опередить д’Альбюфэ. В девять часов Гроньяр, Балу и я проникнем в укрепление, завладеем крепостью, осадим башню, обезоружим гарнизон — и Добрек наш.

— Если только сыновья Себастиани не спустят его в люк, о котором упоминал маркиз…

— Впрочем, я думаю прибегнуть к первому моему способу как к последнему средству, если нельзя будет выполнить другой мой план.

— А в чем состоит другой план?

— Присутствовать на свидании маркиза с Добреком. Если Добрек не будет говорить, мы выиграем время и тщательнее подготовим похищение. Если он откроет секрет или, вернее, его принудят назвать место, где находится список двадцати семи, я буду знать это, как и д’Альбюфэ, и клянусь Богом, что воспользуюсь тайной раньше его.

— Да-да, но как вам удастся попасть туда?

— Не знаю еще, — признался Люпен. — Сейчас Балу пытается кое-что разузнать; многое зависит от этого…