Морис Леблан - Приключения Арсена Люпена

— Господин Лартиг, позвоните в Елисейский дворец, скажите, что я прошу срочной аудиенции.

Закрыв дверь, он вернулся к Клариссе и сказал ей:

— Учтите, мое вмешательство ограничится только передачей вашего предложения.

— Раз оно будет передано — оно будет и принято.

Наступило долгое молчание, но в это время явился секретарь Прасвилля и сообщил, что ему будет дана аудиенция через час.

Когда секретарь вышел, Прасвилль возобновил прерванный разговор без всяких недомолвок:

— Думаю, что мы сойдемся. Но раньше, чем выполнить взятую на себя обязанность, мне нужны более подробные, более точные сведения. Где был спрятан список?

— В хрустальной пробке, как мы и предполагали, — ответила госпожа Мержи.

Прасвилль взволнованно зашагал по кабинету.

Люпен не спускал с него глаз.

— А хрустальная пробка? — спросил Прасвилль.

— В комнате Добрека, в его доме возле сквера Ламартин, на письменном столе, в предмете, за которым он вернулся к себе и который я отобрала у него вчера в воскресенье.

— И это было?..

— Не что иное, как пачка мэрилендского табака, которая валялась прямо на столе.

Прасвилль как будто окаменел. Затем он спросил:

— Итак, список у вас?

— Да.

— Покажите его мне.

Так как Кларисса колебалась, то он сказал:

— Ох, пожалуйста, не беспокойтесь. Список ваш, и я вам его верну. Но вы же должны понять, что я ничего не могу предпринять, пока сам не уверюсь в его достоверности.

Кларисса бросила на господина Николя взгляд, перехваченный Прасвиллем, и сказала:

— Пожалуйста.

Тот схватил листок с некоторым волнением, осмотрел его и почти сейчас же сказал:

— Да-да, я узнаю почерк кассира. И подписано председателем общества. Красная подпись. Вообще, у меня имеются и другие доказательства.

Он открыл свой несгораемый шкаф и достал из особой шкатулки маленький кусочек бумаги, который и поднес к левому верхнему углу листка:

— Она самая, оба оторванных края сходятся. Неопровержимое доказательство. Теперь остается проверить только качество папиросной бумаги.

Он сравнивал листок с имевшимся у него обрывком бумаги, затем достал из шкатулки один из почтовых листков и стал рассматривать его на свет:

— Теперь нет сомнений. Простите меня, но…

— Что вы хотите сказать? — пробормотала Кларисса.

— Одну минуту… Я должен отдать распоряжение.

Он вызвал секретаря:

— Немедленно сообщите в президиум, что я отказываюсь от аудиенции.

Он закрыл дверь и вернулся к своему столу.

Кларисса и Люпен стояли, ничего не понимая.

Прасвилль протянул бумагу Клариссе:

— Можете бросить ее в огонь.

— Но это же безумие!

— Наоборот, очень разумно.

— Я не понимаю…

— Не понимаете? Я сейчас вам объясню… Список двадцати семи был написан на листе бумаги с изображением маленького лотарингского креста. Этот крест, незаметный обыкновенно, видим только, если держать бумагу на свет. На листке, который вы мне дали, такого крестика нет.

Люпен не осмеливался повернуть голову в сторону Клариссы, чутьем угадывая ее страшное горе. Он услышал лишь слабый голос:

— Значит, надо предположить, что Добрек был обманут?

— Нет! — воскликнул Прасвилль. — Это вы сделались жертвой обмана. Добрек владеет настоящим списком, который он украл из этого несгораемого шкафа.

— А мой документ?

— Подделка. Добрек привлекал ваше внимание хрустальной пробкой, а сам между тем…

— И что сейчас?

— Нам не о чем говорить. Остается только попрощаться…

— Но ведь Жильбер завтра утром…

Кларисса побледнела, лицо ее подергивалось.

Люпен подошел к Прасвиллю.

— Подождите меня, сударь, — властным тоном сказал он. — Через час, самое большее — через два, я буду здесь. С настоящим списком двадцати семи, и тогда мы с вами поговорим еще.

И, решительно взяв Клариссу за руку, он спустился с ней по лестнице на улицу.

Поведение господина Николя насторожило Прасвилля. Кто этот господин Николь? Властный тон, решительные действия, уверенность в себе… Кто бы мог так держать себя?

Ответ пришел сам собой. Прасвилль вздрогнул.

Он поспешно вышел из конторы. Встретив охранника, он живо спросил:

— Вы только что пришли, бригадир?

— Да, господин секретарь.

— Вам попались навстречу господин с дамой?

— Да, на улице.

— Вы узнали бы этого субъекта?

— Думаю, что да.

— В таком случае нельзя терять ни минуты. Захватите с собой опытных агентов и отправляйтесь на площадь Клиши. Разузнайте все возможное о господине Николе и наблюдайте за домом. Господин Николь должен прийти туда.

— А если он не войдет к себе?

— Арестуйте его. Мандат готов. — Он подошел к конторке, сел и вписал в бланк имя. — Вот бумага, бригадир, я предупрежу начальника охраны.

Бригадир казался ошеломленным.

— Господин секретарь говорил, кажется, о господине Николе.

— Ну да.

— А мандат на имя Арсена Люпена.

— Арсен Люпен и господин Николь — одно и то же лицо.

— Бульвар Распай, — сказал Люпен, — и как можно скорее.

Автомобиль помчался.

— Я его спасу, — уверял Клариссу Люпен. — Партия еще не проиграна. У нас есть крупный козырь: письма и документы, которые бывший депутат Воранглад предлагает Добреку и о которых Добрек упоминал вчера в Ницце. Я куплю эти письма у Воранглада за какую угодно цену. Потом мы возвращаемся в префектуру, и я говорю Прасвиллю: «Отправляйтесь к президенту. Выдайте список за подлинный и спасите Жильбера от казни. Иначе завтра утром в газете появятся разоблачения Воранглада. Депутата арестуют и в тот же день заключат под стражу и вас».

Они прибыли по указанному адресу. Люпен выскочил, взбежал на третий этаж.

Прислуга ответила ему, что господин Воранглад уехал и вернется только завтра к обеду.

— Не знаете ли, где он?

— Господин уехал в Лондон.

Вернувшись в автомобиль, Люпен не произнес ни слова. Кларисса и не спрашивала его, все еще находясь в состоянии шока.

Они приехали на площадь Клиши.

— Телеграммы нет? — спросил Люпен слугу.

— Нет, патрон.

— Есть ли сведения о Балу и Гроньяре?

— Нет никаких, патрон.

— Вполне естественно, — сказал он, непринужденно обращаясь к Клариссе. — Еще только семь часов, а они могут быть не раньше восьми-десяти. Прасвилль подождет. Только и всего. Я сейчас позвоню, чтобы он ждал.

Вешая трубку, он услышал позади себя какой-то стон. Кларисса, читавшая газету, схватилась за сердце, зашаталась и упала.