Морис Леблан - Приключения Арсена Люпена

Он извлек из своей шляпы довольно объемный конверт, запечатанный пятью печатями и приколотый к подкладке, и подал Прасвиллю, который живо сунул его в карман.

Люпен ушел.

Не прошло и десяти минут, как в дверь постучали и в комнату Прасвилля быстро вошел один из курьеров.

— Что там такое? — спросил Прасвилль.

— К вам господин Добрек по неотложному делу.

— Добрек? — воскликнул изумленный Прасвилль. — Пусть войдет.

Добрек не ждал приглашения. Он ворвался к Прасвиллю, задыхающийся, одетый кое-как, с повязкой на левом глазу. Не успела еще дверь за ним захлопнуться, как он схватил Прасвилля обеими руками:

— Список у тебя?

— Да.

— Ты купил его?

— Да.

— За помилование Жильбера?

— Да.

— И оно подписано?

— Да.

Добрек пришел в бешенство.

— Глупец! Как ты попался! И все это, конечно, для того, чтобы мстить мне?

— Да. И даже с большим удовольствием.

— Не выйдет! — закричал Добрек вне себя. — Если ты захочешь пустить меня ко дну, я непременно увлеку за собой Воранглада, а он уж, поверь мне, предоставит такие улики, что тебя моментально упрячут в тюрьму. Да, ты у меня в руках. Благодаря этим письмам тебе одна дорога, а у меня еще будут красные деньки.

Прасвилль пожал плечами:

— Да, письма существуют, но у Воранглада их больше нет.

— С каких это пор?

— С сегодняшнего утра. Воранглад их продал два часа тому назад за сорок тысяч франков, и я их перекупил за ту же цену.

Добрек захохотал.

— Ты заплатил сорок тысяч франков — и кому же, господину Николю, не правда ли? Тому самому, кто продал тебе список двадцати семи? Да ты хотя бы знаешь, что господин Николь — это Арсен Люпен?

— Я это знаю.

— Отлично. Но ты не знаешь того, что Станислава Воранглада уже четыре дня как нет в Париже… Тебе продали старую бумагу!

Он ушел, продолжая смеяться, оставив Прасвилля совсем уничтоженным.

— Да нет же, невозможно, — повторял секретарь. — Это невозможно…

Он немедленно вскрыл конверт — там лежали четыре чистых листка бумаги.

— Ну что же, — подумал Прасвилль, — он меня перехитрил, но это еще не конец.

Прасвилль оделся и вышел.

Он сел в автомобиль и велел везти себя к Ворангладу. Там ему сказали, что возвращения Воранглада из Лондона ожидают к шести часам вечера.

— Ну что же, — подумал он, — главное, что его нет в Париже, следовательно, Люпен никак не мог купить у него писем. Настоящая задача состоит лишь в том, чтобы опередить Люпена и добиться от Воранглада возвращения писем любой ценой.

В пять часов вечера Прасвилль был уже на Северном вокзале и разместил в залах ожидания с десяток своих агентов.

Был отдан приказ арестовывать каждого, кто хотя бы немного походил на Люпена или его сообщников.

Кроме того, Прасвилль установил тщательный надзор за всем вокзалом. Ничего подозрительного не обнаружили. Без десяти минут шесть главный инспектор, сопровождавший его, сказал Прасвиллю:

— Смотрите-ка, Добрек.

Это действительно был Добрек.

Вид заклятого врага так вывел из себя Прасвилля, что он был готов арестовать Добрека тут же. Но на каком основании? За что?

Присутствие Добрека на вокзале лишний раз доказывало, насколько важной фигурой становился Станислав Воранглад. Теперь все зависело от него. Воранглад владеет письмами. Кому они достанутся?

Люпена на вокзале нет и не могло быть. Добрек ничем не сможет помешать Прасвиллю. Прасвилль не сомневался, что еще чуть-чуть и он станет обладателем этих писем и избежит тем самым угроз со стороны Добрека и Люпена.

Поезд подходил.

По приказанию Прасвилля комиссар вокзала распорядился не впускать никого на перрон. Прасвилль вышел один, чуть поодаль за ним следовало несколько человек, которых вел инспектор Бланшон.

Поезд остановился.

Почти в ту же минуту Прасвилль увидел у выхода из отделения первого класса Станислава Воранглада.

Бывший депутат вышел и подал руку сопровождавшему его пожилому господину, помогая ему сойти.

Прасвилль быстро устремился к нему и сказал:

— Мне нужно с тобой поговорить, Воранглад.

В ту же минуту как из-под земли вырос Добрек, каким-то чудом пробравшийся на перрон, и воскликнул:

— Господин Воранглад, я получил ваше письмо. К вашим услугам.

Воранглад посмотрел на обоих и, узнав Прасвилля и Добрека, улыбнулся:

— Ого, по-видимому, моего возвращения ожидали с нетерпением. В чем же дело? Речь идет об известной корреспонденции, вероятно?

— Конечно-конечно, — ответили оба.

— Слишком поздно, — объявил он.

— Что? Как? Что вы говорите?

— Я говорю, что она уже продана.

— Продана? Кому?

— Господину, — ответил Воранглад, указывая на своего спутника, — который счел дело настолько важным, что не пожалел своих трудов и выехал мне навстречу в Амьен.

Старик, весь укутанный в меха, степенно поклонился.

«Это Люпен, — подумал Прасвилль. — Несомненно, он».

Он бросил взгляд в сторону агентов, готовый тут же их вызвать.

Старик объяснил:

— Действительно, корреспонденция показалась мне настолько ценной, что я не пожалел денег на два билета туда и обратно.

— Два билета?

— Один — для меня, другой — для одного из моих друзей.

— Вашего друга?

— Да, несколько минут назад он прошел отсюда коридорами к выходу, так как очень спешил.

Прасвилль понял: Люпен захватил с собой соучастника, который и унес письма. Партия была окончательно проиграна. Оставалось с достоинством это признать.

— Хорошо, сударь, — сказал Прасвилль. — Мы увидимся, когда вы этого пожелаете.

Он ушел. Добрек остался. Он будто прирос к земле.

Старик подошел к нему и пробормотал:

— Проснись, Добрек. Быть может, хлороформу, а?

Добрек сжал кулаки и издал глухое рычание.

— Ага, — произнес старик. — Я вижу, ты меня узнал. А помнишь ли ты наше свидание несколько месяцев назад, когда я пришел к тебе в дом у сквера Ламартин и просил помочь Жильберу? Спаси Жильбера, сказал я тогда, и я тебя оставлю в покое. Прощай, Добрек. Если тебе когда-нибудь понадобятся деньги для новой хрустальной пробки к графину — я к твоим услугам.

Люпен удалился.

Он не сделал еще и десяти шагов, как до него донесся звук выстрела.

Он обернулся.

Добрек выстрелил себе в голову.

— Вечная память, — прошептал Люпен, приподнимая шляпу.

Месяц спустя Жильбер, которому смертная казнь была заменена вечными каторжными работами, бежал с острова Ре. Это произошло накануне того самого дня, когда его должны были посадить на пароход для отправки в Гвиану.

Сейчас он обрабатывает землю в глубине Алжира под своим настоящим именем Антуан Мержи. Он женат на англичанке, и у них родился сын, которого они назвали Арсеном.