Морис Леблан - Приключения Арсена Люпена

— Это серьезно? — спросил он.

— Конечно. Эти сорок пять предметов находятся на складе, адрес которого я тебе дам, и они будут тебе выданы, если ты сегодня вечером явишься туда в девять часов с ребенком.

Ответ не оставлял сомнений. Похищение Жака было не более чем средством воздействия на госпожу Мержи, для того чтобы заставить ее отказаться от борьбы. Но угроза самоубийства неминуемо должна была доказать Добреку, что избранный им путь ложен. В таком случае зачем отказываться от сделки, которую ему предлагал Арсен Люпен?

— Согласен, — сказал он.

— Вот адрес склада: девяносто пять, улица Шарль Лаффит, в Нёйи. Достаточно позвонить.

— А если я вместо себя пошлю главного секретаря, Прасвилля?

— Если пошлешь Прасвилля, — заявил Люпен, — место это расположено так, что я увижу, как он подходит, и успею убежать, не без того, чтобы поджечь связки соломы, которые скрывают твое имущество.

— Но ведь сгорит твой склад?

— Это меня не трогает. Полиция все равно наблюдает за ним. Я его во всяком случае брошу.

— А кто уверит меня, что это не ловушка?

— Можешь сначала вывезти мебель, а потом отдать ребенка. Я доверяю.

— Хорошо. Ты все предусмотрел… Да, ты получишь мальчишку, и прекрасная Кларисса будет жить, и мы все будем счастливы. Теперь я могу тебе дать только один совет. Удирай как можно скорее!

— Нет еще.

— Да?

— Я говорю, нет еще.

— Но ты с ума сошел! Ведь Прасвилль приближается.

— Он подождет. Я еще не кончил.

— Что тебе еще нужно? Кларисса получит свое. Этого недостаточно?

— Нет.

— Почему?

— Остается еще сын.

— Жильбер?

— Да.

— Ну и что же?

— Я прошу тебя спасти Жильбера.

— Что? Я спасу Жильбера?

— Ты можешь. Тебе стоит только похлопотать немного…

Добрек, который до сих пор сохранял спокойствие, вдруг вспылил:

— Нет! Этого я не сделаю! Никогда в жизни! Пусть сама придет сюда и вымолит жизнь своему сыну. Тогда увидим. Жильбер? Его ждет эшафот. Но в этом вся моя сила! Я спасу Жильбера даром? Я, Добрек? Нет, ты меня не знаешь!

— Тогда — война.

— Что это значит?

— Это значит, что я возьму у тебя список двадцати семи.

— Ага! Ты думаешь?

— Я клянусь.

— То, чего не смог сделать Прасвилль со всей своей кликой, чего не смогла сделать Кларисса, сделаешь ты? Ты?

— Сделаю.

— Почему? В честь какого святого удастся тебе то, чего не удалось никому? Есть какая-нибудь причина?

— Да.

— Какая?

— Та, что я — Арсен Люпен.

Добрек выпрямился, хлопнул по плечу Люпена и с тем же спокойствием произнес:

— А я — Добрек.

— Значит, нет?

— Нет.

— Ты ничего не сделаешь для Жильбера?

— Буду продолжать делать то, что я делал со времени его ареста, то есть производить давление на министра юстиции, чтобы процесс был проведен в том смысле, какой мне желателен.

— Как? — воскликнул Люпен вне себя. — Это из-за тебя, для тебя…

— Да, для меня, Добрека, да. У меня козырь — голова сына. Когда я получу этот смертный приговор и когда помилование будет отклонено благодаря моему влиянию, ты можешь быть уверен, что маменька не найдет ничего против того, чтобы назваться женой Алексиса Добрека. Все, что я смогу сделать для тебя, — это пригласить свидетелем на бракосочетание и позвать обедать. Желаю удачи. Перелистывай руководство для воров. Это твое. Ну а теперь довольно. Правила шотландского гостеприимства велят мне выбросить тебя за дверь.

Люпен довольно долго стоял молча, устремив глаза на Добрека, потом сунул руку в карман. Добрек сделал то же и схватил рукоятку револьвера… Еще несколько секунд… Люпен хладнокровно вынул золотую бонбоньерку, открыл ее и протянул Добреку:

— Лепешку хочешь?

— Что такое?

— Лепешки Жероделя.

— Для чего?

— От насморка, который ты схватишь. — И, воспользовавшись его легким замешательством, он выскользнул из комнаты.

Не успел он закрыть калитку, как перед домом остановился автомобиль и из него поспешно выскочило несколько человек. Люпен узнал среди них Прасвилля.

Спустя два часа Люпен уже стоял возле своего склада. Он увидел Добрека, идущего от соседней улицы и недоверчиво приближающегося к нему.

— Ваши вещи здесь, господин депутат, — сказал он, открывая ворота. — Вы можете их проверить. Рядом вы найдете подводы и людей — можете их нанять. Где ребенок?

Добрек сначала осмотрел вещи, потом проводил Люпена до бульвара Нёйи, где две окутанные вуалями старые дамы и Жак ждали их.

Люпен отвел ребенка в автомобиль, в котором сидела Виктория.

В десять часов вечера Люпен привез Жака к матери. Понадобились целые две недели, пока ребенок оправился настолько, чтобы перенести новый переезд, так он был испуган всем произошедшим. Но Люпен находил переезд необходимым. Отъезд устроили ночью, под руководством Люпена. Он привез мать и ребенка в Бретань, на берег моря, и поручил их заботам Виктории.

— Наконец-то, — сказал он, устроив их, — между мной и Добреком никого нет!

Более всего Люпена поразило то, что Добрек раскрыл его убежище на улице Шатобриан и донес об этом полиции. Полиция обыскала дом и, завладев некоторыми бумагами, более настойчиво, чем до сих пор, бросилась на поиски Люпена.

У Люпена было только одно желание — схватить Добрека, распоряжаться им и волей или неволей вырвать у него тайну.

Каждый день Гроньяр и Балу изучали путь, который проделывал Добрек от дома до парламента и от клуба до дома. Нужно было выбрать самую пустынную улицу и самый удобный час для того, чтобы схватить Добрека и посадить его в свой автомобиль.

Люпен, со своей стороны, готовил недалеко от Парижа, посреди большого сада, старое строение, которое должно было стать его новым убежищем и уже получило название «Клетка обезьяны».

К несчастью, Добрек остерегался. Он каждый раз изменял свой маршрут и ездил то в метро, то на трамвае — клетка оставалась пустой.

Тогда Люпен придумал другой план. Он выписал из Марселя одного из своих союзников, Брандебуа, почтенного бакалейщика, жившего в избирательном округе Добрека и занимавшегося политикой.

Брандебуа предупредил Добрека о своем посещении, и депутат очень радушно принял своего почтенного избирателя. На следующую неделю был назначен обед. Избиратель предложил пойти в маленький ресторанчик на левом берегу реки, где можно было чудесно пообедать. Добрек согласился.

Люпену только этого и нужно было. Хозяин этого ресторана был в числе его друзей. Похищение было назначено на четверг, и на этот раз не могло быть неудачным.

Между тем с понедельника на той же неделе начался процесс Жильбера и Вошери.