Морис Леблан - Приключения Арсена Люпена

— Нет, господин Николь. Это осколок от предмета, который нам совершенно незнаком и который владелец, конечно, поспешит спрятать. Раньше, чем найти, кому принадлежит эта вещь, надо узнать, что это за вещь.

Господин Николь подумал, потом сказал:

— Господин секретарь, когда Наполеон Первый лишился власти…

— О, господин Николь, вы хотите прочесть лекцию по истории Франции?

— Нет-нет, позвольте мне закончить лишь одну фразу. Когда Наполеон Первый лишился власти, новое правительство распустило группу офицеров, которые, несмотря на подозрительное отношение к ним властей и надзор полиции, ухитрялись изображать обожаемого императора на различных предметах домашнего обихода: на табакерках, кольцах, булавках для галстуков, ножах…

— Ну?

— Ну и этот осколок — часть палки, вернее, чего-то вроде камышовой палицы с резным набалдашником из слоновой кости. Если вглядеться в этот осколок, то увидите, что контур представляет профиль маленького капрала [110] Имеется в виду Наполеон Бонапарт, который имел прозвище Маленький Капрал. . В наших руках, господин секретарь, обломок такой палицы, принадлежавшей бывшему наполеоновскому офицеру.

— В самом деле, — сказал убежденный доводами Прасвилль, разглядывая вещичку на свет, — в самом деле можно различить профиль… но я не вижу, что из этого следует.

— Вывод простой. Среди жертв Добрека, среди тех, чьи имена попали в знаменитый список, находится потомок одной из корсиканских семей, бывших на службе у Наполеона, одарившего их поместьями и деньгами, которые были у них отняты новым правительством. Девять шансов из десяти за то, что этот потомок, бывший несколько лет тому назад членом партии бонапартистов, и есть пятое лицо в автомобиле. Назвать вам его имя?

— Маркиз д’Альбюфэ, — прошептал Прасвилль.

— Маркиз д’Альбюфэ, — подтвердил господин Николь.

В ту же минуту господин Николь будто преобразился: он не имел уже больше прежнего смущенного вида. Он встал и сказал Прасвиллю:

— Господин секретарь, исчезновение Добрека, вопреки ожиданиям его похитителей, может ускорить развязку. Нужно спешить, а потому я прошу вас принять самые решительные меры.

— Чем же я могу вам помочь? — спросил Прасвилль.

— Собрать для меня исчерпывающие сведения о маркизе д’Альбюфэ.

Прасвилль, казалось, заколебался и посмотрел на госпожу Мержи. Кларисса сказала:

— Умоляю вас, примите услуги господина Николя. Это дельный и преданный помощник. Я ручаюсь вам за него, как за саму себя.

— Какого рода справки вы хотели бы получить, сударь? — спросил Прасвилль.

— Обо всем, что касается маркиза д’Альбюфэ: о его семейном положении, о его родственных связях, о владениях в Париже и провинции.

Прасвилль заметил:

— В сущности, будь это маркиз или кто другой, но похититель Добрека играет нам на руку, потому что, захватив список, он обезоруживает Добрека.

— А кто вам сказал, что он работает не для самого себя?

— Невозможно, ведь его имя стоит в списке.

— А если он уничтожит свое имя в списке? Перед вами противник более сильный и политически более опасный, чем Добрек.

Аргумент подействовал на секретаря. После минутного размышления он объявил:

— Зайдите завтра в четыре часа ко мне в префектуру. Я дам вам все нужные сведения. Скажите на всякий случай ваш адрес.

— Господин Николь, площадь Клиши, двадцать пять. Я остановился у одного из своих друзей на время его отсутствия.

Свидание закончилось. Господин Николь низко поклонился секретарю и вышел в сопровождении госпожи Мержи.

— Великолепно, — сказал он, очутившись на улице и потирая руки. — У меня свободный доступ в префектуру, и все они будут действовать со мной заодно.

Госпожа Мержи, которая не так легко поддавалась надежде, вздохнула:

— Подумайте только: Прасвилль к моим услугам! А если он обнаружит ваш обман? Самое поверхностное следствие покажет ему, что никакого господина Николя не существует.

— Но оно не покажет, что господин Николь — это Арсен Люпен. А потому успокойтесь. Прасвилль как полицейский стоит на высоте, но у него лишь одна цель — уничтожить своего старого врага Добрека. А для этого все средства хороши, и он не станет терять время на проверку истинности господина Николя, который ему обещает голову Добрека.

Как-то невольно Кларисса прониклась доверием к Люпену. Будущее казалось менее ужасным, и она даже согласилась, что шансы на спасение Жильбера не уменьшились, несмотря на то что приговор был уже вынесен.

На следующий день сведения префектуры подтвердили всё, что знали Прасвилль и Люпен относительно маркиза д’Альбюфэ. Маркиз был очень скомпрометирован в деле Канала, — настолько скомпрометирован, что принцу Наполеону пришлось удалить его от управления политическим бюро Франции.

Что касается дня похищения Добрека, то было установлено, что, против обыкновения, маркиз не пришел в клуб между шестью и семью часами и не обедал дома, а вернулся только в полночь и пешком.

Таким образом, догадки господина Николя получили подтверждение. К несчастью, не удалось найти каких-нибудь сведений относительно автомобиля, шофера и четырех лиц, проникших в особняк Добрека. Были ли это товарищи маркиза, тоже замешанные в деле? Или наемники? Узнать нельзя было.

Несомненно, что поместья маркиза могли находиться только в окрестностях Парижа. На этом расстоянии надо было сосредоточить розыски. В провинции же владений д’Альбюфэ нигде не было, так как он распродал свои замки. Пришлось направить внимание на родственников маркиза и его близких друзей. Не у них ли нашел он убежище для Добрека? Результат получился тоже отрицательный. А время шло, и какое время для Клариссы! Каждый уходивший день приближал Жильбера к ужасной казни.

Что делать?! Остались считаные дни…

В самом деле, что можно было сделать? Люпен, не доверявший никому наблюдение за маркизом, почти не спал совсем. Но тот опять вернулся к своему правильному образу жизни и, догадываясь, что за ним следят, никуда не отлучался. Лишь один раз днем зашел к князю Монмору, который охотился на кабана в Дориэнском лесу и с которым он был связан только спортивными интересами.

Нельзя было предположить, чтобы этот богач, князь Монмор, интересовавшийся только имениями и охотой, совершенно пренебрегавший политикой, предоставил свой замок для заключения в него депутата Добрека.

Так думал Люпен, но не желал ничего предоставлять случайностям… На следующей неделе, заметив д’Альбюфэ, выходившего из своего дома, он последовал за ним до Северного вокзала и сел в поезд в одно время с ним.

Д’Альбюфэ вышел на станции Омаль, откуда отправился в замок Монмор. Люпен спокойно позавтракал, нанял велосипед и приблизился к замку в тот момент, когда гости выезжали из парка — кто в автомобиле, кто верхом. В числе всадников был и маркиз д’Альбюфэ. Три раза в течение дня Люпен встречал его верхом, а вечером нашел его на станции в сопровождении псаря. На следующий же день Люпен отправил своего агента Балу на розыски в окрестности Монмора. На другой день он уже получил от Балу список всех приглашенных, всех слуг и всей стражи Монмора. Имя одного из псарей поразило его. Он тотчас же дал телеграмму: «СПРАВИТЬСЯ О ПСАРЕ СЕБАСТИАНИ». Балу не замедлил с ответом: «СЕБАСТИАНИ (КОРСИКАНЕЦ) РЕКОМЕНДОВАН КНЯЗЮ МАРКИЗОМ Д’АЛЬБЮФЭ, ЖИВЕТ В ВЕРСТЕ ОТ ЗАМКА В ОХОТНИЧЬЕМ ПАВИЛЬОНЕ, ПОСТРОЕННОМ НА РАЗВАЛИНАХ ФЕОДАЛЬНОЙ КРЕПОСТИ, КОТОРАЯ БЫЛА РОДОВЫМ ЗАМКОМ МОНМОР».